Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам.
Шрифт:
Одному его точному пасу, закончившемуся голом (Париж, финальный матч на первенство Европы), жить долго в памяти тех, кто помнит высший успех сборной СССР за все годы ее существования.
Тренер команды Испании Хосе Вильялонга говорил в 1965 году, что, что мечтал бы заполучить та кого игрока, как Месхи. Другой не менее известный специалист футбола, завсегдатай тбилисского стадиона, знакомый трибунам как «Амбако из Сабуртало», заявил в те же примерно дни, что, если еще будут выставлять на игры Месхи, он перестанет ходить на стадион. («Покупаю билеты на футбол, а мне показывают балет, если бы я хотел смотреть балет, я ходил бы в театр».) Как видим, уже в ту пору на игру Месхи было два полярно противоположных взгляда. Некоторые считают, что это удел любого талантливого человека.
* * *
Месхи
На первых порах самое трудное было связано не со строительством базы, не с приобретением инвентаря, не с подбором преподавателей и работников.
Самое трудное было в отборе ребят. Желающих — шестьсот, мест увы, всего сто. Среди тысячи двухсот тридцати пап и мам едва ли не половину составляли близкие или дальние знакомые Месхи или близкие или дальние знакомые его родственников и знакомых. К Месхи приходили послы, делегаты, ходатаи, советчики, но вместе со своим помощником и старым другом мастером спорта Михаилом Петровичем Минаевым он решил презреть на какой-то срок все обычаи и условности. Не жалели времени, старались понять, что тот или иной мальчишка может делать сегодня, и представить, что от него можно будет ждать завтра. Сказал и себе: «Никого по блату!» — и выдержали характер. И все же в школе было не сто, как предусмотрено штатным расписанием, а сто пятьдесят мальчишек, значит, на каждого тренера падала большая нагрузка, но ни один из них ни разу не посетовал на это.
Размышлял Месхи:
— Говорят, на свете нет двух одинаковых характеров. Приглядываюсь к ребятам, с которыми занимаюсь, и все больше убеждаюсь в справедливости этого. Один быстро все схватывает, он вспыльчив, а порой опрометчив, хорошо владеет мячом и самолюбив (не знаю как в других школах, у нас преобладает этот психологический тип… между прочим, мы, тренеры, об этом ничуть не жалеем). Другой обстоятелен, готов заниматься до седьмого пота, даже самое скучное упражнение выполняет на совесть — надо так надо!.. Третий чувствителен к поражениям — сникает, а четвертого неудача только подстегивает, злее и решительнее становится — с таким одно удовольствие иметь дело… Так разве все эти характеры могут предусмотреть люди, составляющие учебную программу! Эта программа — хорошая вещь, но если слепо выполнять ее — немного пользы будет. Вспоминаю некоторых своих тренеров — объявляли: сегодня кросс. Это значило, что все должны были бежать кросс. Георгий Сичинава любил длинные дистанции — для него такой бег одно удовольствие, а я сколько ни заставлял себя, никак не мог понять — для чего мне этот длинный бег?.. Левому крайнему полезнее заниматься спринтом, овладевать секретом стартового рывка, я говорю об этом тренеру, а он смотрит мимо меня и изрекает ледяным тоном, что инструкция не предусматривает никаких исключений. Я говорю, что в два раза больше сил потрачу, а он спрашивает, кто это может проверить… Но, конечно, и другие тренеры были — среди них Михаил Якушин и Гавриил Качалин, — которые на это иначе смотрели, понимали, кто на что способен и кому что надо… Эти люди и дали мне многое и как игроку, и как тренеру.
— А вообще мы хотим, чтобы каждый молодой футболист, который выйдет из нашей школы, имел бы свое собственное лицо, — вступил в разговор Михаил Минаев. — Есть ребята ничего.
— Почему говоришь «ничего», Петрович? Такие мальчишки приходят. С ума сойдешь.
Это «с ума сойдешь», быть может, лучше всего говорит, что такое для Месхи его школа. Знали о ней в самых дальних уголках Грузии. Привозили своих детей родители из Чиатуры, Гагры, Казбеги и, если надо, оставляли сына у родственников или знакомых в Тбилиси, пусть растет, учится, готовится сменить тех, кто в «Динамо».
