Обрести любимого
Шрифт:
Он опустил темноволосую голову, взял ртом бутон ее соска и стал дразняще ласкать его теплым, мягким языком. Ощущение было восхитительным. В ее оцепеневшем сознании мелькнула мысль о том, что ее муж никогда не прикасался к ней подобным образом. Если бы он делал так, ей, конечно, больше нравились бы его посещения. За этой мыслью мелькнула другая. Патрик не был ее мужем, и поэтому то, что происходило между ними сейчас, было грешно.
— Патрик, — тихо сказала она, — не нужно так делать. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Взгляд его аквамариновых глаз был лихорадочным, почти пьяным.
— Почему? — спросил он.
— Потому что… потому что…
Она
— Потому что это неприлично! — наконец сказала она. Он тихонько засмеялся.
— Скажи, чтобы я перестал. Вал, и я перестану, — пообещал он, когда его рука скользнула под ее юбки и вверх по ноге и начала ласкать ее бедра.
Она тихо беспомощно пискнула, но ни одного слова произнести не могла.
— Ты не можешь сказать этого, голубка, — торжествующе сказал он. — Из того, что ты так наивно рассказала мне, стало понятно, что твой муж был холодным мужчиной. Он обладал тобой, но не понял, каким сокровищем обладает! Ты совершеннейшее создание, а он понятия не имел, как поддерживать сладостный огонь, горящий в тебе!
Лорд Бурк соскользнул с кровати. Валентина не успела прийти в себя, как он мгновенно снял с нее юбки и белье, оставив ее совершенно обнаженной, не считая черных шелковых чулок и золотых полосок подвязок. Она совершенно онемела от происходящего, хотя какая-то доля ее мозга настойчиво убеждала ее, что нужно бежать. Что же такое исходило от него, что всякий раз, когда он целовал и ласкал ее, она теряла способность нормально думать? Она чувствовала себя такой глупой. Но сейчас ей стало еще страшнее, и она испуганно смотрела, как он порывисто сорвал с себя одежду, открывая ее любопытному взору свое длинное мускулистое тело. Никогда прежде Валентина не видела совершенно голого взрослого мужчину, поэтому она смотрела на него как завороженная.
— Ты прекрасен, — пробормотала она против своей воли.
— И ты тоже, моя голубка, — промурлыкал он, снова ложась и обнимая ее. — Я люблю тебя. Вал, и я не сделаю тебе больно, — успокоил ее лорд Бурк. Его рука скользнула между ее бедер, его пальцы искали, находили и возбуждали.
— Он ведь никогда так не ласкал тебя. Вал? Он никогда не доставлял тебе удовольствия и не просил у тебя ответной ласки! — Их губы сомкнулись, и Валентина погрузилась в головокружительный водоворот. — Женщина предназначена для того, чтобы ее любили нежно и страстно. Вал, так, как я люблю тебя! — шептал он между поцелуями.
Почему же с Эдвардом было не так, задавала вопрос еще сохраняющая здравый смысл часть ее сознания, но ответ она уже знала. Нед никогда не делал руками то, что сейчас делал Патрик. Никогда они не лежали рядом в первозданном виде. Почему? То, что делал с ней Патрик, не могло быть дурным! Не может быть дурным такое изумительное ощущение! Это было именно то, что делало браки ее матери, тетки, кузин такими счастливыми. Да и какая женщина не будет счастлива, если ее любят так страстно. На нежную часть ее тела, которую он продолжал поддразнивать, накатывался вал наслаждения. Она задыхалась, не в силах сдерживать восторг экстаза, жаркого и сладостного, наполнявшего ее блаженством, которого она не знала прежде, но которое было восхитительным.
— О, Патрик! — услышала она свой вздох.
— О, голубка, ты так охотно отвечаешь на любовь, — сказал он. Он покрывал поцелуями ее лицо, судорожно бьющуюся жилку на шее, его рот оставлял горячий след на ее набухших, ноющих
— Это плохо, Патрик, — сказала она, а ее глаза умоляли его, чтобы он продолжал и завершил эту восхитительную муку. Он погладил лицо Валентины и ласково сказал:
— Ты не девственница. Вал, и я хочу, чтобы ты стала моей женой. Это не может быть плохо. — Он нежно раздвинул ей ноги коленом и подался вперед.
— Это ничего не меняет между нами, Патрик, потому что силой меня не заставишь идти к алтарю! — всхлипнула она, совершенно неожиданно понимая, как отчаянно он нужен ей.
В ответ он ласково усмехнулся.
— Это, — сказал он, входя в нее, — меняет все, моя голубка! Она закрыла глаза, когда почувствовала, как он наполнил ее, поражаясь ощущению, которое вызывал он в ней, потому что она не помнила, чтобы раньше было так. Он обхватил ее бедра и подтянул ее к себе, двигаясь вверх и вниз внутри нее, пока Валентина не застонала от удовольствия, которое никогда раньше не испытывала. В первый раз она обняла его и притянула к себе, ее ноющие груди прижимались к его заросшей волосами груди, а ее ногти безжалостно впились в кожу на его спине. Ее зубы вонзились в его плечо, и он замычал.
Ее сердце дико стучало, и ей начало казаться, что ее тело отделяется от ее души.
— Патрик! — крикнула она. — Я умираю! — К своему удивлению, она поняла, что ей это безразлично. Если это было всем тем, что она могла взять от жизни, остальное не имело значения.
— Нет, голубка! — простонал он. — Это просто любовь, и я не дам тебе погибнуть!
Слова прозвучали успокаивающе, но значения никакого не имели. Она неслась, затягиваемая неведомым водоворотом страсти, и истинной была только его жаркая, твердая плоть внутри ее. Ее кости стали невесомыми, ее плоть таяла, ничего не существовало для нее, кроме наслаждения. Когда, наконец, она смогла снова вдохнуть воздух, то поняла, что еще жива. Патрик лежал на ней, тяжело дыша, перебирая руками ее темные волосы, растрепавшиеся во время их схватки. Он скатился с нее, но руки ее «не отпустил.
Долгое время они молчали. Потом Патрик тихо сказал:
— Ты действительно думаешь так, как сказала? Валентина вздохнула, понимая, о чем он говорит, и почувствовала себя почти виноватой.
— Да, — наконец ответила она.
— Дрянь, ты сведешь меня с ума, — сказал он. — Надеюсь, что я уже заложил моего ребенка в тебя и у тебя не будет выхода!
— Не говори так, милорд, потому что у этого ребенка не будет имени. Я предупреждала тебя, что силой меня не заставит идти к алтарю ни один мужчина. Я не искала этого приключения с тобой, Патрик, хотя вовсе не жалею о происшедшем. Ты использовал свой опыт в таких делах, чтобы завлечь меня, а это несправедливо!
Он грустно засмеялся.
— Я буду делать то, что нужно, мадам, чтобы ты стала моей. Только скажи мне, что ты хочешь от меня.
— В данный момент я хочу только одного, милорд, — вернуться в мою спальню незамеченной. Мое платье погибло? Он снова засмеялся.
— Возможно, от восторга я и разорвал лиф, но на юбках только развязал завязки. Они в хорошем состоянии, — сказал он, — потому что у меня большой опыт по раздеванию женщин.
— Стоит ли этим хвастаться, Патрик? — сказала она и стыдливо поднялась с кровати, чтобы одеться. Она натянула нижнее белье и аккуратно завязала на тонкой талии, чувствуя себя ужасно неловко.