Обольщение красотой

Томас Шерри

Но, если баронесса англичанка, ее исчезновение еще загадочнее. Ради Бога, он предложил ей замужество! Иностранка могла не понять, что это значит, но англичанка должна знать, какое положение и богатство стоит за его предложением. Даже если раньше он, Кристиан, был для нее всего лишь приятным способом скоротать дорогу, соблазн стать герцогиней Лексингтон должен был подвигнуть ее на то, чтобы остаться.

— Что еще вы можете рассказать о ней?

— Она щедро платила за услуги, а перед тем, как сойти на берег, подарила мне булавку для волос, с опалом и

мелким жемчугом. И у нее потрясающий гардероб. Я никогда не видела такой красивой одежды… конечно, не такой красивой, как она сама, но…

— Вы считаете ее красивой?

— Ну да. Она — самая красивая леди из всех, что мне приходилось видеть. Я говорила другим девушкам: неудивительно, что она скрывает лицо. Если бы она подняла вуаль, на «Родезии» поднялся бы бунт.

Много ли найдется на свете дам, достаточно красивых, чтобы вызвать бунт? Не слишком. Кристиан знал только одну.

— И они вам поверили?

— Нет, они решили, что я ужасно преувеличиваю. Ведь никто не видел ее лицо. Но вы, сэр, должны знать, как она великолепна. Вы знаете, что я не преувеличиваю.

Он? Мозг Кристиана, с отвращением старой девы, спешащей миновать дом, пользующийся дурной репутацией, отказывался размышлять над откровениями Иветт Арно. Отказывался объединить отрывочные фрагменты информации, как полагалось ученому, в одно разумное объяснение.

Он положил на стол еще одну гинею и вышел, не сказав больше ни слова.

Переживания, связанные с леди Эйвери, и восторг от близости Кристиана — какой бы несчастной она ни чувствовала себя при этом — притупили остроту физического недомогания, преследовавшего Венецию. Приступы тошноты пошли на убыль, дурные предчувствия и волнения вытеснили усталость.

Но теперь, когда кризис миновал, тело решило напомнить Венеции, что она еще не оправилась от болезни.

Скорее наоборот.

Этим утром ей пришлось дважды бегать в туалет. Вначале, когда ей принесли завтрак, и потом, когда Хелена, не подумав, принесла чашку чая с уже добавленными сливками и сахаром.

В первый раз ей удалось скрыть это от всех, кроме горничной, которая служила у Венеции десять лет и пользовалась полным доверием. Во второй раз, однако, повезло меньше. Хелена уже отдавала распоряжение лакею, чтобы послали за доктором, когда Венеция остановила ее.

Хелена неохотно согласилась подождать до завтра, чтобы убедиться, что в визите доктора нет нужды. Но им не пришлось ждать до завтра.

В середине дня, закончив просматривать пачку приглашений, Венеция поднялась из-за своего письменного стола, и ее сознание померкло. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на турецком ковре, а горничная лихорадочно машет перед ее носом флакончиком с нюхательными солями.

И доктор, увы, уже находится на пути к ней.

Добравшись до Лондона, Кристиан отпустил экипаж, ожидавший его на вокзале Ватерлоо. Ему не хотелось возвращаться в свою городскую резиденцию. Ему вообще не следовало сходить с поезда. Надо было договориться,

чтобы его личный вагон прицепили к составу, следующему в Эдинбург, чтобы вся Англия отделяла его от правды, вгрызавшейся в его внутренности.

Он пересек Темзу и двинулся дальше, не зная, куда и зачем едет.

Англичанка. Красавица.

Как можно не связать эти два слова? Будь проклят научный подход, требующий, чтобы не осталось ни одного неперевернутого камня. Будь проклято его возмущенное сознание, которое не обретет покоя, пока он не получит ответы на свои вопросы.

Кристиан криво улыбнулся, иронизируя над собой. Он делает выводы, противоречащие логике. Мало ли красивых англичанок? К тому же у миссис Истербрук единственная цель в жизни — быть красивой. Она не стала бы скрывать свое лицо, как королева не отказалась бы от своего трона.

Он вдруг осознал, что проголодался, и зашел в кондитерскую — только для того, чтобы застыть на месте. Одна из стен заведения, которое посещали в основном дамы, была увешана портретами светских красавиц.

Среди них была миссис Истербрук.

На снимке живость и необычность ее красоты в значительной степени терялась. Еще одно красивое лицо в море красивых лиц, и Кристиан не обратил бы на него внимания, если бы она не держала над собой зонтик.

С темными концентрическими восьмиугольниками на белом кружеве.

Мисс Редмейн, получившая образование в Париже, присела на краешек постели Венеции. Милли и Хелена расположились с другой стороны.

— Мисс Фицхью сказала мне, что примерно час назад вы потеряли сознание. И что вы уже несколько дней страдаете от несварения желудка.

— Верно.

Мисс Редмейн потрогала лоб Венеции и взялась за ее запястье.

— Температуры нет, пульс нормальный, хотя немного неровный. Что, по-вашему, могло вызвать обморок?

— Не представляю. Наверное, я до сих пор не оправилась от несвежей рыбы.

— Вы тоже ели рыбу, мисс Фицхью?

— Да.

— Вы почувствовали недомогание?

— Нет, нисколько.

Мисс Редмейн обратилась к Милли и Хелене.

— Леди Фицхью, мисс Фицхью, не могли бы вы оставить нас наедине? Я хотела бы произвести более тщательный осмотр.

— Конечно, — несколько озадаченно отозвалась Милли.

Когда они с Хеленой вышли из комнаты, мисс Редмейн указала на одеяло.

— Можно?

Не дожидаясь ответа, она откинула его в сторону и осторожно нажала на живот Венеции.

— Хм-м, — сказала она. — Миссис Истербрук, когда у вас в последний раз были месячные?

Это был вопрос, которого Венеция страшилась. Она прикусила нижнюю губу и назвала дату почти пятинедельной давности.

Мисс Редмейн устремила на нее задумчивый взгляд.

— Но этого не может быть, — взмолилась Венеция. — Я не могу зачать.

— Вина вполне может лежать на вашем покойном супруге, а не на вас, миссис Истербрук. А теперь, если вы извините мою прямоту, имели ли вы интимные отношения с мужчиной после последних месячных?