Обнаженность
Шрифт:
– Вымой руки! Сядь хорошо!
– возмутилась бабушка, вырывая у меня из рук остаток блинчика, в то время как я уже обсасывала свои сладкие пальцы.
Я подобрала ноги на стул и поудобнее устроилась за кухонным столом.
Бабушка продолжала хлопотать за моей спиной. Её внимание было везде и всюду. Она поправила мою осанку и связала падающие на лицо волосы в тугой пучок, который, казалось, оставит меня без дорогого мне украшения - самих волос.
Я издала скрипящий, недовольный звук и продолжила наслаждаться любимым завтраком.
Мой
Голос Амала нежно пробуждал меня ласковым, утренним приветствием. Я смутилась, покраснела и попыталась сдержать расплывшуюся улыбку. А затем, коротко ответив на его возбуждающий меня монолог и пообещав ему скорую встречу, положила трубку.
– Это… твой жених?
– с интересом спросила бабушка, посматривая на мои раскрасневшиеся щеки.
Ко мне вернулось возмущение. В моей голове не укладывалось, по какой причине бабушка называла "женихом" любого знакомого мне мужчину вне нашего семейного окружения.
– Это... Просто друг...
– тихо, почти неслышно пробормотала я, пережёвывая кусочек блина.
Я опустила ресницы и припрятала телефон за своим локтем в углу стола - подальше от бабушкиного взгляда, чтобы избежать лишних вопросов.
– А что это вы не по-русски разговариваете?
– спросила она с недоумением.
– Он из Саудовской Аравии.
– ответила я коротко и вновь попыталась уйти от разговора, наполнив свою чашку кофе.
– Боже мой! Мусульманин! И темненький наверно?!
– еще с большим удивлением и с долей возмущения воскликнула она, продолжая вытирать мокрую чайную ложечку кухонным полотенцем.
– Смугленький... Как шоколадка!!! – восторженно, с юмором ответила я на этот более чем странный и, не имеющий никакого отношения к делу вопрос, наблюдая за тем, как бабушкино лицо изменилось в непонятной мне реакции.
– Глобализация, бабуль! Ну, почему ты считаешь, что это плохо иметь смуглокожего друга. Ну, или даже, мусульманского вероисповедания?
– Глобализация… Да, побойся Бога!
– воскликнула она, энергично потирая щеточкой уже более чем чистые кружки.
– Что за слова использует… - тихо добавила.
Я вновь подавила в себе возмущение, решила, что лучше не поднимать эту тему, замолчала и уткнулась в отцом оставленную газету.
Несколько минут неловкого молчания и новый вопрос:
– А Миша? Как у него дела? Давно не видела его у вас... Раньше не прогнать было!
– продолжала она свое, уже угнетающее меня вмешательство в личную жизнь.
– Ах, какая вы хорошая пара! Что же это вы, больше не видитесь?
– добавила она и, уже было, садилась напротив меня, чтобы выслушать мои объяснения.
Я принялась неудобно ёрзать на стуле, пытаясь избежать продолжения этого разговора, просовывая ноги в тапочки. Спешно привстала, допивая оставшийся в чашке кофе…
– Нет, мы больше не встречаемся… -
– А вот, кстати, сегодня у него день рождения, мы идем праздновать! Я передам ему привет!
– ответила я, довольная, что предстоящий день рождения все-таки отвлек её от темы разговора.
– Господи! Беда-то какая! Что же вы так?
– воскликнула она, отреагировав на первую часть моей фразы и полностью проигнорировав вторую.
– Бабуль! Ну, перестань драматизировать!
Я выбралась из-за стола и принялась на полной скорости, почти на ходу, собирать свои вещи…
– Мне пора, я побежала!
Поцеловав бабушку, я пулей вылетела из квартиры, не причесавшись. Облегченно выдохнула за входной дверью и уже в подъезде принялась поправлять скрученный до этого бабушкой пучок волос.
В тот вечер, сразу после работы я поехала на ужин, устроенный Мишкой в ресторане “La Cantina”.
Мы еще были детьми, когда этот знаменитый ресторан появился на Тверской - уютный и задорный уголок Мексики в центре Москвы.
Приглашенными были, в основном, Мишкины новые друзья, с которыми он последнее время разделял своё увлечение экстремальными видами спорта.
А сам Мишка на этот раз появился в компании милой девушки. Темноволосая, невысокая девушка, которая каждую минуту поправляла свою короткую и достаточно смелую стрижку, взъерошивая волосы руками, и засматривалась на Мишку, в поисках его ответного взгляда.
Я подавила в себе любопытство, сделав вид, что не интересовалась родом их отношений, и решила дождаться Мишкиного официального объявления.
А до тех пор...
– С Днем Рождения! Не открывай при всех… - прошептала я Мишке на ухо, протянув ему подарок, и поцеловала его в щеку.
– Круто!
– сказал Мишка и с нетерпением припрятал небольшую, плоскую коробочку в кармане своего пиджака.
В ответ он поцеловал меня, но так и не стал давать никаких объяснений, касающихся сопровождающей его молодой особы.
Пестрая обстановка самого ресторана, в которую легко вписалось наше празднование, заманивала тропическим теплом своего интерьера с каждой минутой все больше посетителей с прохладной московской улицы. Шум в зале с каждым моментом превосходил себя, приобретая новые амплитуды, а температура воздуха напоминала знойный летний пляж.
Чуть позже, подоспел и Мстислав. После празднования он спешил куда-то, не посвящая нас в подробности. Но, должно быть, с нетерпением ждал того момента, так как его глаза блестели, и он неоднократно посматривал на часы.
Теперь меня интересовало не только Мишкино неожиданное сопровождение, а также скрытый от всех план Мстислава.
К одиннадцати ресторан наполнился до такой степени, что официанты не успевали обслуживать, а на нашем столике к тому времени не осталось напитков, что вызвало возмущения и нетерпение присутствующих.