Оборванные нити. Том 3
Шрифт:
Вихлянцев уже давно уехал в поликлинику, но Сергей решил не откладывать дело в долгий ящик и все выяснить до конца. Позвонил в отделение экспертизы живых лиц и попросил заведующего после окончания приема вновь вернуться в Бюро.
— Юрий Альбертович, что там с Гаврышем? — спросил он, когда Вихлянцев вошел в кабинет. — Прогул? Появление на работе в состоянии опьянения? Почему вы мне не доложили сегодня утром?
Вихлянцев, казалось, был смущен до чрезвычайности.
— Сергей Михайлович, не хотел я вас расстраивать. Сами понимаете, дело молодое, ну, сорвался мальчишка, с кем не бывает. Я подумал, не стоит из-за этого бучу поднимать.
— Может быть, — согласился Саблин. — Вы мне принесите, пожалуйста, акты, которые вы составили, и заявление Гаврыша об уходе по собственному желанию тоже захватите, я хочу ознакомиться.
Юрий Альбертович побелел.
— У меня их нет, —
— То есть как — нет? — поднял брови Сергей. — А где они?
— Я их уничтожил.
— Зачем?
— Понимаете, Сергей Михайлович, пожалел я Колю. Ну правда ведь, он совсем еще пацан, у него детство в одном месте играет. Мне кажется, мы с вами как люди более зрелые должны быть снисходительны к шалостям молодежи. И потом, я строго поговорил с Колей, он раскаялся, просил прощения, клялся, что это больше не повторится никогда. И я его пожалел.
— И?
— Ну… я все документы уничтожил. И вам решил не говорить. Простите меня. Мне жаль, что так вышло.
— Как — так? — зло спросил Саблин. — Жалеют, что «так вышло» тогда, когда хотят, как лучше, а помимо их воли получается не очень хорошо. Вот тогда можно и посожалеть. А здесь помимо вашей воли не произошло ничего, все сделано вашими собственными руками: и то, что вы составили акты, и то, что вы их уничтожили, и то, что попытались от меня скрыть. Или вам жаль, что я узнал? Юрий Альбертович, вы прекрасно знаете, что я рассматриваю вашу кандидатуру на должность моего заместителя, поэтому оставляю вас исполнять обязанности начальника, чтобы убедиться в том, что вы справитесь с руководством Бюро в периоды моего отсутствия и будете надежным замом. То, что вы позволили себе меня обмануть, заставляет меня усомниться в правильности моего выбора. Идите и подумайте над тем, что произошло.
Однако Юрий Альбертович Вихлянцев был не из тех, кто моментально отступает и сдает позиции.
— Сергей Михайлович, если вы рассматриваете мою кандидатуру на должность вашего зама, то я считаю нужным поставить вас в известность о своих принципах построения отношений с людьми. Я настаиваю на том, что руководителю, как и любому наставнику или старшему товарищу, необходимо проявлять снисходительность.
Сергей пристально посмотрел на него. И еще раз молодец! Не пасует, не тушуется. Правда, добренький не в меру, но это ничего, пообтешется. Душевная мягкость гораздо меньший недостаток, нежели непорядочность.
— «Ничто греха не поощряет так, как милость», — сказал он. — Шекспир, «Тимон Афинский». Советую вам прислушаться к словам великого драматурга.
Я нашел, наконец, то, что искал. Яд, который действует спустя несколько дней и убивает наверняка. Причем можно даже не париться с дозировкой, если случайно сыпануть больше, чем нужно, смерть быстрее не наступит. Идеальное оружие!
Мне всегда нравилось экспериментировать, и отравляющие вещества, которые я использовал, я изготавливал сам. Но оказалось, что у моих ядов есть один существенный недостаток: они действовали быстро, и моя жертва, носитель мира, который я стремился разрушить, не успевала уйти далеко от того места, где я, ее неожиданный новый знакомец, подсыпал отраву в пишу или напиток. Понятно, что все это были заведения общепита: рестораны, кафе, бары, закусочные, кафетерии и тому подобное. И если носитель мира начинал умирать прямо на пороге заведения, то велик был риск, что начнут трясти всех посетителей, и кто-нибудь непременно вспомнит, что погибший сидел за столиком вместе со мной. Конечно, опознать меня невозможно, тут уж я постарался, принимал всегда облик, неотличимый от тысяч и тысяч других людей. Опишут очевидцы одежду — и толку? В такой одежде каждый второй ходит. А лица моего никто не видит, а если и видит, то не запоминает. Но все равно неприятно, заставляет нервничать, а нервничать я не люблю.
