Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
Теперь они двигались легкой рысью, чтобы не утомлять коней, ибо путь предстоял дальний и проделать его следовало как можно быстрее.
Девушка с жадностью втянула воздух. Пахло древесными соками, горьковатым дымком. По обе стороны от дороги лежали пустынные поля, и только кое-где в темных рощах виднелись тростниковые кровли деревенских домов или зубчатые башни усадеб.
Сокращая путь, отряд свернул с торной дороги на узкую извилистую просеку, иногда спускавшуюся в лощину, где мокрые комья земли летели из-под копыт, и бока лошадей сразу потемнели от грязи. Здесь, обогнав остальных, к Майсгрейву подскакал ехавший до сих пор замыкающим Угрюмый Вилл.
– Сэр, я должен кое-что
– Говори.
Дорога пошла на подъем, копыта коней скользили по сырой земле.
– Когда мы выезжали из Йорка, я обратил внимание на стоявшего у ворот коренастого человека с необычной, как будто подрубленной, бородой. Собственно, смотрел-то я не столько на него, сколько на его шляпу из прекрасного зеленого фетра. Я бы и сам не прочь заиметь такую. А между тем я заметил, что он пристально следит за нами. Когда мы миновали заставу, я оглянулся и встретился с ним взглядом. Он тотчас надвинул шляпу на глаза и скрылся за углом. Что-то мне в нем показалось странным, но вскоре я выбросил его из головы… Однако после того, что вы сказали о приказе короля… В общем, когда мы сворачивали на эту просеку, я оглянулся и увидел на холме всадника. На нем была ярко-зеленая фетровая шляпа.
Он умолк. Филип какое-то время ехал молча.
– Спасибо, Вилл, – сказал он наконец. – Сейчас нам предстоит переправа через Уз. Там мы немного задержимся, а ты будь повнимательнее. Если заметишь этого человека, значит, за нами действительно следят. А если нет, то, скорее всего, это был кто-то из людей Глостера, которому поручили наблюдать за нашим отъездом.
Они выехали на хорошо укатанную грунтовую дорогу, что вела с севера на юг. Купцы, доставлявшие по ней свой товар в северные графства, старались содержать ее в порядке. Здесь Майсгрейв вновь придержал коня, чтобы позволить преследователю настигнуть их. Теперь они двигались почти шагом.
В отличие от захмелевшей от чувства свободы Анны Филип взирал на окружающее без воодушевления. Наоборот, душа его томилась, когда он смотрел на пустынные нивы, где валялась раздутая падаль, видел вереницы смахивающих на скелеты калек и побирушек, бредущих вдоль дорог, наблюдал, как стаи воронья с карканьем поднимаются с виселиц, стоявших на каждом перекрестке и отнюдь не пустовавших.
Раздавшийся сзади дружный хохот дружинников заставил рыцаря оглянуться. Алан Деббич, окруженный ратниками, что-то рассказывал им во весь голос.
«Как скоро, однако, парнишка сошелся с моими людьми… Даже ершистый Гарри, который своими колкостями обычно допекает любого новичка, кажется, проникся к нему симпатией. Это редкий дар. Может, здесь и кроется причина того, что епископ принял такое участие в его судьбе».
Солдаты снова захохотали. Майсгрейв невольно прислушался.
– Обвенчался один йомен51 с прехорошенькой девицей. Стали они жить ладно и счастливо. Но со временем начал йомен подозревать, что у его женушки завелся приятель. И вот, чтобы ее проверить, он сказал ей, что решил совершить паломничество к гробу святого Томаса Кентерберийского. Супруга не очень расстроилась и быстро собрала его в дорогу. Но йомен не ушел, а спрятался в ближнем лесочке и, дождавшись темноты, прокрался к дому и заглянул в окошко. Смотрит, а рядом с его женой сидит огромный лучник с руками, как у Самсона, и с плечищами Голиафа. Обнимает он его жену, а она ласково так спрашивает: «Скажи, Джон, что бы ты сделал, если бы сейчас явился мой супруг?» Лучник только хмыкнул и молча завязал узлом железную кочергу. Увидев это, йомен закинул за плечи котомку и стал продираться сквозь кусты, бормоча на ходу: «Кто же из паломничества так скоро возвращается? Нет-нет, я человек благочестивый, так что, пока не поклонюсь
Взрыв смеха заглушил последние слова Алана. Весело хохотали братья Баттсы, грузный Бен Симел вытирал выступившие от смеха слезы, ухал гигант Том, а Том Малый просто повалился на холку коня. Даже по мрачному, изуродованному шрамами лицу Угрюмого Вилла скользнуло некое подобие улыбки.
