Обратный Отсчет
Шрифт:
Михаил Гранд
Обратный Отсчет
Строфа (1)
Темнело, вокруг стояла тишина. Нет, не совсем тишина. Подул ветер, отовсюду послышался скрип сухих деревьев и веток. Где-то наверху начал протяжно каркать ворон. А ко всему этому добавился мерный гул приближающихся шагов. Стук каблуков тонул в шорохе листьев. За невнятным силуэтом послушно следовала человеческая тень, бесшумно скользя по мертвой траве. Это шла
“А когда все заканчивается… – подумала она и взглянула на три недавно вырытых ямы; молчаливые могилы терпеливо ждали, когда их наконец-то заполнят. – Смерть приводит всех к наименьшему общему знаменателю”, – закончила мысль Габриэль и подошла к могиле своего парня… теперь уже бывшего парня.
Девушка положила на плиту два свинцово-серых цветка. Помедлив, зажгла спичку и аккуратно поднесла язычок пламени к свече в лампадке, дабы символически согреть и упокоить душу все еще любимого.
Погода на кладбище в предвечернее время стояла тусклой и холодной. Под ногами клубился белый туман, от этого загадочного природного явления земля приобретала вид, будто по ней тянули свадебный саван. Выше по склону холма, куда белесая дымка не могла добраться или где уже понемногу рассеивалась, можно было увидеть, как ветер гонит шуршащие волны сухих листьев. Они утратили всю яркость красок; осталась лишь ржавчина ноября. Над головой нависало пасмурное небо. Собиралось на дождь, но воды могло хватить и на целый ливень.
Габриэль глубоко вдохнула прохладный воздух и выдохнула мрачное облако пара. Вздохнула протяжно, с печальным звуком, словно ветер, ноющий в пустом склепе и призывающий свежего “жильца”. По бледному, как мел, лицу покатились блестящие слезы, оставив на щеках мокрые полоски. Соленые капли аккуратно собрались на подбородке и двумя точками упали на черное пальто, оставив на нем крупное пятно горя.
Некоторые покойники даже после смерти не успокаиваются. Их кости взывают из земли! Но что же тогда говорить о живых? Сейчас у девушки горело только одно место: сердце, словно его разрезали, набили горячими углями и снова зашили.
Надгробие любимого уже подавно обросло темно-зеленым мхом и лишайником, частично погребая под собой дату его рождения и смерти, а также черточку между ними, такую же краткую, как и человеческая жизнь. В больной памяти Габриэль этот день навсегда запечатлелся, как снимок фотоаппаратом. И стал так называемым клеймом, подобно ожогу на лице младенца.
Фото… люди делают их на документы, стараются с их помощью увековечить радостные или просто важные для них моменты. Но никто, никогда не узнает, какому именно фото выпадет печальная участь “красоваться” на клепсидре или могильной плите. Вот так старый портрет Кенни, нарисованный ко дню его совершеннолетия, а сейчас дублированный и выскобленный на пласте дорогого мрамора, уставился на девушку непонимающими глазами, точно две дырки, прожженные в грязной бумаге.
Изображение напомнило о последних мгновениях, проведенных парой вместе. Девушка вспоминала их, ее губы легко подрагивали, на сердце чувствовалась тяжесть, а выражение лица приобретало вид, как у далеко не счастливого, опечаленного тяжким горем человека…
* * *
Возлюбленный Габриэль, ныне, к сожалению, покойный, был из тех ребят, которые начинают терять волосы на третьем десятке, а к сорока пяти годам сияют лысиной во всю голову. Но этой крайности он избежал, умерев в девятнадцать лет от рук маньяка-убийцы.
В тот день, теплый летний день раннего июня 2007-го года им было вместе как никогда хорошо, и больше в этом мире их ничего не интересовало. Парочка возвращалась с вечерней прогулки. Кенни провожал Габриэль домой, никак не ожидая, что в последний раз. Их путь пролегал через темный парк, а также через мост, возвышающийся над железнодорожными путями.
В воздухе висело слишком много напряжения. Казалось, что его можно было лепить, как глину. Но молодая пара не обращала внимания на кратковременные, неприятные ощущения подобного рода. Они просто и ясно объясняли их возникновение – все это из-за обычного страха, вызванного нелепыми предупреждениями родителей: “Будьте предельно осторожны. После заката страшный маньяк-убийца ходит по улицам и убивает всех своим молотом…” Настоящее имя ненормального преступника было неизвестным, но следователи подозревали, что он – некий Дуфингальд Бремор.
Тогда Габриэль размышляла: “Неужели такое может случиться и с нами?” – ответ на ее наивный вопрос был таков: “Конечно же, может! И вероятней всего обязательно произойдет!”
Когда они подошли к основанию моста, к девушке снова вернулось какое-то тяжелое предчувствие, но не успело оно окрепнуть, как она услышала странные звуки, доносящиеся с самой верхушки моста. Это не своим голосом, глотая слезы, орала маленькая девочка. На вид ей было около десяти лет от роду. Возле нее возвышался коротко стриженый мужчина с большими залысинами надо лбом в желто-коричневых пятнах. Он был высокий и сутулился, совсем как Квазимодо в пьесе, которую недавно показывали в театре. Не исключено, что это и был тот самый актер. И сейчас, со своей малолетней ассистенткой, он проводил репетицию новой сцены к завтрашней премьере.
Под мешковатой курткой виднелась спецовка строителя, которая выглядела изрядно поношенной и сидела на нем так, как может сидеть только очень привычная одежда. Ноги были обуты в стоптанные рабочие ботинки из резины и шерсти, словно на зиму валенки в калошах. Левой рукой он крепко держал зареванную девушку за шею, буквально целиком обхватив ее, а правой наносил неумолимые удары молотом по спине беззащитного ребенка. Просто удивительно, как она еще могла так хорошо держаться? Откуда находила силы кричать о помощи?
Габриэль почувствовала, как по ее коже пробежали мурашки, как тяжесть внизу живота не дает ей пошевелиться.
“Холодная рука в моей руке…” – пронеслась мысль в ее напуганном уме.
Внезапно державшиеся вместе руки парня и девушки разомкнулись… разомкнулись навсегда. И Кенни, не совсем даже понимая, что делает и зачем, рванул к месту происшествия, образно выражаясь, в объятия смерти.
– Остановись! – приказала ему девушка. – Кенни, стой!
Но он слышал только душераздирающий крик боли и отчаяния, потерявшего надежду на спасение ребенка.