Обрести свой мир
Шрифт:
Что-то царапало меня по позвоночнику. Нечто похожее я испытывал несколько раз в жизни. Первый раз на Ташкентском авиазаводе. Я тогда долго крутил головой и не мог понять, что меня тревожит. До тех пор, пока не задрал голову и не увидел глядящего на меня в бинокль человека. Как объяснили старшие рабочие, это был эксперт из ВОХРа. Они, таким образом, с леваками боролись. А второй раз в Казани на Тысячелетие. Мы участвовали в театрализованной постановке, изображая кузнецов. Одетые в русские льняные рубахи, с настоящими кувалдами, наковальней и горном, мы привлекали внимание, как туристов, так и разных губернаторов. Меня позабавило несколько ревнивое выражение лица губернатора Ткачева по отношению к моему напарнику, когда фотографирующая его руки то ли подруга, то ли супруга губернатора сказала, что у Антоныча очень красивые рабочие руки. А вот когда на выезде нас высадили из Газели и повезли на ней лошадку Назарбаева в аэропорт, меня снова охватило то чувство. Поискав глазами, я нашел пару снайперов на крыше ипподрома. Один из них смотрел на меня, слава Богу, не в прицел, а в трубу. Я снял тогда куртку, вытряс ее и повесил на плечо. Снайпер кивнул и отвернулся. Похоже, то, что к представлению я отрастил бородку, а я брюнет, ввело парней в заблуждение.
Но тогда взгляды были просто внимательные и изучающие. Впрочем, как мне сказали на стрельбище, снайпер так же внимательно мог вкатить мне свинцовую пилюлю. А сейчас взгляд был голодным, яростным и неживым. Мертвым, одним словом. И близким. Я схватил Бенелли и развернулся в сторону взгляда.
Из низкой, как казалось,травы, метров в тридцати от нас на дорогу вымахнула большая, метра два в высоту, фигура и метнулась к нам. С трудом удержавшись от желания выстрелить от бедра, я кинул дробовик к плечу. В три прыжка существо преодолело метров двадцать, и я нажал на спуск, целя напротив в левую сторону груди. Почему-то существо атаковало на двух ногах, по-человечьи. Заряд крупной дроби весом в сорок грамм ударил в туловище и развернул тварь. Передернул цевье и выстрелил еще раз. Рядом заполошно, длинными очередями ударили сразу пять Калашей. Большинство пуль били по дороге рядом с телом твари, высекая искры и визжа рикошетами.
– Отставить! Прекратить огонь! Хватит, патроны беречь!- Я орал, иначе меня слышно не было. Но стрелять закончили в основном из-за опустевших магазинов. С тварью происходили какие-то изменения. Менялась и усыхала фигура, укорачивалась морда, превращаясь в лицо. Через несколько минут перед нами лежал мертвый старик, весь сухой от старости. Вот так, вот тебе и фокус.
– Это что, оборотень? Такого ведь не бывает!- Сергей держал тело под прицелом разряженного Калаша.- Они ведь днем не ходят! Их вообще нет!-
– Значит, есть. Эксперементально подтверждено. И слава всем Богам, что Любомир догадался снарядить патрон серебряной пулей. Поглядите, рана-то одна.- На левой стороне груди, напротив сердца, было прожженное отверстие. Не обманула бабушка в детстве. Стрелять оборотня надо серебряной пулей или старой медной солдатской пуговицей, говорила она, заканчивая рассказывать сказки. И прочую нечисть и нежить тоже, добавляла. Когда она рассказывала эти сказки уже Димке, я над ней посмеивался. А она мне сказала:
– Молись, чтобы тебе не пришлось проверять эти сказки.-
Вот и пришлось. Видно, мало и плохо молился. Или не о том. Ладно, надо еще снарядить, насколько серебра хватит. Я стал резать цепи. Накусал браслет на три части. Но стрелять придется почти в упор. Такие снаряды очень плохо летят. В ногах легонько потряхивало от адреналина. Мужики, наконец, переснарядили магазины и встали вокруг. Снайперы и пулеметчик залезли на кабины машин и осматривали окрестности. Все молчали, и понять, кто, о чем думал, было невозможно. Зарядив девять патронов, отдал по три Сереге и Анвару, они с собой тоже дробовики прихватили, Иж-27 Серега и МР-133 Анвар.
