Образцовая смерть
Шрифт:
Миссис Дабб, носившая траур с тех пор, как овдовела, вскрыла письмо посольства в своей неоготической гостиной с высокими стульями, на которых изображались донжоны и башенки, а также ажурные галереи с трехлопастными отверстиями, и решила в тот же день отправиться на опознание предметов, найденных на скелете. Столь робкая, что даже не отваживалась скитаться по свету в одиночку, подобно множеству своих соотечественниц, она нашла в себе силы для поездки, страстно желая вновь увидеть Рейн, но в то же время опасаясь грустных воспоминаний, которые он мог разбередить. Она уже успела расстаться с мисс Сесили Райли, не упомянутой ни единым словом в завещании мистера Дабба: догадавшись, что миссис Дабб намерена когда-нибудь отписать всё одной из своих племянниц, та неосторожно и неожиданно сбросила маску. Сесили пришлось уехать, и она обосновалась в пертском семейном пансионе, где давала уроки игры на фортепьяно и кое-как перебивалась.
Миссис Дабб помнила зимний облик рейнской долины в пятнах пихт, такого же цвета реку и голые, точно кости, бурги на гребнях гор, выделявшиеся на сером небе. В воздухе пахло яблоками и кислой капустой
Школьный учитель выступил в роли переводчика, и бургомистр показал миссис Дабб часы и цепочку, золотые серьги, серебряные пряжки для подвязок и сапфировый перстень — реликвии, разложенные на носовом платке. Миссис Дабб лишилась чувств: в ту эпоху корсеты часто вызывали обмороки, которые уместно подчеркивали драматизм ситуации. На следующий день миссис Дабб отвели на маленькое кладбище, где муниципалитет похоронил останки Идалии под камнем, который стал носить с тех пор ее имя. Заиндевелая пихта покачивала над могилой Длинной бахромой траурной шали.
Каракули Идалии, укрытые от дождя и снега в небольшом углублении парапета, не истлели полностью, и через пару недель после случайного обнаружения «Тайме» опубликовала историю миссис Дабб. Мисс Сесили Райли спокойно прочитала подробности, попивая чай в отвратительной гостиной пансиона. Видение Каина — чистый вымысел.
Жена раввина больше не видела ту, что махала руками на башне, но Эриху фон Штальбергу приснился сон. За опаловым пологом тумана, наполовину скрывавшим верхушки зубцов, какая-то незнакомка, Лорелея с белоснежными волосами, все подавала и подавала знаки… Лица у нее не было, и виднелась лишь длинная шевелюра, развевавшаяся над стенами, точно знамя.
Эрих фон Штальберг резко проснулся. Не в силах вновь сомкнуть глаза, он встал и подошел к окну. Стояла холодная синяя ночь. Где-то в вышине бург разметал звезды. Фон Штальберг невольно прислушался: ему померещился чей-то голос — но это просто ночной ветер веял над Рейном.
Последние секреты мистера Т
Бабочка была величиной с ладонь. Черные бархатистые полумесяцы переливались на изумрудных крыльях, заострявшихся двумя полосками, что напоминали контурные перья райской птицы. Усики возвышались полупрозрачной диадемой над головой, втянутой в массивный торакс, полный сил и покрытый шерсткой, беспрестанно отливавшей то кремовыми, то серебристыми оттенками, хотя насекомое, сидевшее на гигантском листе, будто на лакированном подносе, казалось неподвижным. Оно явно принадлежало к семейству павлиноглазок, но мистер Т. вынужден был с сожалением признать, что не знает его названия. Он тщательно сохранил в памяти арабеску, начертанную развернутыми крыльями на темном глянце листа, отметил симметричность полумесяцев и мгновенно понял, как стилизовать узор и запутать его повторения на нежной коже шелка. Много лет оживлял он ее цветами, звездами, мандалами и птицами, сначала впитывая формы и цвета, дистиллируя и извлекая простую, но богатую квинтэссенцию, которая, возможно, была их новой душой, а затем наносил На волны лимонного, дынного, фисташкового или сливового шелка, которые росли будто сами по себе под стук ткацких станков. Бабочка оставалась неподвижной, взор ее фасеточных глаз устремлялся к зарослям: круглые глаза из крашеного бархата, направленные на человека, наблюдавшего за ней — тоже не шевелясь. Высоко под тройным навесом листвы, сквозь который не проникал ни один солнечный луч, прокричала птица — тревожно, предупредительно, пророчески. На пути к какой-то падали вереница муравьев огибала сухое дерево, рухнувшее в хаос лиан и папоротников, где распускались чашечки еще не тронутых бромелий, блестевших от сока и росы. Над звуками джунглей царили стрекот цикад, крики попугаев, визг обезьян и далекий смехотворный писк грифов, паривших над верхушками деревьев. Ничего не пропадало в этом космосе, где все плодоносит и разлагается, глотает, переваривает, извергает, борется, совокупляется, прорастает, расцветает, погибает и разрушается, дабы затем произрасти вновь в вековечном приливе и отливе. Жидкости насекомого струятся по жилкам коры; сгнившая рептилия возрождается в зловонной мякоти гриба; перо становится листом; цветок превращается в чешую; яйца и молоки взрываются мириадами жизней; и смерть обнимается с воскресением — они такие же близнецы, как день и ночь.
