Обрученная с Розой (другая редакция)

Вилар Симона

Гарри Баттс весело воскликнул:

– О сэр! Клянусь брюхом Господним, это те же самые фигляры, за которых вы так великодушно заплатили у переправы через Уз. А девчонка-то, черт побери, настоящая красотка! Взгляните, сэр, эта малютка с вас глаз не сводит!

Действительно, едва заметив рыцаря, девушка что-то сказала своим товарищам, и те заулыбались Майсгрейву, возвышавшемуся над толпой на коне.

Теперь пришла пора выступать девушке. Передав виолу одному из фигляров, она взяла пару кастаньет и стремительно закружилась. Ее цветастое, расшитое мишурой платье вспорхнуло,

стали видны изящные, ловкие ножки. К протяжным звукам виолы и звону бубна присоединилось задорное щелканье кастаньет.

Девушка плясала, и ее округлые смуглые руки, как гибкие змеи, взлетали над головой, полная грудь соблазнительно двигалась за вырезом корсажа, бедра маняще покачивались. Зрители взирали с восхищением, в особенности их мужская половина. Ибо было в этой гибкой черноволосой девушке нечто, что горячило кровь и очаровывало. В ней не было и следа той чопорности и важности, которую предписывалось хранить добропорядочным горожанкам. Однако танцевала она явно для одного зрителя – для синеглазого рыцаря, который, облокотясь о луку седла, с улыбкой смотрел на нее.

Анна Невиль, оставаясь в стороне, кусала от досады губы. Она с полувзгляда узнала эту плясунью и теперь хмуро глядела, как Филип Майсгрейв улыбается той.

Наконец кастаньеты умолкли. Пестрая юбка опала мягкими складками до самой земли. Еще тяжело дыша и улыбаясь, плясунья во все глаза смотрела на Майсгрейва. Он поманил девушку пальцем, и она приблизилась.

Анна сквозь зубы процедила:

– Не годится рыцарю, носящему цепь и шпоры, якшаться с первой попавшейся девкой.

Возле нее на короткогривом вороном сидел Патрик Лейден. Скинув шлем, он тряхнул длинными, почти до лопаток, соломенными волосами.

– Ты не прав, Алан. Эти веселые податливые девицы словно созданы для того, чтобы скрашивать нашу жизнь. У меня, например, во владениях сэра Филипа есть прелестная возлюбленная – пухленькая молодая вдовушка. Я ночую у нее, когда свободен от службы, и даже прижил с ней дочь. Э-э, да что с тобой говорить, ты сам еще дитя…

И он наклонился, чтобы бросить монетку фигляру, обходившему зрителей со шляпой. Анна же, злясь на весь свет, с надменным видом отвернулась от актера.

Сэр Филип опустил в шляпу монету, продолжая о чем-то беседовать с танцовщицей. Вскоре и остальные актеры столпились вокруг них, весело болтая и подшучивая. Затем путники отправились на постоялый двор, и Анна обнаружила, что и бродячие актеры решили остановиться там же. Когда они вошли внутрь, Майсгрейв задержался, чтобы дождаться эту уличную плясунью.

В зале для гостей – довольно просторном помещении с низкими полукруглыми арками – было людно. В громадном очаге весело пылали толстые поленья, языки пламени лизали днище большого закопченного котла. Пахло рыбой, людским потом и свежей смолой от потрескивающих факелов. За длинными деревянными столами сидели за трапезой постояльцы. В глубине помещения две лестницы вели наверх, под самую крышу.

Рыцарь и его свита расселись за стоящим у окна столом. Возмущенная Анна увидела, что и актеры по приглашению Филипа присоединились к ним, а рыцарь заказал щедрое угощение и вдоволь эля. Он снял шлем и доспехи, на его кожаном

жилете отпечатались следы панциря. Рядом с ним восседала смеющаяся плясунья, и рыцарь небрежно обнимал ее одной рукой.

– Наш господин сегодня весел, – лукаво подмигнув, заметил Гарри. – Видимо, и нам удастся передохнуть и повеселиться как следует.

И он ущипнул румяную служанку, водрузившую на стол большой кувшин с элем.

– И слава Богу! – вмешался Бен Симел, сидевший по правую руку от Анны. – Лишившись Элизабет Грэй, хозяин ходил словно в воду опущенный.

Достав из дорожной сумки небольшую свирель, он принялся негромко наигрывать.

Анна растерянно взглянула на него.

– Элизабет Грэй? Вы говорите о королеве?

Бен лишь покосился на нее, продолжая наигрывать нехитрый мотив. Кое-кто из ратников стал напевать:

Священник под вечер заехал в село, Отведал перцовой и тминной И к полночи еле забрался в седло Спиной к голове лошадиной. «Куда подевалась твоя голова?.. Чтоб черт подцепил тебя вилкой!.. И как без нее ты осталась жива, Пока я сидел за бутылкой, Которая булькает: буль, буль, буль, Которая булькает: буль, буль, буль…»

Сидевший по другую сторону от Анны Патрик Лейден щедро плеснул ей в кружку эля.

– Ты что, малыш, ничего не слыхал о сэре Филипе и леди Грэй? Об этом же шумела вся Англия.

– Нет. Я ведь долго жил в монастыре, куда редко доходят вести из внешнего мира.

Патрик осушил кружку и вкратце изложил историю любви Филипа Майсгрейва и Элизабет.

– Пожалуй, мы как никто знаем, каково ему пришлось. Сэра Филипа и прежде нельзя было назвать весельчаком, а тут он и вовсе замкнулся. Грешным делом, мы осуждали его за то, что он, будто телок на привязи, кружит у трона.

– Неужели он так любил ее? – медленно спросила Анна. – Ну а супруга сэра Филипа?

Патрик допил вторую кружку и отер губы тыльной стороной ладони.

– Она ему как чужая. И нам не госпожа – всего один раз побывала в Нейуорте, да и то второпях, чтобы скорее вернуться назад в Йорк. Я очень ценю сэра Майсгрейва и как воина, и как господина, но стоит ли так изводить себя из-за женщины, даже такой прекрасной, как Элизабет Грэй! Поэтому хорошо, что ему глянулась эта милашка, пусть хоть она попробует утолить его тоску.

Анна молчала. Ей казалось непостижимым переплетение их судеб. Она утратила корону Англии из-за некоей Элизабет Грэй, которую внезапно полюбил король, а Филип потерял во все той же Элизабет возлюбленную. И вот теперь судьба свела их, отвергнутых…

Анна подняла глаза и едва не вскрикнула. Щеки ее зарделись от стыда и гнева. Она неотрывно смотрела, как Филип Майсгрейв, притянув к себе плясунью, властно и ласково оглаживал ее плечи, прикасался к груди. Та же не имела ничего против, льнула к рыцарю, смеялась, и глаза ее поблескивали.