Обречённые. Том 1
Шрифт:
И снова пещера. Когда-то это была станция метрополитена, теперь Мэтхен знал, что легендарное Московское метро и правда существует… Существовало. Станция называлась «Киевской» — именно так Мэтхен расшифровал заросшие пылью огромные буквы, что ещё не отвалились на залитые водой пути. Построенный задолго до образования Зоны, и потом век с лишним остававшийся без ремонта, лабиринт метрополитена прошёл испытание временем. Крепко строили в «несуществующей» России… Точнее, в ещё более «несуществующем» СССР. Местами тюбинги обвалились под давлением земляной толщи, некоторые станции и перегоны затопило ядовитой жижей. Но именно местами. Основные линии оставались проходимы даже теперь. Большой проблемой была нехватка
…На удивление, Мэтхен не выбился из сил после первого же перегона. Стоило Паку как-то по-особенному, как умел, казалось, только Отшельник, поглядеть на раненых — и раны стали заживать скорее. Столь же быстро восстанавливались силы. Вождь будто вливал в четверых гостей силы из неисчерпаемого резервуара, помогая быстрее залечивать раны. Даже довольно-таки тяжёлые волокуши не заставляли падать без сил. Хотя пот с них, что и говорить, тёк градом, а в заполненном мутантами подземелье дышать было нечем.
Постепенно идти становилось легче. Пак не клал все яйца в одну корзину — предпочитал устраивать целую сеть небольших складов и посёлков, в ответвления подземного лабиринта то и дело уходили небольшие группы. Как они ориентировались в залитых мраком однообразных ходах, совершенно непонятно — но ведь ориентировались же. Или ориентировал Пак. Странно: Отшельник не говорил, что ещё кто-то в Подкуполье владеет его способностями. Разве что давно мёртвые Биг и Грюня, и то потенциально. Да и в видении Пак был обычным парнем, разве что не по-детски умным и властным. Что же изменилось?
— Слышь, Мэтхен, а хороший тут вождь! — пропыхтел Стась, вытирая вспотевший лоб. Несмотря на подземную прохладу, с них градом тёк пот, в свете Хухри от тел поднимался багровый пар. — Смотри, своих едой и водой обеспечил! А уж работать нашего брата вообще не всякий заставит…
— Да уж, наглость — второе счастье, — усмехнулся Мэтхен.
Столкнувшись с продовольственной проблемой, вождь подземного государства разрешил её радикально. Гостям никто не рассказывал про источник продовольствия — но и секретом проведённая операция не была. Замысел родился почти случайно: в руки подкуполян попал офицер, инспектировавший оккупационные войска и знавший график снабжения войск. Пак сумел «выпотрошить» забарьерца, да так, что тот тронулся рассудком. А вождь беженцев послал разведгруппу от метро «Речной вокзал», где произошёл допрос, по дну канала, чтобы разведать места, над которыми пролетит гравиплан. Командир этой группы, Крысятник, и спас Мэтхена.
Но самое интересное произошло уже без него, ночью. Пак умудрился внедриться в мозг пилота, внушил ему, что установка искусственной гравитации вот-вот сломается, и пятисоттонный монстр рухнет наземь, как колоссальный утюг. Нужно немедленно садиться, иначе погибнет и сам пилот, и машина со всем грузом.
Посадка прошла успешно — на одном из участков бывшей Кольцевой дороги. Пилот протестировал установку, не обнаружил изъяна, и уже собирался взлетать, как почувствовал невероятную усталость. Подобно покойному Грюне, он просто заснул на ходу. И тотчас попал в руки группы захвата, коей руководил сам Пак. Потом пришёл черёд остальных, с волокушами. Всё решали численность, быстрота и организованность носильщиков. Благодаря Паку и его соратникам, всё это у мутантов было. А гравиплана, так и не хватились до утра: по сообщениям наблюдателей, боевой гравилёт приземлился рядом только после рассвета. Наверное, поисковая группа перерыла все развалины, ища похищенного пилота и продовольствие из разграбленного гравиплана. Но всю ночь шёл ядовитый ливень, от которого у мутантов даже начали вылезать волосы. Он надёжно замыл следы Пакова
— Как Ярцев был, — добавил Эрхард.
