Обратно в каменный век
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что не можешь найти дороги домой? — спросила она.
— Именно.
— Как странно, — заметила она. — Ты первый, от кого я слышу такое. Правда, есть еще бедные существа, у которых с головой не в порядке. Они вообще ничего не знают. Они стали такими от удара по голове. Однажды один мальчик, которого я знала, упал с дерева на голову. Он так и не вылечился, думал, что он — тараг, ходил везде на четвереньках и рычал, но однажды его отец устал от него и убил.
— Ты думаешь, что я такой же, как этот мальчик? — спросил фон Хорст.
— Я
Фон Хорст не мог сдержать улыбки, и девушка заметила это. Это рассердило ее.
— Ты думаешь, тут есть над чем смеяться? — спросила она. — Скажи, что ты делаешь? Зачем ты надрезаешь ножом так много деревьев? Этого достаточно для того, чтобы люди думали, что у тебя с головой не в порядке.
— Я делаю зарубки на пути, — объяснил он, — чтобы вернуться назад после того, как провожу тебя.
Казалось, она очень заинтересовалась.
— Возможно, что голова у тебя не так уж и больна, — сказала она. — Даже мой отец никогда не делает ничего подобного.
— Ему это и не нужно, если он умеет находить дорогу, как любой житель Пеллюсидара.
— Не всегда так просто найти дорогу за пределами своей страны, — объяснила она. — Из любого места в Пеллюсидаре мы можем найти свой дом, но мы не можем найти дорогу в то место, где были до этого. Действуя твоим способом, мы сможем. Я должна рассказать об этом моему отцу.
Чем дальше они проникали в лес, тем больше фон Хорста поражала его мрачная атмосфера. Плотная листва деревьев образовывала непроницаемую крышу над их головами, не пропускавшую солнечные лучи, — в результате здесь были постоянные сумерки и низкая температура, значительно ниже, чем на открытом пространстве. На земле не было почти ничего, кроме слоя опавших листьев.
С того момента как они вошли в лес, уровень поверхности быстро повышался, пока не оказалось, что они поднимаются в гору; внезапно они вышли на гребень и спустились в низину, но лес простирался так далеко, насколько видел глаз.
Когда Ла-джа пересекла гребень и начала спуск, фон Хорст спросил ее, почему она не попыталась найти более легкий путь.
— Я иду в Ло-гар по прямой, — ответила она.
— Ну а если встретится море? — спросил он.
— Я обойду его, — ответила она, — но там, где я могу, я иду по прямой.
— Надеюсь, по дороге нам не встретятся Альпы, — сказал он вполголоса.
— Я не знаю, кто такие «альпы», — сказала Ла-джа, — но других зверей здесь достаточно.
— Хорошо, чтобы их было больше, чем нам попалось с тех пор, как мы вошли в лес, если мы хотим поесть, — заметил фон Хорст, — я не увидел здесь птиц.
— Я тоже, — ответила Ла-джа. — Здесь также нет ни фруктов, ни орехов, ни других съедобных плодов.
Мне не нравится этот лес. Возможно, это Лес смерти.
— Что такое Лес смерти?
— Мне рассказывали, что в этом лесу живут ужасные люди, непохожие на других. И находится он недалеко от Ло-гара.
— Ну, пока мы не заметили никакой опасности, — успокоил ее фон Хорст.
Они выбрались из лощины и оказались на более ровной
Неожиданно Ла-джа остановилась.
— Что это было? — прошептала она. — Ты видел?
— Мне показалось — что-то двигалось, — ответил он. — Оно исчезло за деревьями справа.
— Да, прямо вон там, — указала она. — Мне не нравится этот лес. Не знаю почему, но здесь как-то гнусно.
Фон Хорст кивнул:
— Да, здесь жутко. Я буду рад выйти отсюда поскорее.
— Вон! — воскликнула Ла-джа. — Снова. Оно все белое. Что это может быть?
— Не знаю. Думаю, что-то похожее на человека.
Здесь так темно, что издалека ничего не разберешь.
Они продолжили свой путь в молчании, внимательно поглядывая во все стороны; фон Хорст заметил, что девушка держится поближе к нему. Ее плечо часто касалось его груди, как будто такое прикосновение успокаивало ее. Теперь он был рад, что пошел вместе с ней.
Он знал — она не признается ему, что ей страшно. По какой-то необъяснимой причине — необъяснимой для него — он был даже рад, что она боялась. Возможно, это удовлетворяло его инстинкт защитника. Возможно, это делало ее более женственной, а фон Хорсту нравились такие девушки.
Отойдя на небольшое расстояние от того места, где им встретилось странное существо, они неожиданно услышали крики, прерываемые ревом и странным свистящим звуком. Ла-джа остановилась и прижалась к фон Хорсту. Он почувствовал, что она слегка дрожит, и успокаивающе обнял ее. Крики, наполненные отчаянием, становились все громче. И вот показался тот, кто их издавал — обнаженный мужчина с лицом, перекошенным от ужаса. И какой мужчина! Его кожа была мертвенно бледной, волосы — белого цвета; изо рта выглядывали два больших собачьих клыка, загибаясь под подбородок; розовые зрачки, окруженные кроваво-красным белком, делали его еще страшнее.
За ним гнался динозавр. Он был не больше шетлендского пони, но его внешность напугала бы самого храброго мужчину, так как он во всем, кроме размеров, походил на тиранозавра, короля среди плотоядных рептилий мезозойской эры.
При виде Ла-джа и фон Хорста динозавр неожиданно повернул в их сторону и с ревом и свистом бросился на них, подобно локомотиву под парами. Он был так близко, что они не смогли даже спрятаться за дерево.
Фон Хорст обладал почти автоматической реакцией — он выхватил револьвер из кобуры, выстрелил и быстро отпрыгнул от зверя, потянув за собой Ла-джа.
Серьезно раненный динозавр взревел от ярости. Фон Хорст выстрелил еще раз, всадив пулю прямо за левым плечом. Зверь упал, но зная о замечательной жизнестойкости этих животных, фон Хорст не был уверен, что все закончилось. Схватив Ла-джа за руку, он быстро побежал к ближайшему дереву и спрятался за него. Прямо над ними, но вне досягаемости, находились нижние ветви дерева — прекрасное, но недоступное убежище. Если две пули не остановили динозавра, они могли надеяться только на то, что, поднявшись, он побежит в другом направлении и не заметит их.