Шрифт:
Пролог
— …Статья шестая, пункт два: «…Каждый гражданин Российской Федерации обладает на её территории всеми правами и свободами и несёт равные обязанности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации…»
— Это вы к чему?
— А вот ещё: статья девятнадцатая, пункт один: «…Все равны перед законом и судом…»
— Я не понял… Вы зачем мне эту дрянь цитируете?
— Это не дрянь, дражайший Лев Карлович. Это наша с вами Конституция. Основной Закон…
— Да бросьте вы! «Наша с вами»… Это ваша конституция!
— Не гражданин?
— Не понял?
— Вы не гражданин России?
— Не надо паясничать, Иванов! Коль скоро вы детально копались в моём грязном белье, вам ли не знать, что у меня тройное гражданство? Да, я гражданин России, а также, по совместительству, Великобритании и Испании. Я только не понял: какое это имеет отношение к предмету нашей беседы?
— Вы, Лев Карлович, за время нашей недолгой аудиенции в девятый раз произносите выражение «не понял». У вас проблемы с логикой или вы просто невнимательны?
Повисла зловещая пауза…
Лев Карлович Сенковский, добрый десяток лет бессменно «сидящий» в пятёрке могущественнейших персон России и в первой десятке Европы, глава промышленной империи, умница и общепризнанный гений стратегического планирования, сегодня был не просто невнимателен, а прямо скажем, неадекватен.
И виной тому было вовсе не адское напряжение последних дней, посвящённых изматывающей борьбе за право остаться на прежних позициях. К напряжению такого рода Лев Карлович был вполне адаптирован, приходилось в своё время ещё и не так выкладываться. Любая победа в большом бизнесе, пусть даже и не очень значительная, даром не даётся. Это обязательно какие-то определённые траты: денежные, душевные, физические и так далее, в зависимости от характера борьбы и силовых ресурсов оппонентов.
Лев Карлович к финалу был не готов. В этот раз борьба была не на живот, а на смерть… А победы не было.
Сенковский смотрел на своего собеседника — никому не известного заштатного клерка, ноль без палочки, досадливо морщил лоб и нервно барабанил пальцами по антикварной столешнице.
Это было ново и необычно. Лев Карлович уже и не помнил, когда с ним в последний раз разговаривали в подобном тоне. Президент, например, себе такого не позволял. А кто позволял? Хм… Теперь уже даже и не вспомнить! Если что-то такое и было, то очень, очень давно. А может, вообще в другой жизни.
Но хамство клерка — это дело десятое, в глобальных масштабах такой мелочью можно было бы и пренебречь…
Однако этот ноль явился сюда с совершенно определённой целью: отнять у Льва Карловича, ни много ни мало, дело всей жизни.
Это было даже не странно, а дико. Ну просто полная дичь! Ни генеральный прокурор, с которым Сенковский был на короткой ноге, ни главы ФСБ, Счётной палаты, спикер Думы или там ещё какой-либо приличный господин с портфелем…
Какой-то мелкий полковник контрразведки, полное ничтожество и вообще ходячее недоразумение, которого Лев Карлович ещё вчера мог растоптать в пыль, даже не заметив, что под подошвами английских туфель что-то там такое хрустнуло! А фамилия, естественно, — оперативный псевдоним, не более, и никакой он там не родственник тем самым двум большим Ивановым…
Всё это было до того неправильно и нереально, что Льву Карловичу, скептику и рационалисту до мозга костей, казалось, что он спит после обильного застолья и видит этакий дрянной сон…
— Эмм…
— Сергей Петрович, — с готовностью подсказал Иванов.
— Ага. Сергей Петрович… У меня в штате службы безопасности одного лишь головного предприятия без малого семь сотен человек…
— То есть уж пару-то крепких рук, чтобы выкинуть меня отсюда, вы найдёте, — понятливо кивнул Иванов. — Ну что ж, если вы считаете, что это решит все ваши проблемы, — извольте. Как говорится, хозяин — барин.
— Да уж… Если бы всё было так просто… — Лев Карлович перестал барабанить по столешнице, сумрачно вздохнул и ткнул пальцем в кожаную папку, лежавшую перед Ивановым. — Это оно?
— Угу, — Иванов расстегнул папку, вынул DVD-диск в пластиковом чехольчике, семь скреплённых степлером стандартных листов, заполненных с обеих сторон убористым печатным текстом, и протянул всё это хозяину кабинета.
— Держите.
Лев Карлович мельком глянул на диск, пожал плечами, взял текст, пробежался цепким взглядом по строчкам…
— Ясно… Я так понял, что это ультиматум?
— Да ну, господь с вами, какой ультиматум! Это всего лишь предложение.
— То самое, от которого невозможно отказаться?
— Ну, это уж как вам будет угодно…
— Скажите, Иванов… Если это не ультиматум… Значит, мы можем с вами договориться?
— Ну естественно! За этим, собственно говоря, я и пришёл.
— Тэк-с… — Лев Карлович приятно порозовел, оживлённо потёр ладони и свойски подмигнул Иванову: — Ну?
— «Ну» — в каком плане?
— В смысле — сколько?
— Вообще-то я по цифрам информацией не располагаю. Но…
— Хорошо, давайте я помогу. Скажем так: двести «лимонов». А?
— Двести «лимонов» чего?
— Ну, если баксы не нравятся — не проблема, дадим в евро. Это не так важно. Это не вопрос. Скажите, когда и куда — вам занесут.
— То есть… Погодите, погодите… Вы что, хотите дать мне двести миллионов долларов?!
— Ну, долларов, евро — без особой разницы… Может, вам нужно связаться с вашим председателем, обсудить?
— В этом нет необходимости.
— А, понял: сумма вас не устраивает. Хорошо, назовите свою.
— Хи-хи… Хи-хи-хек…
Иванов громко, с подвизгом, хохотнул. Что называется, на ровном месте смешок поймал: сидел, смотрел на собеседника со всей серьёзностью, вдруг как прыснет…
— Не понял… — Лев Карлович начал медленно багроветь. — Вы…
— Да, теперь вы точно меня не поняли, — Иванов внезапно, как и начал, перестал веселиться. — Ситуация предполагает только два варианта развития событий, Лев Карлович. То есть вы либо соглашаетесь с предложением, либо отказываетесь. Насчёт всего остального — в том числе и брать какие-то деньги от вас, я, извините, не уполномочен.