Был у одного известного тбилисского тренера пятнадцатилетний футболист Онисе Циклаури, горец с быстрыми и сильными ногами. Играл года два, да так и не «показался» тренеру, и тот однажды бесхитростно и не зло посоветовал юноше выбрать какой-нибудь другой вид спорта: «Долго думал, говорить тебе или нет, а потом решил, что это надо сделать для твоей же пользы. Не сердись и не принимай близко к сердцу, что услышал, когда-нибудь скажешь мне спасибо».
Онисе пришел к Месхи. Новые тренеры сошлись на том, что в молодом человеке что-то есть, только надо помочь ему выбрать иное амплуа. Старательность, скромность и уживчивость парня из Казбеги привлекли и учителей, и товарищей по школе. Через год Онисе включили в юношескую сборную Грузии, посмотрел на него в игре старый тренер и чуть не заплакал от обиды — такого футболиста проглядел.
Что искал Месхи, к чему стремился? Он хотел, чтобы его ученики играли лучше, чем когда-то играл он сам.
…Футбол шел вперед, развивался, обогащался. Месхи знал: тех, кто годится ему в сыновья, ждут испытания особого свойства, когда они придут в Большую Игру.
Ему, рано ушедшему из жизни, к счастью, не было дано узнать, что ждало на самом деле грузинское юношество.
Вратарь из Покровска по имени Лев Кассиль
По воскресеньям на главном пустыре небольшого приволжского городка Покровска гоняли мяч. В ворота становился длиннорукий молодой человек — у него была одна особенность: он мог взять самый трудный мяч (и тогда капитан снисходительно бросал: «Молодец, Левка!») и пропустить самый легкий мяч (тогда капитан сердечно называл его Левушкой и говорил ему…)
Иногда приезжали команды из Саратова.
Один раз Лева сыграл плохо, и его попросили посудить. Это было обидное понижение, но старался он судить так, будто ничего не произошло, по всем правилам. Игра закончилась вничью. Свои сказали, что он подсуживал гостям. Гости сказали, что он подсуживал своим. У других такие эпизоды быстро выветриваются из памяти.
А он помнил все.
Помнил, как трепала легкая лихорадка, когда выходил на первый матч в составе взрослой команды. Каким прекрасным показался мир, когда взял первый пенальти. И каким горьким день, когда в ворота поставили другого.
Леве было шестнадцать лет. Он знал по именам всех знаменитых футбол истов и вырезал из журналов фотографии вратарей.
Без вратаря Покровска не было бы «Вратаря республики». И «Пекиных бутц», наверное, не было бы. И олимпийских очерков тоже. Чтобы так писать о футболе, как писал Лев Кассиль, надо было его почувствовать и «пережить».
Сперва Кассиль заочно (далеким собственным примером) привел автора этой книги в спортивную журналистику: казалось тогда, кажется и теперь, что интереснее и живее журналистики нет.
А потом очно…
В середине шестидесятых годов «Неделя» опубликовала несколько отрывков из будущей дилогии «Брод через Арагоа», посвященной таинству происхождения басков.
Позвонил Лев Абрамович, сказал, что в тридцать седьмом ему довелось познакомиться с басками и услышать легенду и двух Ибериях — Пиренейской и Кавказской, — которые в давние времена были будто бы населены одним народом (о чем, собственно, и шла речь в дилогии). Пригласил в гости и сказал, что хотел бы прочитать всю еще не изданную рукопись, а заодно и некоторые из тех книг, которые у меня вышли.
Стрепетом переступил незнакомый порог. Познакомился с семьей. И казалось мне, что вот-вот начнется разговор на литературные или исторические темы.
А Лев Абрамович заговорил о прозаических вещах, что-то свое далекое имея в виду.
Только догадаться об этом было нелегко. Он поинтересовался моими заработками. А потом очень тактично — сколько душ на моем иждивении.
Продолжая перелистывать книжку, улыбнулся:
— Вы пишете о том, как спорт помогает человеку превосходить привычные нормативы. А ведь действительно бывают в жизни ситуации, когда мы становимся в десять раз сильнее, чем на самом деле. Хотя иногда становимся и слабее во столько же раз. Когда даем обстоятельствам, огорчительным, неправедным, взять над собой власть. И покориться им. Если хотите, один пример из собственного опыта.