Обнаженность
Шрифт:
Ну, а меня всё ещё продолжали называть "дитя", теперь уже в аккомпанемент с Гордоном, который называл меня просто “kid”.
Четыре часа моего рабочего дня я проводила, в основном, поднося кофе к столу Гордона. Он, как специально, потреблял кофе маленькими чашечками.
Ритуал был примерно таков: он приподнимал чашечку, придерживая её большим пальцем и мизинцем. Вдыхал кофейный аромат. А затем делал глоток горького напитка, морщился и ставил чашечку на блюдечко, на котором оставлял круглый кофейный след при её звонком прикосновении. В
Гордон также позволял мне перепечатывать некоторые статьи, которые он получал, по какой-то причине, в печатном формате, на листках бумаги. Но надежда на то, что в конце концов ко мне в руки попадет реальное задание или редакция статьи, не покидала меня.
В тот день Мстислав собирался забежать к нам в офис, посмотреть на моё новое место работы и, заодно пообедать с Софией.
Простывший Мистер Орвилл, уже второй день заполонял свой рабочий стол салфетками. Он часто вздыхал сквозь забитый нос и, постанывая, проклинал погоду, которая вот уже несколько дней заставляла нас накидывать пиджачки на блузки и носить в руках зонтики. Его миниатюрные, кофейные чашечки превратились в огромные кружки чая, сорта “Earl Grey”, которым он запивал жгучие эвкалиптовые леденцы. А я продолжала классифицировать в алфавитном порядке сотни статей, погруженная в сладостные мысли о встрече, уже этим вечером, со своим любимым, в квартире на Старом Арбате.
К обеду в холле послышался знакомый голос. Мстислав поприветствовал Виталия, и уже через несколько минут полилась французская речь.
Они вели весьма занятный разговор, не обращая внимания на сторонних слушателей.
Я поспешила в приёмную, довольная, что нашла предлог вырваться из кабинета, которым полностью овладел Гордон и его разбросанные салфетки.
Мне навстречу из соседнего кабинета вышла София, подшучивая над Гордоном, чьи стоны и всхлипывания доносились до приемной.
– Ну что, все в сборе?
– в спешке произнесла она, достав ключи от автомобиля из своей сумочки.
– Подождите минутку, я только попрощаюсь с Гордоном.
– поторопилась я, беспокоясь за состояние моего наставника, который почти лежал на своем столе и за целый день не попросил ни одной чашечки кофе.
Убедившись в том, что у него было все в порядке, что подтверждало его неумолкающее ворчание, я попрощалась с ним до понедельника.
В машине Софии, по дороге в ресторан, я внезапно почувствовала слабость и усталость, а к тому моменту как мы преодолели несколько улиц интенсивного московского трафика, побледнела.
– Бледна как восковое изваяние!* - так поэтично прокомментировал Мстислав мой внезапный недуг, дотронувшись прохладной ладонью до моего горящего лба.
София рассмеялась.
– Мстислав! Как всегда, в своём репертуаре. – она взглянула на меня в зеркальце на лобовом стекле.
– А ты на самом деле побледнела.
“Гордон! Черт его побери!” - я мысленно
Еще через полчаса, уже в ресторане, я заказала на обед суп, в надежде вернуть себе прежний румянец и к вечеру - полностью выздороветь. Но ложка казалась мне слишком тяжелой, а суп расплывался по тарелке и не имел в тот момент никакого вкуса.
София недолго наблюдала за тем, как я, придерживая голову над тарелкой супа, вертела в ней ложкой.
– Гордон не собирался страдать в одиночестве. Он настырно приходил в офис все эти дни, видимо, для того, чтобы наверняка поделиться с кем-нибудь своей заразой. – произнесла она.
– Ну, не шути так!
– сострадательно произнёс Мстислав и склонился надо мной.
– Душенька моя! Меня терзают твои страдания. Давай мы отвезем тебя домой - предложил он, наблюдая за моим поникшим выражением лица.
Обед был сорван, а я была доставлена к желанному адресу - на Старый Арбат.
Зайдя в квартиру и приняв душ, я направилась прямиком в кровать. Надежда выздороветь за пару часов всё еще не покидала меня. К тому времени я, как капризный, маленький ребенок, просто хотела наконец увидеть его после нескольких дней разлуки, попасть в его объятия.
Мое тело, более чувствительное, чем обычно, горело пламенем и желанием, которое только он мог воплотить в реальность. Я как в бреду ожидала его ласк, его нежности, его присутствия…
Я погрузилась в сон и проснулась от нежных прикосновений его губ.
– Моя тростиночка, что с тобой? Ты вся горишь…Ты заболела?
Я улыбнулась и вытянулась, желая прикоснуться к нему своими покрасневшими и чувствительными губами, ощутить его дыхание.
– Я заражу тебя своими вирусами… - капризно прошептала, обхватив его шею руками, пытаясь насытиться его присутствием.
– Вирусы...
– рассмеялся он, - Твои вирусы я тоже обожаю!- произнес, нежно успокаивая поцелуями мои жаром охваченные губы.
– Я так по тебе скучала… - шептала я, пытаясь снять с него рубашку.
– Я здесь, малыш, я никуда не ухожу. Ты вся горишь. Отдохни. Тебе станет легче.
Он поправил мои волосы и настойчиво уложил меня в постель. А затем, еле высвободившись из моих крепко сжатых на его шее рук, вышел из комнаты. Он вскоре вернулся с мягким полотенцем, смоченным водой, которое я почувствовала на моём обнаженном, пылающем жаром теле.
Прохладные, нежные прикосновения облегчали мои страдания, воспламеняя мое желание, которое выражалось трепетным ответом тела на его попытку хоть немного охладить меня.
Он склонил ко мне голову. Движение воздуха, вызванное его дыханием в предвкушении поцелуя, ласкало мой живот нежным, еле чувствительным прикосновением.
– Обними меня...
– произнесла я, ощущая, как его поцелуи разбегались по моему телу приятной дрожью.
Я прижалась к нему всем телом, взяла его руку и, приложив к животу, сдвинула еще ниже.
– Я хочу тебя... Сейчас... Пожалуйста...
– прошептала на ухо, всё сильнее прижимая его к себе, почувствовав нежное проникновение его пальца.