Обречённые. Том 1

Буркин Павел Витальевич

Пак прошёл зал от начала до конца. Дальше ходу не было: мост перехода на другую станцию обвалился, осыпался бетонной крошкой на скрытые в ржавой воде рельсы. Вода лениво плескалась в двух узких колеях и через узенькую арку уходила дальше во тьму. Что ж, если другого пути нет, надо попробовать пройти тут. Наверняка есть другой выход — иначе куда ведёт этот тоннель?

Преодолев колебания, Пак спрыгнул в воду. Вода была ржавая, от неё ощутимо несло гнильцой, вдобавок она была холодной, да что там холодной — просто ледяной. Но Пак пересилил себя и, сопровождаемый тихим, эхом гуляющим по подземелью плеском, двинулся в поход. Вода оказалась неглубокой — на шпалах по колено, но если провалиться

в какую-нибудь яму, то сразу становилось по пояс. Сами же рельсы были едва скрыты водой. Своды сомкнулись над головой, последний отблеск света на станции погас, и подземная тьма, наконец, взяла своё.

Эту дверь Пак обнаружил случайно. Массивная, железная — без пластита нечего и думать открыть. Хитрец дёрнул её только для порядка, не надеясь, что отворится. Но ржавые петли с противным скрипом провернулись, и Пак, пусть с трудом, протиснулся внутрь. Фонарь мазнул по стенам — и беглец забыл обо всём. Этого точно не могло быль — просто потому, что не могло быть никогда.

Комнатка была расположена удачно — выше основного уровня, залитого водой. Вдобавок её надёжно берегла от сырости плотно прикрытая много лет назад дверь. Здесь было темно и сухо, и потому любовно смазанное, вычищенное и разложенное на стеллажах добро оказалось неподвластно времени. Пак даже залюбовался на разномастные стволы — от небольших, но мощных пистолетов, до чёрной туши крупнокалиберного «Корда» в дальнем углу. Остальное пространство было занято зелёными ящиками, и Пак легко сообразил, что внутри. Если кто-то ещё остался в подземелье, их можно будет вооружить — и тогда они покажут пришельцам кузькину мать. А если всё напрасно, и он — последний живой подкуполянин (не хочется верить в такое, но мало ли что) — на этом складе боеприпасов хватит на много месяцев, если действовать аккуратно и экономно.

Пак открыл один из ящиков. О! Гранаты! Совсем хорошо: на что способны эти небольшие предметы, он уже видел. А здесь — патроны. Интересно — подойдут? Не подошли, автомат был какой-то другой, наверное, ихний, забарьерный, но Пак не расстроился — просто сменил автомат на тяжёлый, но чертовски мощный ручной пулемёт. Для пробы он даже нажал на курок. Грохнуло, взвизгнули рикошетящие пули, брызнули осколки бетона и кафеля. Ничего машинка. Сойдёт.

Жалел Пак об одном: еды не нашлось и тут. Ну, и плевать. Подумаешь, проблема! Да любой подкуполянин, если не пускают к раздаче и к кранику, запросто проживёт на крысах.

Теперь у Пака был пулемёт, нож, фонарь — всё, что нужно, чтобы устроить завоевателям сладкую жизнь. Оставалось найти путь на поверхность. Пак плотно прикрыл тяжёлую железную дверь — и бодро зашагал по туннелю. Вода плескала внизу, капала сверху, висела взвесью в воздухе, но он не расстраивался. Теперь… Теперь он… Планы, один другого фантастичнее, возникали в мозгу, в мыслях он уже заставил забарьерцев бежать из города, где по ночам они гибнут один за другим. Хотелось петь, и, на ходу сочиняя куплеты, Пак запел:

Мы «туристов» быстро выбьем, Й-эх, ядрит всех, вашу мать! Будет, что подземным крысам На обед потом пожрать. Ну, а крыс съедим мы сами, Крысы вкусные вполне. И носки свои, как знамя, Мы поднимем на войне.

