Обрести любимого
Шрифт:
Он медленно снял с себя одежду и аккуратно сложил ее в сторонке. Потом, обнаженный, он лениво потянулся, ничуть не испытывая неловкости. Ему не нужен был гарем обожающих его женщин, которые говорили бы ему, что он красив Зеркало говорило за них. Рост он унаследовал от матери-турчанки. Его белая кожа и светлые глаза достались ему от нормандского предка, жившего в Неаполе. Визирь был очень волосат, его широкая грудь и плечи были сплошь покрыты темными волосами, растительность на длинных, крепких ногах была не меньше, чем на верхней части тела. Над большим чувственным ртом он носил красиво подстриженные и завитые усы. Бороды у Чикала-заде-паши не было. В самом деле, было бы
Его взгляд был прикован к женщине на кровати. Она заворочалась, и он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что все готово. На низком столике справа от кровати стоял хрустальный кувшин с бледно-золотистым вином, в которое было подмешано большое количество возбуждающего, и два хрустальных кубка. Хотя ислам запрещал вино, султан пил его. Значит, говорил муфтий 43 , это было допустимо. Чикала-заде-паша, как правило, не злоупотреблял спиртным, но иногда вино было полезно.
43
Муфтии — высшее духовное лицо у мусульман облаченное правом выносить решения по религиозно-юридическим вопросам.
Он опустился на кровать рядом с ней, поглаживая ее благоухающее тело. Она тихонько пробормотала что-то и потянулась. Не удержавшись, визирь наклонился над Валентиной и прижался Губами к ее рту. С глубоким вздохом она обвила его руками и ответила на поцелуй. Он слегка раздвинул ее губы, и ее язычок нашел и дразнил его язык. Она была настолько нежна, что, оторвавшись от нее на секунду, он застонал.
Она напряглась, и ее фиалкового цвета глаза распахнулись.
— Вы! Неужели нужно так отвратительно вторгаться в мои сны, как и в мою жизнь? — Голос ее был резким и злым.
— Это был не сон, которому ты предавалась, Накш То был я, и должен признаться, что мне ты больше нравишься покорной, — насмешливо бросил он в ответ — Где остальные? — спросила она, потом сама же ответила. — Я вспомнила. Они вернулись во дворец.
— Куда ты отправишься со мной завтра, — сказал он.
— Почему я не уехала сегодня с Гюльфем, Сах и Хазаде? — спросила она резко. — Мне ненавистно это место!
— Ты не уехала с остальными, потому что я не намерен впускать в гарем дикую кошку, чтобы сеять разногласия и разлад среди моих женщин. Сегодня вечером я приручу тебя, Накш. К следующему утру ты будешь мурлыкающей, а не дикой кошкой. — Он пристально следил, какое впечатление произведут на нее его слова.
Валентина презрительно сказала:
— Все лето, господин визирь, вы провели в попытках совершить этот подвиг, но потерпели неудачу. Меня баловали, делали массаж, кормили экзотическими кушаньями и винами, ласкали и мучили без остановки. Все это не заставило меня уступить. Что еще вы можете сделать?
— Я могу взять тебя силой, — спокойно сказал он.
— Что? — Она была поражена его спокойным ответом. Он улыбнулся, довольный тем, что застал ее врасплох.
— Временами, — сказал он довольно, — твоя наивность удивляет меня, Накш. Верно, что я провел лето в попытках уговорить тебя отдаться мне, и так же верно, что ты упрямо отвергала меня. Но неужели ты действительно думала, что, если я потерплю неудачу, обхаживая тебя лестью, я сдамся? Нет. Есть женщины, которым насилие нравится больше нежного обхождения. Ты, вероятно, одна из таких женщин. Мы сейчас выясним это, моя прекрасная. Твои сладкие поцелуи всего минуту назад возбудили меня.
Ее взгляд сместился на соответствующее место на его
— Ну, моя изысканная красавица, эта поза полной женской покорности, и мне приятно, что ты смогла так легко принять ее, — промурлыкал визирь. Он по-хозяйски ласкал ее ягодицы.
— Пустите меня, животное! — завизжала Валентина, когда он слегка отпустил ее шею. — Вы отвратительнее всех, кого я только знала, и я презираю вас! Я не могу поверить, что человек, обладающий такой легендарной отвагой, силой возьмет беззащитную и сопротивляющуюся женщину! Вы не настоящий мужчина, если поступаете так!
Чикала-заде-паша довольно рассмеялся. Ее гнев был поразительно возбуждающим. Он едва мог дождаться, когда сможет войти в нее, и свободной рукой аккуратно направил в нее свой огромный член. Другой заманчивый вход в ее тело, так соблазнительно мелькающий перед его глазами, он решил оставить на другой раз. Сегодня он просто будет скакать на ней, пока она не попросит пощады. Быстро отпустив ее шею, он обеими руками схватил ее за бедра и, не медля ни секунды, вошел в нее.
Валентина яростно взвизгнула от такого оскорбления и отчаянно пыталась сбросить его. Более нежное обращение за эти последние месяцы заставило ее и вправду поверить, что он не изнасилует ее, и кричала она сейчас больше от негодования и удивления, чем от страха.
Его пальцы впились в нежную плоть ее бедер, оставляя на них синяки, потому что он крепко вцепился в нее, насаживая ее тело на свое гигантское копье.
— Аллах! О Аллах! — стонал он про себя. Входить в нее было столь же трудно, как в девственницу, и он почти потерял над собой контроль от возбуждения. Инсили была такой же. Теплой, влажной, тугой и возбуждающей. У него вырвалось что-то похожее на стон и рыдание. Он начал медленно ходить в ней, вытаскивая свой член почти до конца, потом загоняя его обратно в ее мягкую глубину.
До ее сознания еще полностью не дошла реальность происходящего. Валентина чувствовала, как огромный мужской орган растягивает ее. Он глубоко входил в нее, умело рыскал в ее глубинах, до тех пор пока она больше была не в силах контролировать свое тело, и оно ответило на его призыв, ее бедра дернулись вверх, навстречу его мощным толчкам.
— Давай, моя красавица, — простонал он сквозь стиснутые зубы. — Насаживайся на мой член! Давай! Давай! — Его пальцы больно впились в ее тело, когда он погрузился в ее податливую мягкость.
На кратчайшую секунду разум ее прояснился. Она подумала о том, как несправедливо, что ее тело должно доставлять удовольствие этому мужчине, когда она сама не хочет давать ему это удовольствие. Потом он ослабил свой железный захват на ее бедрах, и, наклонившись вперед над ее спиной, схватил ее за груди. Он крепко сжимал их в ладонях, заставляя ее быстрее двигать бедрами.
— Вот так, моя красавица, — горячо щепал он ей на ухо. — Я месяцами ждал этого, и оказалось, что тебя стоило ждать! — Он снова вцепился в ее бедра и ускорил движение, осторожно определяя ее желание. — Скажи мне, что ты хочешь меня, моя обожаемая Накш! Скажи мне, что ты хочешь меня! — Для него не имело значения, что своей победе он был обязан только возбуждающим средствам, которыми ее кормили ежедневно. Имело значение только то, что наконец она отдалась ему!