Обречённые. Том 1
Шрифт:
А в двадцать втором веке противоугонки стали делать знатные — способные не просто визжать под окном в три часа ночи, не давая спать соседям, а засвидетельствовать момент взлома или нападения на водителя, и уж точно — пулевые пробоины в корпусе. Засвидетельствовать — и передать сигнал бедствия в полицейский участок, или, как в данном случае, на командный пункт воинской части, к которой приписана техника.
Были в двадцать втором веке и умельцы, способные обойти хитрую схему и отключить электронного стукача. Но Пак к ним не относился, о такой классной штуке он и не подозревал. Когда он захватил тарахтелку, подобная штучка тоже сработала, но из самых высоких штабов пришёл приказ — не мешать. Пак должен был дать повод ко вторжению. Теперь стоп-приказа не поступило, и всего минуту спустя по его душу был выслан гравилёт,
Пака спасли его четыре глаза. Если бы их было два, и оба наблюдали за дорогой… Но верхний ряд глаз смотрел в свинцовое небо — он-то и заметил блёкло-оранжевую точку, мелькнувшую впереди-сверху. Осмысливать увиденное было некогда, Пак выпрыгнул в ближайшие развалины прямо на ходу, благо, очень удачно подвернулся не разрушенный подвал. Вряд ли даже вблизи кто-то увидел бы метнувшуюся из обречённого экскаватора тень: улицу кстати накрыло бурое облако смога.
Ахнуло раз и второй, как в ознобе, затряслись ветхие перекрытия. Кувыркаясь в воздухе, над руинам пронёсся искорёженный, вырванный с мясом ковш — и с грохотом рухнул на пустыре. Напоследок обдало жаром разрыва — и всё стихло, только треск горящих покрышек, разлитого горючего, да хруст накаляющегося металла напоминали о случившемся.
Выждав ещё пару минут, Пак осторожно выглянул из подвала. Хорошо было Чудовищу: выставило глаз на тоненьком стебельке — и не надо башку под пули подставлять. А ему рисковать приходится. Хотя четыре глаза, что ни говори, тоже неплохо: если б не они, он бы сейчас тоже изжарился.
Кабину с ковшом снесло начисто, будто срубило исполинским топором. Волна по всей улице раскидала обломки, осколки, смятые, как бумага, куски железа, на которых чадно горела краска. Остальное, застыв на дороге бесформенной грудой, обратилось в огромный чадный костёр. Ударная волна сдула смог, на миг расчистив улицу почти на всю длину — но дома уже затягивала пелена дыма от самого экскаватора. Увидеть в этом мареве что-то без радиомаячка было невозможно.
— Отлично, — злорадно прокомментировал Пак. — Теперь вы можете доложить о великой победе и идти пить пиво. Герои, сожри вас Чудовище!
И всё-таки осторожность ещё никому не вредила. Усвоив урок, Пак предпочёл не идти по улице, а медленно и трудно пробираться через развалины. Автомат он держал наперевес, снятым с предохранителя и готовым к бою. Разжиться бы ещё чем-нибудь полезным, например, гранатами… Но подходящего случая пока не представилось. Когда ближе к полудню небо сменило цвет со свинцового на гнойно-жёлтый, он забрался в неприметный, почти полностью скрытый завалами лаз. Тут можно пересидеть самое светлое, значит, и самое опасное, время.
Когда-то тут был огромный зал, ничего подобного Пак никогда не видел. Потом крыша рухнула, бетонный купол частично раскрошился, но проржавевшая арматура удержала от полного распада. Ещё позже сверху нанесло земли, мусора, накидали обломков рассевшиеся многоэтажки по соседству. Теперь с воздуха, даже с улицы, и не понять, что под курганом мусора и обломков есть полость. Через крошечную щель между рухнувшими блоками можно было попасть внутрь. Уже мохнатому толстяку Грюне такое было бы не под силу. Но он, Пак, на ожирение никогда не жаловался, а после всех передряг ещё отощал.
С трудом, обдирая кожу о края плит и отчаянно матерясь, Пак протиснулся внутрь. Дальше лаз расширялся, вскоре он смог встать на четвереньки, а потом и прямо. Слабый свет, лившийся из щели, иссякал уже в паре метров от поверхности, в глубине зала тьма была такая, что хоть глаз коли. Даже подкупольская ночь казалась здесь жидкими сумерками. Пак поблагодарил себя за предусмотрительность: фонарик пригодился, да ещё как! Мощный луч пробил тьму на всю глубину и отразился от противоположной стены, когда-то на ней было какое-то изображение, но вездесущая копоть и сырость сделали стены одинаковыми. Некогда высокий свод теперь был чуть больше его роста. Но самое интересное — чёрный провал, зияющий у дальнего конца зала. Провал уходил
Пак задумчиво смотрел во мрак. С одной стороны, любопытно узнать, что за подземелье, и нельзя ли по нему перемещаться под городом. Вдобавок, если он набрёл на это место, тут могут быть другие, прячущиеся от облав. Он был готов драться и один, караулить, убивать зазевавшихся врагов — и снова уходить в каменный лабиринт. Но если удастся набрать ватагу… Да ещё натаскать её в подземельях… Да ещё добыть дополнительно хотя бы несколько стрелялок… Рискнуть стоило.