Что такое носки, Пак не знал: его окостеневшим, каменной твёрдости ступням с самого детства не нужны были ни ботинки, ни носки. Да и народец поселковый вполне так обходился без ботинок, часто и без одежды: у бедняги Грюни, вон, такая шерсть

была, что лучше всякой шубы. Только от пули в упор не спасла… Да и те, кому не повезло с шерстью, особо не переживали — есть, чем срам прикрыть, и ладно. Некоторые, впрочем, щеголяли голышом нарочно. Типа, выставляли на обозрение всего мира свои достоинства. Что ж, если больше нечем, можно гордиться и этим.

Пак чуток передохнул — и грянул новой запевкой. На этот раз он озвучил заветную мечту каждого подкуполянина:

А как всех врагов побьём мы, К краникам придём опять. И заслуженное пойло Будем с бабами хлебать.

Пака нисколько не расстраивало, что рифмы из «побьём мы» и «пойла» не получилось. Главное, слова вписывались в ритм шагов, да ещё и выражали заветные мысли. Пак плескал ногами по воде, шагал во тьму и придумывал всё новые куплеты — где находил Попрыгушку Леду, становился передовиком производства, как Папаша Пуго, помогал Отшельнику — и шёл добивать «туристов» в Забарьерье. Хорошо бы и правда… Чтобы потом никогда сюда не пришли!

Он начисто утратил понятие о времени. Только ноющие от усталости, окоченевшие в ледяной воде ноги, едва слушавшиеся, напомнили, что пора передохнуть. Уже несколько платформ, которые ещё не затопило водой, остались позади, а новая всё не попадалась. Пак уже решил, что проклятый тоннель так и будет идти в земных недрах, когда, наконец, тоннель перешёл в очередной колоссальный зал. Пак удовлетворённо взобрался на платформу и, вытянувшись поудобнее на распухшей от сырости скамейке, заснул сном младенца. День наверху, утро или ночь, он не знал, да, в общем, было и наплевать.

Пак проснулся в абсолютной мгле и тишине — впрочем, нет, было слышно, как где-то капает вода. А вот тьма, не отнимешь, была непроглядной и тотальной. Без фонаря тут делать нечего. Надо выбираться.

Фонарь был, и он ещё работал. Конус света на чёрном склизком полу придал Паку уверенности. Насвистывая вчерашний бодренький мотивчик, Хитрец Пак дошагал до бывшего эскалатора. Здесь тоже остался рельс, по которому некогда ездили ступени, и металлический остов обшивки. Но выглядело всё это настолько ненадёжно, что…

— Всё равно выберусь! — решил Хитрец, ступив на рельс. Раздался какой-то скрип, рельс просел, но его вес худо-бедно выдержал. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Пак стал подниматься. Старое-престарое, почти насквозь проржавевшее железо держалось на честном слове, но уйти из-под ног не пыталось. Пак уже одолел почти половину пути, когда раздался короткий металлический хруст — и ненадёжная опора подломилась. Железный прут, за который Пак ухватился, как утопающий за соломинку, выдержал всего несколько секунд. С матерным воем, лупясь в полёте о какие-то металлические шестерни и судорожно пытаясь за них зацепиться, Пак низвергся в черноту. Его падение подсвечивал кувыркающийся фонарик, но и тот погас, разлетевшись осколками, когда ударился о кафельный пол. Пак оказался прочнее: хотя ему показалось, что удар вышиб из него дух, на самом деле он даже ничего себе не сломал.

Некоторое время Пак бессильно лежал во мгле, пытаясь нашарить заветный фонарик. Напрасная попытка, фонарь погиб безвозвратно. Вот автомат умудрился зацепиться ремнём за какую-то железную штуковину, Пак никогда бы не нашёл его, но приклад висел как раз на уровне лба. Стоило выпрямиться, как голова Пака ударилась о железную набойку, а следом на многострадальный череп упало и остальное. Хитрец матернулся, но теперь, по крайней мере, он снова не безоружен. Ещё бы понять, куда он попал, и найти хоть какой-то источник света.