Кое-кто утверждал, что в этих джунглях легко заблудиться, ведь папоротники погребают под собой любую проложенную тропу; здесь устраивали свои логова тигры, леопарды, кабаны, и аборигены, вооруженные отравленными дротиками, молчаливо лавировали между стофутовыми оврагами — пропастями, скрытыми под растениями. То было царство теней и духов. Джунгли хранили свои секреты, и всего пару месяцев назад случайно обнаружились обломки самолета «С-47» Американских военно-воздушных сил, который разбился двадцать лет назад неподалеку от главной дороги. Люди исчезали в пасти Вечных матерей — пожирающих и порождающих. Другие, напротив, уверяли, что в действительности никто не может затеряться в курортном районе, который регулярно контролируется лесничими и где бригады корчевщиков обеспечивают хорошее состояние тропинок, как заявляли с подчеркнутым пафосом правительственные служащие. Что же касается местных племен, официальные службы говорили, что они миролюбивы и даже готовы к сотрудничеству. Впрочем, в любой стране не обходится без сюрпризов.
Мистер Т. смотрел на бабочку и, даже не зная ее точного названия, все же помнил, что любая бабочка ценна как дьявольская эпифания.
Легкий шум заставил его обернуться.
— Не сказал
Я не смогу подробно пересказать вам биографию Т. — как, впрочем, и никто другой. В ней слишком много лакун, пробелов, белых пятен, а также событий, сознательно стертых, смытых, словно с грифельной доски, им самим или другими. Попытаюсь набросать то немногое, что известно. Помните слова Сомерсета Моэма?.. «Мне Кажется, некоторые люди рождаются не на своем подлинном месте и, несмотря на то, что принуждены случайностью к определенному окружению, вечно тоскуют по убежищу, которого, впрочем, не знают… Возможно, именно это чувство потерянности гонит их так далеко, на поиски чего-то постоянного, к чему они могли бы привязаться. Порой случается, что один из них все же находит место, с которым ощущает таинственную связь». Хотя Моэм написал это задолго до того, как, проезжая через Бангкок, был приглашен в сказочную столовую с фарфором династии Мин, тем не менее, его слова прекрасно объясняют участь Т. Разумеется, Т. появился на свет в штате Делавэр по рассеянности судьбы, по чистой нелепости. И даже вся его жизнь могла бы показаться нелепой вплоть до ее окончания, уложившегося в несколько последних лет. Затем он исчез — как в азиатской легенде… Падающая звезда пересекает шелковое небо и гаснет. Это кажется вам невероятным?.. Неужели вы не чувствуете, что эта стремительная карьера на самом деле была целиком логична, что она является итогом и компенсацией той мнимой несообразности, о которой я говорил?..
Он происходил из хорошей семьи. Вполне возможно, что рассказы его дедушки, назначенного официальным представителем президента Кливленда на свадьбе будущего Георга V, где он познакомился со старшим сыном короля Сиама Чулалонгкорна, пробудили в Т. пылкий интерес к Азии. Впрочем, он никогда не говорил мне о своей юности, и я знаю о ней лишь в общих чертах, опираясь на другие источники. После Принстона он изучал архитектуру в Пенсильванском университете, а затем в Нью-Йорке, но провалил все экзамены. Его порой называли неудачником… В любом случае, он очень быстро понял, что рожден стилистом, «дизайнером», призванным создавать ткани, сценические костюмы и обстановку… Сам я был близок с человеком, который встречался с ним ежедневно в его нью-йоркские годы — безумные годы, несмотря на Депрессию, и в ту пору ни один бал, фестиваль или раут не обходился без Т., успешного человека с блестящим вкусом. Разумеется, ему приписывали матримониальные намерения, которых у него не было и в помине. Тогда он как раз заинтересовался балетом, возможно, не столько хореографией, сколько сценическим воздействием декораций и костюмов. Во время своих поездок в Европу Т. часто бывал на «Русских балетах» Дягилева. Они-то и стали катализатором. Мы же с вами не дети и понимаем, откуда берется любой творческий импульс… Ну да, вы уже догадались. Как давно это было…
Увлечение сценическими костюмами сохранилось вплоть до тридцатых годов, когда Т. стал художественным директором Балета Монте-Карло и создавал восхитительные модели в традициях Бакста, которого боготворил. А затем вдруг наступил перелом, резкий поворот. Вы же знаете, подобные перемены происходят вследствие эмоционального потрясения, разочарования, разрыва, какой-то интимной драмы. Это случилось еще в конце тридцатых: Т., которому было около тридцати пяти, внезапно решил изменить свой образ жизни, сбросить старую кожу и забыть обо всем. Будто никогда… Он изменил свои политические убеждения и стал из республиканца демократом. Он вдруг начал порицать тех, кто растрачивает жизнь попусту — так же давно и беззаботно, как он. Он записался в Полк Делавэрской национальной гвардии, женился на знаменитой модели. Зачем?.. Вы спрашиваете зачем?.. Хоть он и отрекался от своих нью-йоркских лет, они были для него счастливым временем… Но прошу вас принять во внимание человеческую натуру и подумать о том, что сказал Сомерсет Моэм о подобном случае.
— Право же, нет, какое бы удовольствие ни доставляла эстетическая сторона, оно того не стоило. Понимаете, его характер… Он был подозрительной личностью — именно подозрительной… Знаете, как умерла его бывшая супруга?.. Странная история… За год до своего исчезновения Т. встречался с ней несколько раз, проезжая через Сан-Франциско, где она жила после второго развода. К тому времени он уже прославился, и она пообещала навестить его в Таиланде. Однако перед тем как она отправилась в путешествие, при необъяснимых обстоятельствах произошло кровоизлияние в мозг, и она впала в кому, в которой пролежала еще два года до самой смерти. И я думаю, вам известно, что сестра Т., миссис У., чрезвычайно важная особа, была убита?.. Ходили слухи, будто она пересказала служанке некий разговор о возможном возвращении Т., которое сама считала маловероятным. Это доказывает, что не следует болтать лишнего…