Обретение
Шрифт:
Девушка удивленно распахнула глаза. Жрица кивнула ей и продолжила:
— Уж не думаешь ли ты, что здесь — берег, где заканчивается мир? У меня есть глаза и уши вдали от храма. Я знаю этого мальчика лучше, чем ему бы этого хотелось. — Она снова тронула пальцами мочку уха. — Ты слышишь Ее?
— Слышу, — ответила Онелия. Она подняла голову, посмотрела на Такхат и улыбнулась. — Слышу, госпожа.
— Славно. Нот, Брит! — Жрица пару раз хлопнула в ладоши и повернулась в сторону дверей. — Самое время собрать мешки трав для гостьи. Она отдохнет после обеда, а на закате отправится в путь.
Вампиры, поселившиеся
— С удовольствием остался бы тут на праздник, — протянул один из эльфов — он нес полученные Онелией от Такхат мешки с травами.
— Через трое суток мы вернемся домой — будете праздновать от души, — ответил Вилас. — Или жрицы богини сладострастия красивее наших девушек?
— Жрицы богини тоже хороши, — заулыбался другой воин. — Все женщины хороши. А если у тебя нет жены — так тем более.
— Хватит болтать, смотрите по сторонам.
Вилас ускорил шаг, и Онелия нагнала его. Теперь они опережали остальных. По небу плыла полная луна, девушка могла видеть первого воина так же хорошо, как днем, и в холодном серебристо-голубом свете его лицо казалось особенно красивым. Он напоминал одного из братьев Аллаат, служанки Жрицы Энлиль: кожа эльфа была смуглой, длинные волосы мягкими волнами опускались на плечи. Девушка подумала о том, что ей хочется прикоснуться к темно-каштановым прядям и почувствовала, как розовеют щеки. Какими бы невинными ни казались вина в храме богини сладострастия, не стоит пить больше пары глотков.
— Говорят, в этих местах воительница Кохаба встретила своего первого мужчину, — улыбнулся первый воин. — Не верю в сказки, но тут есть особая магия. Неудивительно, что жрецы построили храм в здешних землях.
— Не советовал бы я тебе с ней любезничать, Вилас, — подал голос воин, несший мешки. — Ты знаешь, чья она служанка?
— Да, — последовал прохладный ответ.
— А о том, что случилось с сыном хранителя знаний, ты слышал?
— А о том, как лихо я укорачиваю длинные языки, тебе рассказывали?
Воин обиженно фыркнул.
— Я предупредил.
Онелия тронула Виласа за рукав плаща.
— Я не знаю той истории. Когда Джагад рассказывал ее, моя приемная мать уводила меня от костра, говоря, что я еще мала.
— О, это не беда. Слушай.
Деревня янтарных Жрецов
За много весен, проведенных в шатре первого советника, Онелия переняла его привычку спать чутко. Сегодня девушку разбудило ощущение чужого присутствия. Она лежала с закрытыми глазами и прислушивалась. Еще не рассвело, но виноделы и слуги давно проснулись и сновали за стенами шатра, переговариваясь с воинами. Легкие шаги, тихий смех, обращенные к девушкам вопросы: знают ли они, с кем пойдут на праздник новой луны? Знакомые, родные, не внушающие опасений звуки. Онелия вздохнула и повернулась на бок. Сегодня на улице свежо, не хочется раньше времени выбираться из теплой кровати. Подремать еще несколько минут…
— Первый воин Вилас не давал тебе скучать?
Онелия насторожилась, подняла голову, села на кровати и огляделась. В отличие
— Эрфиан, я ничего не вижу… ветер задул лампы. — Онелия замолчала. Происходящее не смущало ее, хотя следовало с головой спрятаться под одеяло и умереть от стыда. — Что ты делаешь в моей спальне?
— Тебя не было несколько дней, я скучал.
Ответить девушка не успела. Пальцы первого советника прикоснулись к ее щеке. Они были такими же горячими, как в ту ночь, когда они впервые заговорили о Гриалле. Онелия знала, что Эрфиан никогда не мерзнет, даже в редкие, но холодные зимние дни не меняет летние одежды на тяжелую меховую мантию и спит под тонким невесомым одеялом. Что он сказал ей тогда? Холодные руки — горячее сердце? Хлоя, приемная мать девушки, часто повторяла то же самое, но на другой манер: если пальцы мужчины обжигают огнем, его сердце обожжет льдом. Онелия знала, почему она так говорит. Муж Хлои, охотник, оставил жену ради молодой эльфийки, красивой как богиня Ночница и пустоголовой как винный кувшин.
— Вы задержались, — продолжил Эрфиан. — Первый воин Вилас не хотел тебя утомлять и устраивал привалы чаще обычного?
— Не думай так! Мы сидели у костра, и он рассказывал мне легенды о богах, которым поклоняются на границах земель янтарных Жрецов. — Онелия чувствовала, как к щекам приливает кровь. — Он не похож на остальных воинов, мне интересно с ним.
Произнести вслух то, что она хотела сказать, не получилось, но первый советник пришел ей на помощь.
— Ты поцеловала его. В этом нет ничего плохого. Тебе понравилось?
Онелия так часто слышала разговоры эльфиек о встречах с молодыми воинами, узнавала так много подробностей, которыми делятся только с близкими подругами, так ждала, что, впервые поцеловав мужчину, испытает то же ощущение легкости, полета и трепещущего сердца. Девушка позволила Виласу себя обнять, и уверенный жест первого воина, до этого обнимавшего не одну женщину, показался ей неловким. Когда он ее поцеловал, она не почувствовала ничего, кроме отчуждения: тело словно сковали невидимые цепи, превратив его из податливого в деревянное, кожа стала сухой и мертвой, не отзываясь на прикосновения, а уши будто не слышали приятных слов. Онелии хотелось, чтобы этот поцелуй поскорее закончился. Она отстранилась, думая о том, что завтра вечером они устроят привал неподалеку от лесного озера, и ночное купание доставит ей удовольствие. Может быть, все девушки чувствовали то же самое, когда их впервые целовали, и он должен сделать это еще раз? Но Эрфиан часто повторял, что не стоит лгать себе, если ты знаешь правду.
Онелия знала правду.
— Зачем ты об этом спрашиваешь? Разве тебе приятно говорить со мной о других мужчинах?
— Ты говоришь как женщина. Как маленькая неопытная женщина, которая прислушалась к совету жрицы сладострастия и решила, что вызвать ревность — лучший способ пробудить чью-то любовь.
Девушка задохнулась от возмущения.
— А разве это не так?! Разве ты не за этим приводишь сюда других женщин? Ты хочешь сделать мне больно! И видят первые боги — ты в этом преуспел!