Обратная сторона Земли
Шрифт:
Наконец он вышел на ровное открытое место. Вокруг была все та же вода. Она блестела, как уголь, наполняя пространство холодом, и в непрозрачной угольной темноте проступали то здесь, то там зыбкие белесые пятна – глаза подводных чудовищ.
На этом пустом пространстве ровно посередине поднимался и пропадал в темноте огромный каменный столб.
Он подошел к нему и ударил кольцом о камень. В стене открылся проход, и Тимофеев, стуча по плитам, прошел под низкие своды. Он оглядел исподлобья стоящие вдоль стен сундуки, пнул ногой лежащую на боку табуретку и отер рукавом лицо. У стены на высоком помосте сидело
– Как работа? Что-то не вижу трудового энтузиазма. Раньше ты была попроворней. Небось, пока меня нет, с Мокрым шашни разводишь?
Она ответила ему равнодушно стершимся, как и зубы, голосом:
– Работа от меня не уйдет. С чем, братец, пожаловал?
– Дерзишь, сестренка. Так-то встречаешь братца. Будто я в своем доме больше и не хозяин.
– Как пожаловал, так и встречаю. Не больно ты сегодня приветлив.
– Сестренка, сердце дрожит. – Тимофеев поднял табурет и уселся, обхватив плечи. Глаза его затянулись морщинистой кожей век. – Вот ведь как вышло. Жил себе жил, а пришел дурак на мою голову, так хоть гроб себе колоти.
– Дожили – о гробе заговорил. Ты, братец, будто сегодня родился. Что тебе написано на роду? Служить до скончанья века. Вот и служи, не ной. Лучше о том думай, как не допустить пришлого к девке. А то – гроб, сердце… Да пришлый мягкий, как воск, лепи из него хоть черта. Правильно говорил Каин-Фогель, чтоб его черви съели, – ничего твой дурак не понял. Такого дурака обхитрить – только ленивый не сделает.
– Каменный был не ленивый.
– Не о нем речь. Фогель вон тоже не поленился. А Вдовый твой – хуже Фогеля. Тот хоть смердит открыто, а этот из-под хозяйского крылышка.
– Вдового больше нет, я его отправил на пенсию. Знаешь на Камень-острове большой раскольничий крест? Там он теперь, в кресте.
– Что-то я тебя, братец, не узнаю. Подобрел что ли?
– Перестань, сестренка, – болит. И не болтать я с тобой пришел, а о деле подумать. Книга – вот мое дело.
– Трудное дело.
– Все дела трудные, легких у меня не бывает.
– Книга ни в огне не горит, ни в воде не тонет. Слова в ней не стираются, и в чьи она руки попала, тому и служит до смерти.
– Это, сестрица, я и без тебя знаю.
– Уничтожить ее может только один человек на свете – ее хозяйка. А ты знаешь, что может быть, если она встретится с Князем. Тогда уже ничем не поможешь. И про гроб – не то что теперь – запоешь в полный голос.
– Может быть, а может и не быть. Меч! Если между ними ляжет на ложе меч, то и греха не будет. И этот же меч, если умело с ним обойтись, – убьет дурака Князя.
– Ты все хорошо задумал. Дело за малым – освободить девку. Не сюда же его вести, в твой дом. А если освободить девку, да отправить ее наверх, да устроить им, голубк[/]ам, встречу – много чего может за это время случиться. То ведь город. Хоть и ты в нем хозяин, да сторона-то подсолнечная, изменчивая.
Тимофеев поднялся на ноги.
– Книга – она одна не дает мне покоя. Я пятую ночь не сплю, а вчера заснул на минуту, так приснилось, как меня жрет обезьяна.
– Знаешь что, братец, – ответила сидящая на помосте. – Видно, крепко в тебя запала эта шальная мысль. Но сперва сделай, что делал. Попробуй уморить его так.
11
Туманный текст завораживал. И так и этак пробовал его читать Князь, и по-прежнему он оставался собранием невразумительных символов, неразрешимых загадок и неясных поэтических аллегорий. С одной стороны, фраза… ну хотя бы такая – на четвертой странице вверху:
В мертвом месте свет тебе светлый в помощь,Блещущий меч тебе в помощь…– с оглядкой на события этих дней, к нему отношение имела. «Меч – в помощь». Меч, действительно, был, и чудо с мечом происходило у него на глазах. Фогеля меч спас, Фогель вспоминал о мече не однажды, мало того, он, Князь, с Фогелева благословения назван господином меча, а значит, его повелителем. Это так. Здесь текст «Повести» худо-бедно увязывался с контекстом жизни. Но ведь, в принципе, любое такого рода иносказанье можно прикладывать к частной человеческой жизни и толковать события так, как положится толкователю на душу. Что и делается со времен Ноя как пророками самолично, так и разноречивым скопищем комментаторов и комментаторов комментаторов. А что дальше? То есть как читать Книгу жизни о тех событиях, которым срок еще не пришел? Про меч еще ладно, хотя попробуй растолкуй кто-нибудь Князю скрытый смысл таких строк о мече:
Кован я во дни сотворенья камня,Шестеро в кузне шесть полос ковали,Ведьмы из кузни огонь воровали…Или далее:
Жало ворожейное ужо расплавится,Коли кожа проколота, коли тело проколото,Коли кость проколота, коли кровь проколота,Коли рука проколота, никакого горя не бойся.Коли нежить колола, от боли тебя избавлю…Или длинное многоточие, заканчивающееся одним-единственным словом: лед.
Из тумана неразгаданных смыслов выступила человеческая фигура. Князь сидел в окраинной тишине, и шаги по траве за спиной, опеленутые мягкими стеблями, были тихи, как сон. Человек обогнул полукругом Князя и, выйдя из-за спины в лоб, нехотя ему козырнул:
– Так, – сказал он. – Документы, гражданин, предъявите.
Князь вначале не понял, потом до него дошло. Он достал помятую паспортину и вложил ее в сержантскую пясть. Сержант выел глазами чернильное содержимое паспорта и, должно быть, удовлетворившись, кивнул.
– Он-то мне и нужен. Березкин!
За спиной Князя послышалось шумное копошение.
– Этот, Березкин. Бери гражданина на мушку.
Сержант, убрав документ куда-то себе под мышку, сказал Князю весело:
– Давай-ка с нами в «козла». Только без этих… в общем, иди спокойно.
Князь поднялся, развел руками и спросил с виноватой улыбкой:
– А что я, собственно говоря, нарушил?
– В отделение доставим, там и узнаешь. А если по дороге задумаешь убежать, то у Березкина разряд по стрельбе. Верно, Коля? Так что имей в виду.