С другой стороны, никто не знает, что за твари могли вырасти в подземном мраке, в месте, куда год за годом стекали отравленная, радиоактивная вода, фекалии и отходы производства. Может, и Чудовище выползло на поверхность через такой отнорок. Да и попросту сломать тут шею, сверзившись с большой высоты, раз плюнуть. Всё-таки надо дождаться ночи, а потом идти наверх, поискать другие пути под землю. Его будут искать, и чем дальше, тем тщательнее. Нужно знать, куда бежать после удачных налётов. С момента, когда очнулся в спасательной капсуле посреди отравленной реки, Пак знал, ЧТО будет делать, когда поправится. Постепенно прояснялось и КАК.
Низкий, нарастающий рёв заставил вибрировать ветхие своды. Потом раздался тяжёлый удар, пол тряхнуло так, что Пак едва устоял. На голову посыпалось бетонное крошево, какой-то сор, прутья арматуры угрожающе заскрипели в бетоне… Это решило дело: не для того он трижды уходил от смерти, чтобы по-глупому погибнуть в завале. Пак решительно перехватил фонарь зубами, ухватился руками за толстый железный прут, уходящий во мглу, поставил ноги на ржавый рельс. Железо скрипнуло, дрогнуло, но вес Пака выдержало достойно. Осторожно перебирая руками, замирая при малейшем подозрении, что рельс или прут проседают, он стал спускаться во мглу. Спуск длился долго, мимо медленно плыли заплесневелые тюбинги тоннеля. А там, наверху, бушевала смерть. Может, артиллерия и танки, может, ракеты с гравилётов и гравипланов методично обращали кварталы развалин в однообразное море щёбёнки. Похоже, не он один успел куснуть завоевателей, и они, не зная куда бить, просто сносят всё вокруг. Пак не удержался, хихикнул: так они ещё долго его не поймают.
Наконец, и рельс, и прут перестали опускаться. Вскоре Пак вступил на ржавую и осклизлую железную плиту, а затем на твёрдый каменный пол. Здесь он смог перевести дух. Пак понял, что если хочет выбраться на поверхность, он должен найти другой выход. Ни за какие коврижки он не согласился бы подниматься по этим железякам обратно.
Подсвечивая подземный мрак фонарём, Пак шагал по пустынному вестибюлю. Подземный зал, хоть и не избежал общей участи, покрылся наростами сталактитов и сталагмитов, стал чёрным и унылым, потрясал своей громадностью. Тут могли бы найти убежище, наверное, все жители Москвы… А то и всего Подкуполья, если б догадались, что надо прятаться, и рискнули спуститься вниз. Но они предпочли сдаться на милость сильных — и где она, эта милость, как и они сами? А он жив, да ещё, вот, стрелялкой разжился. Нет, он ещё, падла, всем покажет!!!
И всё-таки Паку не давала покоя одна мысль. Девять десятых подкуполян и не задались бы таким вопросом, но недаром же он поскитался по миру, повидал Подкуполье и пообщался с умным че… Отшельником. Какой великан и, главное, зачем построил подземный дворец? Неужто он тоже был таким умным, как Отшельник, и уже тогда предвидел, что уцелевшим подкуполянам придётся прятаться под землёй? И сколько веков назад это было?
Пак страшно бы удивился, если бы узнал, что метро построили чуть больше двухсот лет назад, и точно бы не поверил, что, может быть, его прапрадед ещё ездил тут на работу. Каждое утро, а каждый вечер — обратно, и смотрел на подземное чудо, как на нечто само собой разумеющееся. Скользнув по стене, фонарь выхватил какую-то надпись, буквы заплыли плесенью, почернели, но ещё читались. Если бы здесь был Биг, или Отшельник, или хоть Трезвяк Доходяга, они смогли бы прочитать: «К…ай-г…ро…». Пак лишь равнодушно скользнул по буквам конусом света. Он умел читать, но одно-единственное слово. То самое, любимое всем Подкупольем, из трёх букв. Соответственно, и различил одну букву «й».