– Стрелять не дальше пяти-шести метров, сами охотники, понимаете. Но будем надеяться, что, по крайней мере, сегодня с такой тварью не встретимся. Ильшат, ты соляру в канистру сливал? Сливал! Давай ее сюда.- Надо похоронить этого или это, не знаю, как правильно.
Ильшат приволок канистру. Соляру он, как я его знаю, скорей всего зажилить хотел. Ничего, еще сольет. Облили солярой, всю канистру вылили, аж, здоровая лужа на асфальте получилась. И подожгли.
– Поехали, нам еще ехать и ехать. И УАЗ пропасть не мог просто так, мы по его следам идем. По машинам.- В который раз за утро залез в кабину. Уже привычно получается. Когда отъезжали, еще долго был виден костер. Хорошо горит. Дорога опять пропала. Перед нами был мелкий ручеек, с каменистым дном. Странно, такие ручьи, обычно, в гористой местности встречаются. Впрочем, я же забыл, горы рядом. Тогда ничего странного. На том берегу были следы от УАЗа. Отчаяный водила, однако.
Поднимая волны и брызги, КамАЗы пересекли ручеек. Дальше шла грунтовка, но несколько непривычная. Остановившись, вышли поглядеть. Вокруг были лиственные деревья. Помня об оборотне, сразу заняли круговую оборону. То есть пятеро встали вокруг нас с автоматами и ружьями. Евгений опять уселся на крышу КамАЗа.
– Что-то очень узкая колея. Телеги, что ли? И смотри, отпечатки копыт. И навоз свежий. А коней не меньше десятка. Правда, в другую, противоположную нам сторону идут.- Мы все же в городе три года живем, до этого поселком городского типа был. Да и сейчас никого телегой или лошадью не удивишь, с десятка два в городе есть, если с жеребятами считать.- Причем всадники, не телеги. Что-то не нравиться мне это.-
Я встал, отряхнув колено. Рядом выпрямился Вадим.
– И чего тебе не нравиться. Наоборот хорошо, люди. А то полсотни километров проехали, и ни одного населенного пункта. Деревень с селами уже с десяток проехать должны были.-
– То, что одни телеги по этой дороге ездят. Ты где такое в наше время видел? Да один Ильшат на своих гулянках, больше следов на проселках оставил, чем все телеги Татарии и Башкирии. Такие лет сорок-пятьдесят назад были. И то, грузовики и трактора ездили. Значит, еще позднее. А в такое время группа всадников - это, скорее всего, воинский отряд. Не ездили крестьяне такими группами. На телегах да, а на конь - только военные и дворяне, что, впрочем, одно и то же. Ладно, поехали за УАЗом.- Опять завелись и тронулись в неясное. Первооткрыватели, блин! Ведь, в самом деле. Пацаном будучи, мечтал об этом, начитавшись Фенимора Купера и Луиса Ламура. А сейчас не скажу, что очень радостно. Но нервы щекотит, это да!
Через пять километров дорога раздвоилась. Следы всадников ушли в одном направлении, а УАЗ поехал в другом. Еще через восемь километров показался указатель - Мокрые Кураши, а следом за ним село. Точнее, его остатки. Десяток домов на главной улице, из них один очень богатый. Перед передним домом на лавочке сидела пожилая женщина. Мы остановились возле нее. Выпрыгнув из КамАЗа, Я увидел во дворе богатого дома УАЗ-Патриот с инкассаторской символикой. Нашли. На часах было пол-десятого.
– Доброго дня бабушка, простите, не знаю, как вас по имени - отчеству. Не скажете, где водитель этого УАЗа? Мы его ищем.- Я слегка поклонился бабушке. Ничего, спина не сломается. Парни тем временем загнали КамАЗы в проулок. Евгений слез с крыши и залег за кучей песка. Автоматчики присели возле дороги, развернувшись в разные стороны. Снайперы изобразили активность, перебежав через дорогу, и залегли в кювете. Стоял один я. За спиной был дробовик, правой рукой придерживал за ствол 104. Прицел немного мешал, но это с непривычки. Вообще, как я читал, это полноценный автомат, просто на немного меньшую дальность. Поэтому на него оптику и повесил. Этот прицел на службе я хоть в руках вместе с СВД держал. А с оптикой только по "Бегущему Кабану" в детстве стрелял из мелкашки. У меня вообще одни третьи разряды, зато по стрельбе из пистолета, винтовки, борьбе и шахматам с авиамоделизмом. Насыщенное детство было.