Между тем они спустились к реке, через которую был переброшен горбатый каменный мост, столь древний, что, наверно, его возводили еще в кельтские времена. На переправе королевские стражники взимали с проезжих плату. Здесь уже толпился народ, ибо сборщик мостовой пошлины, человек медлительный и любопытный, норовил поболтать с каждым путником.
Однако, завидев приближающегося рыцаря с отрядом, он заставил проезжих посторониться, так как знатные особы не терпели проволочек и, кроме того, оставляли щедрую мзду. К его удивлению, рыцарь неторопливо пристроился в очередь. Сборщик недоуменно пожал плечами, решив, что рыцарь скуп и бережет кошелек.
Между тем, сдерживая коня, Филип оглянулся на Угрюмого Вилла. Тот подъехал ближе. По его обезображенному лицу мелькнула тень разочарования.
– Увы, сэр. Вы видели, что дорога здесь лесистая и петляет, так что если за нами кто-то и крадется, то вряд ли он держится близко. Наши следы отлично видны на сырой земле, и преследователю этого наверняка достаточно. Но я один раз отчетливо слышал ржание лошади позади нас. Может, стоит вернуться и взглянуть?
Филип задумался. Ему вовсе не хотелось задерживаться по столь мелкому поводу. С другой стороны… Он помнил то, что герцог Глостер сказал ему о характере поручения, а также слова Элизабет об опасности, которая может им грозить.
– Что ж, поезжай, Вилл. Мы подождем здесь.
Гигант развернул коня и ускакал.
В отряде Майсгрейва не было заведено задавать вопросы. Поэтому никто не проявил любопытства по поводу внезапного отъезда Угрюмого Вилла. Только Анна удивленно завертела головой, но, увидев, что все остались спокойны, принялась наблюдать, как через мост переправляется обоз. Худая, с выпирающим крестцом кляча с трудом втаскивала на высокий въезд телегу с поклажей. Вцепившись в ободья колес, погонщики старались помочь ей, но измученная лошадь лишь жалобно ржала и билась в упряжке.
Филип Майсгрейв тоже какое-то время следил за переправой, но вскоре его внимание привлек пестро разрисованный фургон, запряженный парой сытых лошадей. Сам фургон был ветхим и разболтанным, а яркая раскраска говорила о том, что его владельцы всего-навсего бродячие фигляры. Об этом свидетельствовали и красочные лохмотья его хозяев, и заметные за пологом фургона музыкальные инструменты, и понуро сидевший на цепи у заднего колеса облезлый медвежонок. Зверь был истощен, да и сами жилистые акробаты выглядели утомленными и голодными.
Но Филипа заинтересовало не это. В фургоне, возле чумазого мальчика-возницы, сидела прехорошенькая смуглая девушка. У нее были пышные иссиня-черные волосы, столь редкие в Северной Англии, а над верхней губой темнел легкий пушок. Девушка сидела с печальным лицом, подперев кулачком подбородок и зябко кутаясь в серый плащ, из-под которого выглядывали оборки ее цветастой юбки. Несмотря на усталый вид, она все же была очень хороша, и Филип невольно залюбовался ею.
Неожиданно девушка подняла ресницы, и темные как ночь глаза взглянули на рыцаря. Какой-то миг они смотрели друг на друга, затем девушка улыбнулась. Словно солнечный луч озарил ее лицо, блеснули жемчужные зубы. Лицо Майсгрейва осталось невозмутимым. Он лишь слегка тронул поводья и подъехал туда, где трое фигляров что-то втолковывали сборщику пошлины.