Обрести надежду
Шрифт:
— Ой, какие они махонькие! — воскликнула Черри, а Грейс рассмеялась и сказала:
— Надеюсь, по размеру подойдут.
Понимая, что так Джоанна хотела подтолкнуть ее в мир любовных свиданий, Грейс обняла подругу и прибавила:
— Уж не знаю, как ты догадалась, что мне нужно белье, но оно мне действительно нужно!
— Белье всем нужно, — заметила Джоанна. — Ты бы видела, что я себе купила в подарок! Тони, конечно, меня за это не похвалил, но я ему так сказала: «Девушка должна жить!»
Последний подарок был от Черри. И снова Грейс очень осторожно развернула
— Шампанское? — удивленно воскликнула Грейс.
— Да. На новогоднюю ночь, — сказала Черри.
— Но я не смогу, — сказала Грейс. — Давайте откроем его сейчас!
— Да ну, перестань. Ты что, в новогоднюю ночь работаешь? — удивилась Черри.
— Работаю. А что еще-то делать? Я же ненавижу новогоднюю ночь!
— А в этот раз ты ее полюбишь, — сказала Черри. — И работать за тебя буду я.
Грейс с недоумением посмотрела на светящуюся радостью Черри.
— Ты что, поменялась со мной сменами? Зачем?
— А я должна тебе. Помнишь? Помнишь, ты прикрыла меня тогда, летом? Я этот должок помню.
— Черри, но я же знаю; как ты любишь новогоднюю ночь в Нью-Йорке! Я не хочу, чтобы ты ее лишилась из-за меня. Нет, нет, я так не могу!
— А я и не лишусь, — сказала Черри. — Я, наоборот, дождаться не могу этого новогоднего дежурства. Ведь Фред сказал, что у нас будет пицца-пати в вестибюле.
— Господи, какая тоска! — протянула Джоанна.
— Ничего подобного, — возразила Черри. — Никакая ни тоска, у меня пациенты будут петь «За дружбу старую, до дна!», а я буду запевалой.
— А ты «За дружбу старую, до дна!» слова-то все знаешь? — недоверчиво поинтересовалась Джоанна.
— Конечно, не все, — сказала Черри. — А все и никто не знает.
— Спасибо тебе, Черри, — поблагодарила подругу Грейс, хотя понятия не имела, куда теперь должна деть себя в новогоднюю ночь.
— В общем, я так поняла, что мы остаемся вдвоем, — сказала Джоанна Грейс.
— Идеи какие-нибудь будут? — спросила Грейс.
— Я пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю, — сказала Джоанна.
38
Новогодняя ночь на Черепашьем острове всегда проходила тихо. Большинство здешних жителей уже вступило в пору пенсионного возраста, и те, кто не рванул в Манхэттен полюбоваться салютом на Таймс-сквер, оставались дома смотреть его по телевизору или разбредались по местным пабам и ресторанчикам. В яхт-клубе каждый год гремела дискотека, и из дома Грейс можно было слышать хлопки взрывающегося шампанского, смех и надрывные старания местного оркестра. Единственным настоящим развлечением была возможность стать свидетелем, как кто-нибудь, совсем дошедший до ручки, решал сигануть с моста — как это трижды случалось в прошлом. На этот случай возле моста всегда дежурила полицейская машина.
Грейс, приготовившись отправиться куда-нибудь с Джоанной в эту ночь, была рада, что не может отнести себя к числу тех, кто решил совершить этот свой самый большой в жизни прыжок. Всего несколько дней назад этот статус нельзя было считать бесспорным — после
— Не могу же я не появляться там вечно, — заметила она, спеша предъявить подруге какое-то разумное оправдание своему решению, а Грейс, слыша это, была счастлива, что ей не придется видеть всю эту городскую толчею.
Джоанна облачилась в красное облегающее платье, черные лодочки и довершила наряд черной капитанской фуражкой, которую порывалась вернуть ее хозяину аж с октября. Но такое промедление было ей простительно, если учесть, что она все это время была занята бракоразводным процессом, который, слава Богу, не был осложнен никакими дополнительными обстоятельствами — ни совместной собственностью, ни детьми, за которых нужно было бороться. Джоанна ожидала, что вся эта кутерьма закончится где-то через неделю.
Приятный вечерний ветерок обдувал лицо, когда они шли в «Соловьи», где собирались натрескаться до состояния полного душевного комфорта.
Было около десяти, когда они пришли в «Соловьи», наполовину заполненные обитателями Черепашьего острова. Эд Рыбак, закопавший свою рыболовецкую шляпу, принарядился в пиджак с галстуком с явным намерением произвести впечатление на Конни Уилберсон, которая в своем зелененьком платье а-ля 50-е очень походила на мисс Лоунлихартс из «Заднего окна». За столиком, украшенным горящей свечой, она вела какую-то интимную беседу с Эдом. Музыкальный автомат играл Тонни Беннета, исполняющего «Вернусь домой на Рождество».
Еще какие-то тяжеловесы в возрасте и более молодые парочки расселись по другим столикам и за барной стойкой, где руководил парадом Капитан в расстегнутой до середины черной рубашке.
— С праздничком вас, Хоуг! — сказала Джоанна, одарив Капитана широченной улыбкой из-под его же фуражки. — Помните еще меня?
— А как же, — сказал Капитан, глядя на нее почти со священным ужасом, словно она только что восстала из мертвых. Но он тут же увидел Грейс и улыбнулся: — Как я рад вам обеим! А то я уж было подумал, что потерял своих лучших посетителей.
— Мы были очень заняты, — сказала Грейс, которая из солидарности с Джоанной тоже все это время обходила «Соловьи» стороной.
— Понимаю, — сказал Капитан. — И очень рад, что вы наконец вернулись.
— Вот, Хоуг, — сказала Джоанна и, сняв фуражку, перегнулась через стойку, чтобы надеть головной убор на голову Капитана.
— Это был подарок вам, — сказал Хоуг. — Я даже не ожидал получить его обратно.
— Нет, тогда просто получите ее временно на сегодня, — сказала Джоанна, у которой грудь чуть ли не выпрыгивала из выреза платья, чего Капитан со всей учтивостью старался не замечать.