И я стал работать над ядом отставленного действия, В общем-то мысль о рицине пришла давно, я читал о нем и кое-что представлял, но поначалу почему-то мне казалось, что нужно сочетать его с другим ядом. И с чего я это взял? Наверное, мне просто жаль было отказываться от собственных оригинальных разработок. И вообще, я никогда не шел по проторенному пути, мне интересен поиск и эксперимент. Я комбинировал рицин с тем, что изобретал ранее. Результат получался всегда чрезвычайно любопытным, каждый раз неповторимым и непредсказуемым, но, к сожалению, влек за собой все те же негативные последствия.
Более того, я узнал, что разрушал миры не только избранных мною носителей, но и — попутно — некоторых других людей. И мне это страшно не понравилось. Когда один носитель умер прямо в ресторане, у владельца заведения начались крупные неприятности, его стали трясти Роспотребнадзор, санэпидстанция, менты с прокуратурой, подключилось Общество защиты прав потребителей, подняли в газетах страшный шум о недоброкачественных продуктах, из которых готовились блюда в этом ресторане, потом потянулась ниточка к поставщикам продуктов, их тоже замордовали, в ресторан перестали приходить посетители, у поставщика перестали закупать продукцию, в итоге оба разорились. Поставщик продуктов был вынужден продать дело и уехать подальше, чтобы начать все с начала, а ресторатор повесился от отчаяния, потому что не смог спасти свое любимое детище, которое пестовал много лет. Мне было жаль его. Я не хотел, чтобы у него были неприятности, и уж тем более не хотел его смерти. Я не испытываю ненависти к людям, наоборот, я их люблю, они замечательные, интересные, у них богатейший внутренний мир, который так радостно, так восхитительно разрушать…
Потом был еще один случай, когда я изменил пропорции и составляющие своей отравы, соединив рицин с химическим веществом, и носитель умер не в заведении, а по дороге домой. Уже лучше, но опять дотошные опера доперлись до кафешки, в которой я совершил свое действо. Кафешка, правда, доброго слова не стоила, но оказалась расположена не в том месте. Место уж больно хорошее, и помещение подходящее, на него давно уже зуб точила одна криминальная группировка, чего-то там они устроить хотели, не то баню с девочками, не то стриптиз-бар, не то еще какую-то подобную гадость. И наезжали они на хозяина кафешки регулярно, требовали продать им помещение. А владелец не уступал, самому, говорит, надо, место уж больно хорошее, посетителей всегда много, обороты большие получаются, где он еще столько денег заработает? Так и ходили они по кругу. А тут такая удача: скандал, человек отравился, опять же клиенты ходить перестали сразу же, выручка стремительно стала падать. И тогда хозяин кафешки решился на отчаянный шаг: сменил поставщика продуктов, стал закупать у другого по существенно более низким ценам, что позволило ему снизить цены и в самом кафе до такого уровня, что страх быть отравленным как-то померк перед возможностью нажраться до отвала практически даром. И все бы ничего, но ведь знал хозяин, что его новый поставщик — жучила и мошенник, торгует просроченным и испорченным, а главное — несертифицированным товаром, и можно в любой момент «попасть»… И он таки «попал»! В самый разгар следствия по делу об отравлении посетителя кафе нагрянул Роспотребнадзор с проверкой. А там… Короче, посадили хозяина. Так мало того, что посадили, на него еще и моего носителя навесили, хотя к его смерти он никакого отношения не имел. А впаяли ему не только несертифицированные продукты, но и смерть человека, якобы наступившую именно из-за этих самых продуктов. И никак он не смог доказать, что продукты от поставщика-мошенника появились в его кафешке куда позже. Он уж и документы показывал о том, с какого числа начал брать у того продукты, а ему следователь говорит: мало ли чего ты нам показываешь, может, ты малую часть брал в нормальной фирме, а основной массив гнал из гнилых продуктов, которые закупал за копейки. Потому у тебя и навар был в твоем заведении, потому ты его и продавать не хотел. Короче, никто его слушать не стал, а срок впаяли. И его мне тоже очень жалко.
Не хотел я, чтобы у людей были проблемы. И еще мне не нравится, что мой план в процессе реализации выходит из-под контроля. Я сам выбираю носителя мира, который буду уничтожать, я сам намечаю жертву, и меня ломает, когда действо утрачивает первозданную чистоту и ясность форм. Зачем менты в общепите? Зачем срок хозяину кафе? Почему повесился ресторатор? Я этого не планировал! Это портило общую картину и лишало меня уверенности в том, что я все контролирую и полностью управляю ситуацией. Последствия, не предусмотренные моим планом, не имеют права наступать.
Поэтому мне пришлось расстаться с мыслью о дальнейшем использовании моих разработок. Жаль, но ничего не поделаешь.
Теперь в моих руках рицин. Только один рицин. Без всяких примесей, чистый и великолепный в своей смертоносной силе.
А начальник Бюро судмедэкспертизы — занятный мужичок… Весь соткан из противоречий. Сложный такой, неоднозначный. И мир, носителем которого он является, наверное, очень глубокий и многогранный, красочный и многозвучный. Надо будет о нем как-нибудь подумать…