Обнаженная дважды
Шрифт:
Руки Жаклин были абсолютно спокойными и уверенными, она вела машину с осторожностью и вниманием, как этого требовала дорога. Но она сделала по-настоящему глубокий вдох только тогда, когда повернула с гравия на шоссе, теперь темное и мокрое от дождя.
Короткий шквал закончился так же внезапно, как и начался. Небо потеплело розовым туманом вечерней зари, когда Жаклин добралась до старой двери гостиницы. Молли стояла на пороге, ломая руки и тревожно всматриваясь в темноту. У нее вырвался вздох облегчения, когда она увидела Жаклин.
— Слава Богу, а вот и вы. Я боялась…
— Вы изливаете материнскую заботу на
— О нет! Я имею в виду… Простите меня, мне надо…
Молли выплыла в столовую. Спустя мгновение Жаклин последовала за ней. Она проголодалась, и, судя по тому, как были одеты остальные постояльцы, переодевания к ужину не требовалось. Ее брючный костюм был вполне уместен.
Она заказала у официантки в чепце и длинном ситцевом платье водку с мартини и уселась за стол, чтобы осмотреться вокруг. Обедающие были ничем не примечательны — туристы, подумала Жаклин со снобизмом. Внутреннее убранство столовой не вызывало никаких эмоций, исключая старомодный бар, сделанный в стиле таверны, за которым управлялась в данный момент Молли. Казалось, что хозяйка избегает взгляда Жаклин. Что заставило ее так перемениться? Она не могла даже предположить, где собиралась побывать Жаклин… Или могла? Куда еще ездят посетители? Поблизости нет исторических мест или архитектурных памятников. Возможно, остальные «известные писатели» тоже совершили подобное паломничество. Может быть, произошло нечто неприятное с одним из них. Жаклин представила себе Брюнгильду, беспомощно запутавшуюся в кольцах ядовитого плюща, в ужасе что-то нечленораздельно тараторящую, в то время как невидимые духи выкрикивают ругательства в ее адрес… Нет, такой удачи не бывает, грустно решила Жаклин. Вероятно, та прогалина наводила ужас на местных жителей, и их нельзя в этом обвинять.
Другой сюрприз этого вечера оказался для нее приятным. Еда была великолепна, начиная от супа с каштанами и заканчивая нежным муссом из белого шоколада. Она была готова высказать свои комплименты шеф-повару; когда тот появился, его шапочка сидела под таким невообразимым углом, что создавала карикатурное впечатление; от одного взгляда, брошенного на него, Жаклин чуть не уронила десертную ложку. Этот твердый, пухлый рот и точеный нос, густые черные брови, прямые, как полоска металла. Эти скулы… Это был Хоксклифф, мужественный герой из «Обнаженной во льду». Даже абсурдная шапочка повара не могла испортить его образа.
Он двигался от стола к столу, принимая комплименты гостей, ни одним движением лицевых мускулов не изменяя неулыбчивую гладкость лица до тех пор, пока не подошла очередь Жаклин.
— Полагаю, миссис Кирби?
Жаклин подала ему руку.
— Почему вы не имеете ресторана в округе Колумбия или Нью-Йорке?
Такая ремарка ему понравилась. Уголки его рта раздвинулись, усилив впечатление улыбки Хоксклиффа.
— Если вы хороший специалист, то люди будут к вам приезжать. Вам не надо ехать к ним.
— Вы хороший повар, — сказала Жаклин. И заносчиво, как император, тихо добавила: — Но почему здесь?
Ответ был неожиданным, так как это была подсказка.
— Лука, глава пятнадцатая, стих двадцать третий. Спокойной ночи, миссис Кирби.
Жаклин подумала, что могла бы догадаться о значении ссылки, и быстрый взгляд на неизменную Библию, изданную Гидеоном, которую она нашла в выдвижном ящике туалетного столика, вернувшись к себе в комнату, подтвердил ее подозрения. «И приведите откормленного теленка и заколите: станем есть
Блудный сын вернулся домой не с сожалением, а с триумфом. Том должен был знать Катлин. Но в каком смысле этого слова?
Позднее, после того как Жаклин приготовилась лечь в кровать, она выключила свет и открыла французские двери. Убывающая луна висела низко над темными силуэтами гор, а мрачное, черное небо сияло звездами. Не было видно ни одного искусственного огонька. Ей дали комнату с видом на луга и горы. Листья густого кустарника шелестели внизу — сирень наполняла ночной воздух невероятной по силе сладостью. Жаклин глубоко вздохнула. Она чуть было не запела от красоты открывшегося перед ней мира, но, к счастью для остальных гостей, забыла музыкальную аранжировку поэмы Уитмена, поэтому удовольствовалась тем, что пробормотала:
— «Когда последний раз в цвету сирени дворик под окном / И клонятся к закату звезды в небе предрассветном… / Я опечален и буду горевать об этом…»
Нет, это было слишком тягостно. Она уже почти вернулась к кровати под балдахином, когда ей на ум пришла одна мысль. Эта мысль касалась того запаха, который Жаклин почувствовала на опушке. Ускользающий цветочный запах был запахом сирени. Но сирень не растет в диком виде в лесу, ее выращивает человек.
Тем не менее сирень была любимым цветком Катлин Дарси.
ГЛАВА 4
«Холодный пот страха омыл руки и ноги Ары, ее сердце спотыкалось и останавливалось, как идущий по дороге хромой человек, когда она…»
Жаклин нахмурилась. Ара не знала ничего о деятельности своего сердца, она жила в доисторические времена. Жаклин вежливо предоставила возможность своей первой героине открыть медь (и позволила ей узнать, как ее выплавить), когда же замысел ее романа потребовал использования древнего оружия, она не могла проделать такой возмутительный фокус еще раз. Во всяком случае, не с героями Катлин.
Сердце Жаклин не спотыкалось, но пульс был частым в предчувствии будущих событий, когда она вела машину по направлению к дому, который Катлин называла Гондалом. Она не беспокоилась насчет впечатления, которое произведет. Жаклин умела себя вести когда надо и, как она заверила свое отражение в зеркале сегодня утром, выглядела абсолютно божественно. Румянец на ее щеках был мягкого розового цвета, присущего леди, а волосы пылали золотисто-каштановым цветом вплоть до самых корней. Юбка закрывала колени, костюм представлял собой со вкусом подобранный компромисс между достатком (пошив) и женственностью (бледный зелено-золотой твид). Шляпа… гм, Жаклин признала, что шляпе следует быть немного меньше. Может быть, надо было снять несколько шелковых роз или вуаль, или… Но шляпа выглядела прекрасно.
Семья Катлин жила в старом доме на окраине Пайн-Гроув не одно поколение, но ни дом, ни семья не имели аристократического происхождения. Дарси были фермерами и кузнецами. Дом представлял собой простой каменный куб. Прочный и без всяких затей. Можно было ожидать, что Катлин, разбогатев, переберется в другое жилище в этом городе или где-нибудь еще. Вместо этого она приняла решение увеличить и перестроить фамильное гнездо, добавив современную кухню, несколько ванных комнат и отдельное крыло специально для своей матери. Когда популярность Катлин выросла и стали приезжать посетители, чтобы посмотреть на нее, она окружила территорию двора забором с тяжелыми, массивными воротами, на которых железными буквами написала имя, выбранное ею для своего дома.