Обратная сторона Мебиуса
Шрифт:
– Кликуша, а Мебиус, это чего… эй, ты где?
Кликуши уже нет, Кликуша осторожно выбирается из здания, осторожно подкрадывается к шеренгам солдат. Бесшумно вытаскивает кольт из кобуры у какого-то зазевавшегося юнца. Жека сжимает кулаки, ну же, ну же, осторожнее давай… есть, вытащил… ничего, парень, соображает, что оружьишко нам пригодится, а то мало ли кто там с кем воюет… только на хрена ты один кольт выволок, ты давай мне еще стырь, эгоист хренов…
Это что за хрень…
Клик неумело целится в оратора. Нет, стрелять, Клику, конечно, доводилось, только на экране, кого только не мочил, и троллей, и гоблинов, и киборгов, и… Только то на экране, а здесь…
– Тебе чего, жить надоело?
Это Жека. Когда Жека так говорит, значит, Клик делает что-то неправильно. Жека тащит Ван Клика назад, к дому с пирамидой, только бы не видел никто…
– Ты че, а? Чем тебе этот говорун мешал?
– Я его узнал, – кивает Ван Клик, – он отца моего убил. Этот…
– Это не этот, а мастер наш. У меня на него тоже зуб есть, еще какой… только не дело это, тут стрелять… далеко сильно… да и вообще, нас потом самих так постреляют, мало не покажется…
– Господин директор, у нас проблемы…
Пресс Эни Кей глотает три таблетки Позитива. Вымученно улыбается. Вспоминает какие-то тренинги, повторяет себе, что все хорошо.
– Слушаю вас.
Секретарша тоже вымученно улыбается. Кажется, она плакала недавно. Неважно.
– Господин директор, по всему миру пирамиды отказываются работать.
– А что так? Забастовка у них, что ли? Возмущенные пирамиды стучали углами по мостовой?
– Н-не знаю…
– Ну так знайте. Что вы как маленькая, ей-богу… Собирайте комиссию, ученых там… физиков-шизиков… пусть решают, как пирамиды исправить. Ситуация штатная, такие случаи уже были…
Пресс Эни Кей припоминает, когда были такие случаи.
Понимает – никогда.
– Чего… Ну чего тебе?
Жека кое-как продирает глаза. Смотрит на Клика.
– Вот что… конец света будет.
– Умнее ничего придумать не мог?
– Да нет… я там в брошюрках посмотрел… конец света.
– Иеговистов обчитался? Ну-ну…
– Да нет, ты не понимаешь… я там смотрел… короче… наш мир…
Жека смотрит в огромные зрачки Ван Клика, прикидывает, чего он обкурился опять… ах да, ничего не обкурился, нечего ему уже курить, и глотать уже нечего, кончились все его таблеточки… Похоже, плохо парню без таблеточек-то… Жека даже вспомнил, как это называется. Ломка. Вот. Вспомнить бы еще, чем эту самую ломку снимают. В цехах эту самую ломку ничем не снимали, выводили наркошу за ворота, пускали пулю в затылок, чтобы другим неповадно было…
Жека выбирается из дома, поглядывает на цеха и склады в стороне, на роты солдат, может, у них аптечка есть, знать бы еще, что из этой аптечки на этот случай пригодится…
Это еще что…
Жека видит провал. Провал в темноте ночи, провал в самом пространстве. Глубокая воронка в воздухе, куда-то туда, по ту сторону.
По ту сторону…
Вот, блин…
Жека бежит обратно, к дому, выволакивает Ван Клика на улицу, тащит к порталу.
– Видал, а?
– Ага.
– Чего ага, домой давай иди! Вишь, вон город там твой… дольче-вита твоя…
Жека тащит Ван Клика к порталу, там ему, глядишь, помогут, напоят какими надо таблеточками… Глядишь и Жеке что-нибудь перепадет, нет, не таблеточки, на хрена они, а там, скажем, Жека все-таки Ван Клика от верной смерти вытащил, и не раз, может, там за спасение жизни хотя бы квартирка в городе полагается, или там…
– Да бесполезно, бесполезно… – Ван Клик отбивается, пытается что-то втолковать Жеке, – конец света грядет, это все уже, все… конец… света…
– Да нехай грядет, чего ему еще делать-то… пошли, пошли…
Замирает. Вжимается в снег.
– Во, блин, ни раньше, ни позже…
Воронка раздвигается. Шире. Шире. Раскидывается от горизонта до горизонта. И идут, идут, идут через воронку дивизии. Полки. Батальоны. Танки. Солдаты. Самолеты. М-мать моя женщина, ракеты откуда-то уже достали… да откуда откуда-то, сделали… не боги горшки обжигают.
Идут. Сотни. Тысячи. Миллионы. В город. В дольче-виту.
Самые безумные мечты, сошедшие со страниц журналов…
– Дайте нам Дольче Виту! – скандируют люди, вышедшие на улицы.
Что такое Дольче Вита, до сих пор понять не удалось – должно быть, какое-то странное божество этого странного народа в оранжевых жилетах.
Люди наводнили улицы и площади, окружили Бизнес-Сити: полиция еле-еле сдерживает натиск толпы, уже слышны предупредительные выстрелы…
– Ну… это, самое… я сегодня утром… как всегда, встала часиков в двенадцать… пока ванну приняла, пока туда-сюда… потом это… в спа-салон сходила, маникюрчик сделала, там еще сейчас так такой появился, треск называется, там в два слоя наносишь, он трещинками такими расходится… Потом в киношку с Альбой пошли, там еще триллер этот, Хата с краю… Потом это, самое… ну… из киношки вышли, а там эти… ну…
Эллина, уроженка Сити-Люкс, от ужаса не находит слов. Многие свидетели погромов оказались в больницах с тяжелейшими нервными срывами. Ситуация усугубляется тем, что производство препаратов для души остановлено, как и всякое другое производство.
– Уберите это! Уберите их! Не хочу, не хочу, не хочу, ай-й-й-й-й!
Вот такие возгласы слышны повсеместно по улицам города, люди бьются в истерике, глядя как неизвестные бьют витрины и вытаскивают из магазинов товары.
Но откуда все-таки взялись странные люди в оранжевых жилетах? Нам удалось поговорить с несколькими из них, на удивление, они очень хорошо говорят на интэрнешнл…
– Скажите пожалуйста, откуда вы пришли сюда?
– Откуда, блин, от верблюда! Да задолбали, жрать нечего, холод сучий, сами тут сушки эти едят, или суши, как их там правильно…
– То есть, там, откуда вы пришли, перебои с продовольствием?
– Какие, на хрен, перебои, жрать нечего, да и все! Пашешь, как черт, а тебе за это хрен да маленько (непереводимая игра слов)