Обратная сторона Мебиуса
Шрифт:
А дальше все как во сне. Да ты не поспи ночи две, для тебя все будет как во сне. Жека бьет конвоира, что есть силы, вместе с ним валится в снег, выбивает кольт из ослабевших пальцев. Хватает голову конвоира, что есть силы впечатывает в стену заброшенного цеха. Старается не смотреть на кровавые брызги, старается не думать, убил, не убил…
Подхватывает оброненный кольт. Бежит. В метель. В темноту ночи. В никуда. Бежит, подгоняемый метелью, скользит в снегу, сучий снег, кажется, и нет под ним ничего, только один нескончаемый снег.
Жека спешит.
Боится не успеть за край земли.
Когда как следует выспишься – первый раз за тыщу лет – к тебе возвращаются детские сны. На пепелище души. На руины сознания. Детские мысли. Какие-то мечты, в которых боишься признаться сам себе.
Здесь, на складе, тепло. Конечно, не как дома, но хоть метель не свищет. Здесь можно спать. И можно думать.
Жека уже и забыл, как это – думать. Дикость какая-то, что не надо винтить гаечки, гаить винтички, вжикать железкой по шлифовальному кругу, мести метелку и красить краску. И приходят мысли. Которые никто не звал.
Жека думает, что там, по ту сторону пирамид. Как маленький, представляет себе там планету, заваленную благами цивилизации, бери, не хочу. Даже секта какая-то есть, которая говорит, что будешь себя хорошо вести, хорошо работать, любить ближнего своего, не завидовать, вилку в левой руке держать, и попадешь после смерти в такой вот мир, по ту сторону пирамиды. Враль называется или Врай.
Жека тоже в детстве во что-то такое верил. Потом не до того стало. Пытался найти какие-то научные объяснения, что такое Пирамиды, – непостижимые божества, забирающие у людей все. Спрашивал, когда появились пирамиды. Перелопачивал учебники, которые говорили, что пирамиды были всегда.
А вот еще в детстве Жека верил. Что все эти дольче-виты, они там. По ту сторону пирамид. Должны же они где-то быть. Все. Эти. Самые. Джабриэллы и Ван Клик Энтеры. Пресс Эни Кеи и Эльф Найты.
Сейчас-то, конечно, понимает, что все это выдумки. А раньше даже потихоньку подходил к пирамидам, заглядывал, не мелькнет ли там какой-нибудь актер на серебристом порше… и мамка хватает за руку, тащит от пирамиды, отвешивает оплеухи, да что за дебил такой, да ты мне всю жизнь испоганил, проклятье мое…
Один дурень так засмотрелся, свалился в пирамиду, она его и высосала дочиста, энергию всю. Страшно так, когда пирамида из человека жизнь пьет, на глазах человек высыхает, как мумия… Тоже, видно, хотелось дурню посмотреть, как там Ван Клик на своем эскалибуре ездит…
Вот на хрена про Ван Клик Энтера вспомнил, вот на хрена, вы скажите? Ненавидит же его Жека, ненавидит, так чего вспоминать. И все, и только что так сладко на душе было, спокойно так, и все, и уже только и думает Жека, кого бы придушить. А кого-кого, Ван Клика, без вариантов.
И как раньше, Жека представляет себе, как проникает в дольче-виту, неважно как, но проникает, а там этот Ван Клик выходит из клуба, у него депрессия, у него то, у него се… Жека хватает Ван Клика за горло, впечатывает в стену, вон, как конвоира, и что-то мерзко хрустит под жекиными пальцами…
Что за черт…
Померещилось.
Нет. Снова кричат. Там. С севера, откуда ветер дует.
Жека осторожно подбирается к выходу. Куда поперся, куда поперся, еще приключений мало, вот щ-щас увидят люди Жеку, мало не покажется.
Метель мешает небо с землей.
Мерцает пирамида на горизонте. Нехорошо мерцает. Так мерцает, когда энергию высасывает. И кто-то бьется, кричит возле пирамиды.
Охренеть. Быть не может. Это кто такой умный догадался к пирамиде подойти, чтобы она его высосала…
Жека спешит, проваливается в снегу, беззвучно ругается, на этот снег уже мата не хватает. Что за дебилище там у пирамиды, додумался, чучелко, залез. А может, нарочно. Бывает, вот так достанет жизнь по самое не могу, и кто-нибудь кинется в пирамиду…
Только ты, парень, определяйся, ты или жить хочешь, или не хочешь, а то сунулся в пирамиду и орет, будто режут его…
Жека подбирается к пирамиде, медленно, осторожно, как бы самому в эту пирамиду не засосаться. Слышь, парень, если я из-за тебя влипну, тебе не жить, ты меня понял? Жека оттаскивает от пирамиды что-то холодное, но еще живое, ты еще отбиваться будешь, падла, я тебя щас обратно запихну, на хрен… Падла не отбивается, пробует идти, не может, Жека хватает падлу, тащит к заброшенному складу, где нет метели.
– Чего парень… глаза-то есть, не видел, что ли, куда прешь?
Парень растирает виски. Парень разрывает грудь, вытаскивает сердце. Почему-то не умирает.
Во, блин…
– Спасибо… большое спасибо.
– Да не за что… тебе чего, жить надоело?
– Да нет, нет… уже не надоело… уже передумал.
– Почаще бы передумывали. А то у нас девка одна в цехе циан выпила, дура…
Парень кивает. В изнеможении поднимает голову.
Жека смотрит в его лицо.
Во, блин…
Так не бывает. Ошибка. Просто похож. Хотя… может, актер. С кого-то же эти фотки для журнала делают. Про красивую жизнь. Во, повезло. Это и автограф можно на счастье…
– Тебя как зовут? – спрашивает Жека.
И думает, что ослышался. Когда слышит:
– Ван Клик Энтер.
– Ван Клик Энтер.
– Да хорош прикалываться-то.
– Я серьезно. Почему ты мне не веришь?
– Потому что. Его же не существует. Он же ненастоящий…
Ван Клик оторопело смотрит на Жеку. Кто из нас сошел с ума, думает Клик, он или я. Или мы оба вместе. Ван Клик не знает, что говорить, когда тебе говорят, что ты ненастоящий. Ван Клик уже вообще не помнит, как говорить с людьми, вот что значит досиделся дома. И уже привычным жестом ищет кнопку ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