— Туда тащите, — скомандовал Пак — и не поленился, впрягся в волокушу сам, помогая гостям. — Ага, вон в ту дверь.
Пак не ошибся: подсобка оказалась сухой и уютной, а дверь запиралась на массивный стальной засов. От людей или мутантов не поможет, а вот от крыс — вполне. Мэтхен и его товарищи затащили волокушу в подсобку — и вздохнули с облегчением. Затворив за собой дверь, Мэтхен пошёл вслед за Паком. Им нужно было о многом поговорить.
— С тех пор мы и сидели там, в развалинах, — закончил рассказ Мэтхен. В горле пересохло, он потянулся к консервной банке, полной дымящегося чая. Подкупольский чай попахивал синтетической соляркой: другого топлива в Подкуполье не было. Но сама вода оказалась на удивление чистой — Пак добыл её в том же гравилёте. После вечной синтетической баланды и армейских сухих пайков пить горячий чай было блаженством. — Если б не Крысятник…
— Крысятник просто вовремя отреагировал, а потом выполнил приказ, — ответствовал Пак. — А вы — молодцы. Надо же, от самого Смоленска шли, столько ублюдков убили — и не попались. Если б все так сражались!
— Не у всех капитан КСО в командирах был, — вздохнул Мэтхен. — Многие и не поняли, что происходит. Кого у раздач накрыло, кого «чистильщики» достали, кого ещё «демократы».
— Жарко тут было, — произнёс Пак зло. Клешня клацнула, подцепив за верёвочку чайный пакетик, аккуратно опустила его в бурлящую на огне консервную банку с водой. — Меня тогда не было. Хорошо хоть потом, как гравилёт захватил, вернулся. Три колонны накрыл, — с мрачной гордостью закончил Пак.
— Значит, это был ты, — покачал головой Мэтхен. — Ты нас спас: если б не удар по колонне, нас бы перестреляли в Голицино. А мы-то гадали, кто по забарьерцам с воздуха лупит…
— Кстати, за пару часов до того я высадил чуть к западу трёхногого инвалида. Хреноредьев — так его звали. Не попадался?
— Нет. Но там прошли учёные. Хреноредьева твоего взяли для опытов в лабораторию. Среди трупов мы его не обнаружили — вряд ли мужику повезло умереть. И не ему одному: думаю, на воле наших осталось меньше, чем в лабораториях.
— Падлы, — прошипел Пак, давая выход ярости. Но взял себя в руки, отхлебнул чая.
Помолчали, думая каждый о своём, но оба — о тех, кого убили чужаки. У обоих мартиролог был очень, очень длинным. Родные, близкие, друзья… Просто лежащие в развалинах безвестные окоченевшие трупы: месяц войны чётко разделил мир на чужих и своих, и своими стали все подкуполяне. Чужаки отказали погибшим даже в такой малости, как похороны. Самое большее — стащили в кучу и облили напалмом.
— И вы решили завалить Бубу. Я знал его, он из нашего посёлка… был. Он действительно чокнутый, да ещё предатель. Падла, одним словом. Его тоже грохнули, они всех убивают, даже тех, кто продался с потрохами. Да хрен с ним! Выпьем за наших — и за Ярцева твоего, и за остальных. И за тех, кого я не сберёг. Извини, пойла предложить не могу. Может, потом и будет, когда аппарат Отшельника запустим.
— Лучше не надо. Из-за него всё и случилось.
— Из-за него, — эхом отозвался Пак. И нетерпеливо махнул клешнёй: превращение в вождя было слишком быстрым, уличный мальчишка не до конца уступил место предводителю. Сдерживать нетерпение он ещё не умел. — И мой-то папка из-за этого дерьма говорить разучился!
— А что с Отшельником? — прерывая затянувшееся молчание, спросил Мэтхен. — Когда мы его привезли сюда, он был жив-здоров. Но я слышал…
— Он погиб, — перебил Мэтхена Пак, и все четыре глаза на миг закрылись. — До последнего пытался мне помочь, когда я на гравилёте воевал. И надорвался: старый был, больной. Я видел его… после, когда сам оклемался. Так и сидел там — только окоченел давно…