Обманщица

Смит Бобби

Нежный легкий аромат ее духов дохнул на него, когда она прошла мимо, и он замер, наслаждаясь очарованием этого мгновения. Несколько минут назад предстоящая ночь казалась ему очередным долгим кошмаром. А теперь посреди его комнаты стояла прекрасная женщина и смотрела на него удивительными, потрясающими черными глазами. Мужчина мог утонуть в их бездонной глубине, потерять в них душу…

— Простите, что я появилась у вас подобным образом и побеспокоила. — Она видела, что он ошарашен ее визитом, и поспешила объясниться.

— Никакого

беспокойства нет. Не хотите ли присесть? — Он приглашающе махнул рукой в сторону единственного стула.

— Да, спасибо.

Она говорила очень тихо, и отчаяние звучало в ее голосе. У Джека защемило сердце. Убрав пистолет, он подвинул ей стул, а сам сел напротив на краешек постели.

Предчувствуя что-то неладное, он спросил:

— В чем дело, Элизабет? Вашему мужу снова стало плохо?

Элизабет подняла на него полные слез глаза:

— О Джек… Все так ужасно.

— Что случилось? Он что…

— Нет, Джонатан жив, но для меня жизнь превратилась в сущий ад. Он так зол, все время пребывает в такой ярости из-за своего увечья, что стал невыносимым. Боюсь, что во всем он винит меня… не знаю почему, но он меня так…

Джек увидел, как мучительно исказилось ее лицо, и готов был сделать что угодно, чтобы защитить эту хрупкую женщину.

— Он ничего вам не сделал, Элизабет?

Она прерывисто вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Затем, словно вдруг осознав, что прийти в гостиницу к нему, в сущности незнакомцу, это безумие, поднялась со стула и бросилась к двери.

— Простите меня, ради Бога. Я не должна была приходить к вам. О, простите!

— Элизабет! — Джек схватил ее за руку.

Она выглядела такой испуганной и отчаявшейся, что он не мог позволить так ей уйти. Ей, видно, совсем не к кому обратиться за помощью, если она пришла к нему. Неужели он ей ничем не поможет? Джек почувствовал, что ненавидит этого Харриса. Женщин надо обожать и лелеять, а не издеваться над ними.

— Нет, Джек, мне надо идти.

— С вами все в порядке? — настаивал он, ласково поворачивая ее к себе. Ее плечи под его большими ладонями были такими тонкими и слабыми. Он смотрел на нее сверху вниз и вдруг заметил на ее руке синяк. — Это он сделал?

— Это всего лишь маленький ушиб, — прошептала она, отводя глаза.

— Джонатан вас ударил?

Она тут же поспешила оправдать мужа:

— Он был раздражен. Уверена, что он этого не хотел. Просто так получилось… — Она подняла на Джека глаза. Они были полны муки, и Элизабет быстро одернула рукав, чтобы он не разглядел синяки над запястьем. Там ясно отпечатались следы пальцев.

— Как он это сделал?

— Он просто разволновался и… — Она задрожала. — О, я не должна была сюда приходить! Я лучше пойду.

— Элизабет! — Он произнес ее имя очень нежно, желая успокоить, уверить, что, придя к нему, она поступила правильно. Не сознавая, что делает, он обнял ее и притянул к себе. Он хотел всего лишь утешить ее, облегчить ее боль. — Вы такая красавица. Никто и никогда не смеет коснуться вас в гневе… никогда!

Она задрожала и, не в силах сдержаться, разрыдалась. Она льнула к Джеку, чувствуя, что нашла человека, который может ей помочь. Он был таким сильным, таким хорошим… в нем было столько тепла. Только теперь она поняла, как ей был нужен кто-нибудь похожий на Джека.

— Элизабет… — повторил Джек ее имя, но на этот раз голос его звучал хрипло. Он из последних сил боролся с обуревавшими его чувствами.

Она глубоко вздохнула, сдерживая слезы. Джек ощутил, как ей стыдно, что она пришла сюда. Ему хотелось успокоить ее, уверить, что защитит от всех напастей. Бережно приподняв ее лицо, он заглянул ей в глаза.

Это должно было стать дружеским жестом, проявлением сочувствия и заботы, но она робко прошептала его имя… и он не выдержал.

— О Джек… Я так боюсь. — В глазах ее сияли непролившиеся слезы.

В эту минуту Джек не мог не поцеловать ее. Легче было бы перестать дышать. Он склонился к ней медленно, бездумно, захваченный чувственным влечением, которое уже не мог подавлять. Элизабет нуждалась в нем, в его защите, в его утешении…

Где-то в уголке сознания осторожный голос шептал, что он поступает неправильно, но он не стал его слушать. Осторожно, трепетно, стараясь не испугать ее, губы Джека нашли ее рот и нежно прикоснулись к нему.

Он был готов к тому, что она отпрянет. Она ведь была замужем. Он не должен был даже дотрагиваться до нее.

Но какая-то часть его души верила, что Джонатан, ударив ее, утратил свое право мужа. Он ее предал. На тонкой руке Элизабет остался след его звериной ярости. Джек мог сейчас думать лишь о том, как ей помочь, как облегчить ее боль. Он хотел лишь прогнать тоску из ее глаз.

Элизабет не оттолкнула его. Он почувствовал, как сначала она испугалась и слегка отодвинулась от него при робком касании его губ. Зато потом, когда он завладел ее ртом властно, но ненастойчиво, она не стала противиться, а с легчайшим вздохом отдалась его порыву. Ее восхитительная слабость взвинтила его чувства на недосягаемую высоту. Он желал ее как никакую другую женщину, как никогда в своей жизни…

Предостерегающий голос звал его остановиться, но губы Элизабет шевельнулись под его губами, и далекий голос притих. А затем, когда она прильнула к нему, когда ее грудь прижалась к его груди, тихий шепот совести смолк совсем.

В сумраке комнаты остались просто мужчина и женщина. И не было слов… И не было в этом вины. Они нуждались друг в друге, они хотели друг друга. В этот миг все остальное не имело значения.

Джек поднял ее на руки и понес на постель. Он бережно положил Элизабет на мягкое одеяло и последовал за ней. Накрыв ее тело своим, он отдал ей весь жгучий жар своего желания. Он почему-то знал заранее, что она именно такая: восхитительно нежная, маняще податливая и безупречно совершенная.