Обрести надежду
Шрифт:
— Нет-нет, я не хочу отрывать тебя от дел! Мне просто надо было выговориться, вот и все. Я вот сейчас пойду в «Соловьи» и нажрусь, а поговорим мы завтра.
— Хорошо. Но только позвони мне, если что-нибудь понадобится. Обещаешь?
— Да. Спасибо, Грейс. Как там, кстати, у тебя дела?
— Я все тебе расскажу. Завтра. — Она выключила телефон и повернулась к Мэтту: — Извини. Сердечные проблемы.
— Сочувствую.
— О да, ты, наверное, хорошо знаешь, что это такое. Не
— Сейчас нет.
— Это хорошо.
— Вообще-то у меня на примете только одна женщина.
— Правда? — Грейс буквально таяла от таких слов. — И кто же она?
Грейс впервые увидела, как Мэтт покраснел.
— Ну ладно, не вгоняй меня в краску, — усмехаясь, проговорил он.
Такой ответ вполне устроил Грейс — он был равен признанию.
— Не надо сейчас ничего говорить. Ни тебе, ни мне. У нас еще столько времени будет.
Мэтт кивнул, потом, словно о чем-то вспомнив, глянул на часы.
— Ого! А времечко-то уже! Завтра мне выезжать рано.
— Выезжать?
— Да. Нам с Лапой. На охоту. Мы каждый год ездим на охоту в это время.
— Ты никогда не говорил, — сказала Грейс.
— Просто не хотел тебя расстраивать. Хотя ты уже могла догадаться — по жаркому из оленины на ужин.
— Так вы на оленя охотитесь?
— Угадала.
Грейс с трудом представляла себе, что такое охота, — наверное, что-то вроде рыбалки.
— Только, пожалуйста, будь там осторожен, — попросила она. — Мне не нравится, что ты будешь там с оружием.
— А меня больше беспокоит то, что там другие будут с оружием.
— Жалко вообще бедного оленя. Только представь, каково ему.
Мэтт положил руки ей на плечи и улыбнулся:
— Ладно. Я обещаю никого не убивать.
— Правда?
Мэтт кивнул:
— Свалю все на травму. Скажу Лапе, что разучился целиться. Так пойдет? — И он рассмеялся.
Грейс тоже рассмеялась:
— Пойдет.
Сейчас он мог бы ее поцеловать, подумала она, но была рада, что он этого не сделал — хотелось приберечь этот желанный момент на потом. Ведь впереди у них были две недели.
На следующее утро Мэтт с Уэйдом, взяв ружья, уехали. Грейс отсыпалась, пользуясь возможностью, но в десять проснулась от какого-то шума в доме. Неужели уже вернулись? Или это Дольче? Или приехал кто-то из врачей? Грабить их вряд ли станут — Уэйд Коннер утверждал, что в здешних краях в этом отношении спокойнее, чем где-либо.
Грейс быстро оделась и вышла на кухню, где прямо-таки обмерла, когда увидела сидящего за столом мужчину. Не просто сидящего, а нахально развалившегося на стуле и бесцеремонно задравшего скрещенные ноги на стол.
—
— Что вы здесь делаете? — спросила Грейс.
— Да вот, приехал проведать нашего больного, узнать, как его здоровье, — сказал Майкл Лэвендер. — А здоровье, надо понимать, уже гораздо лучше — с таким-то заботливым уходом!
— Чего вы хотите? — спросила Грейс, раздражаясь и чувствуя себя в праве дать Лэвендеру отпор.
— Хочу спросить вас кое о чем, — сказал Лэвендер, вынимая из-за уха сигарету. Чиркнув золоченой зажигалкой, он выпустил в потолок клуб табачного дыма.
— Для начала спросили бы лучше, не возражаю ли я против вашего табака, — сказала Грейс.
Лэвендер усмехнулся.
— Это Техас, моя дорогая, — сказал он. — Одно из редких на земле благословенных мест, где человек может насладиться процессом курения. Как в Риме, например. — Он протянул ей дымящуюся сигарету.
— Нет, благодарю, — сухо отказалась Грейс.
— В вашем тоне чувствуется враждебность, — сказал Лэвендер. — А жаль, Грейс, потому что вы мне нравитесь. Я считаю вас хорошим человеком и потому хочу помочь. Мне очень не хотелось бы узнать, что вас постигла та же участь, что и остальных.
— Какая участь? Каких остальных?
— О, ну тех многочисленных бедняжек, чьи сердца разбил Мэтт. И ведь его в этом даже нельзя упрекнуть — женщины сами бросаются на него, сами лезут к нему и валятся под ноги штабелями. Так разве можно ждать от такого парня, как Мэтт, склонности к моногамии?
— Да он не такой вовсе, — возразила Грейс. — Это просто его имидж, а сам он совершенно не такой, я это знаю.
Лэвендер самодовольно усмехнулся:
— Бедняжка Мэтт! Он всегда так искренен, когда хочет сблизиться с женщиной! В такие моменты он проникается самыми лучшими намерениями. Самыми лучшими, честное слово! Но природа в конечном счете берет свое. Всегда брала, и травма головы вряд ли что-либо поменяла в нем.
— Вы что же, всегда орудуете у него за спиной, чтобы разрушить его отношения с кем-либо?
— Не с кем-либо, а только с теми, кому я симпатизирую и сочувствую. С теми, кому я не желаю стать его жертвой.
— Жертвой? Жертвой я бы себя не назвала.
— Нет, моя дорогая, вы уже жертва, просто пока еще не знаете об этом.
— Я не думаю, что нам следует продолжать эту дискуссию, — сказала Грейс. — Так что если у вас здесь нет других дел, то вам лучше удалиться.
Пожав плечами и стряхнув пепел прямо на пол, Лэвендер сказал:
— Нет, я просто пытаюсь избавить вас от лишней боли. А гонца, несущего добрую весть, разве убивают?