Обрученная с ветром
Шрифт:
И каждый день он уезжал.
Но ночи он проводил с ней. Все они отличались друг от друга. Дважды она пыталась спорить с ним. Дважды притворялась спящей. Дважды пыталась лежать абсолютно неподвижно, с совершенным безразличием. Теперь их ждала еще одна ночь.
И все же, независимо от ее поведения, он всегда хотел ее. Никакое беспокойство о другой женщине не могло остановить желание, охватывающее его при одной мысли о ней. Вначале он намеревался снова и снова овладевать ею, пока не умрет очарование. Но оно никак не умирало. Оно отказывалось
Теперь, когда она смотрела на него, ее ресницы трепетали. Она опустила голову, потом снова встретилась с ним взглядом.
— Вы действительно потратили часть этого времени в поисках Мэри Кейт? — тихо спросила она.
— Действительно, — сказал он. Затем предусмотрительно заговорил тише. — Что бы вы ни думали, миледи, и что бы вы ни чувствовали, вы — моя жена. Я всегда сделаю все, что в моих силах, чтобы устранить причину вашего беспокойства — даже если вы проводите все дни в поисках новых способов отказать мне ночью!
Она побледнела.
— Я благодарна за Мэри Кейт, — пробормотала она, потом бросилась мимо него вверх по лестнице.
Он следил за ней, потом обнаружил, что рядом кто-то был. Гарт ждал около арки, ведущей к проходу на кухню, когда-то находившуюся в отдельном здании.
— Пожалуй, я пообедаю сейчас, Гарт. В конторе.
— Позвольте мне заметить, милорд, — сказал Гарт, прочистив горло, — вы можете пообедать наверху, на столике из вишневого дерева, который стоит в ногах вашей кровати. Герцогиня обедает там.
Пирс проигнорировал упрек в голосе Гарта. Будь они прокляты. Все они. Эти дураки почти влюбились в его жену.
— Я буду обедать в конторе, — повторил Пирс.
— Как вам будет угодно, милорд, — преувеличенно покорно произнес Гарт и вышел.
Теперь на него уставился Джеффри. Пирс поднял руки.
— Что еще?
Джеффри поклонился ему.
— Я вижу, вы не в настроении заниматься делами, милорд. Я буду держать вас в известности о любой полученной мной информации.
Он низко поклонился и вышел.
Пирс тихо выругался. Он вошел в контору и тут же схватил бутылку лучшего карибского рома.
Он едва притронулся к густой бараньей похлебке, принесенной Гартом, но сумел отставить бутылку рома прежде, чем выпил чересчур много. Было уже поздно. Через некоторое время он поднялся и вышел в огромный зал, не сводя глаз с широкой изогнутой лестницы.
Он начал подниматься, раздумывая, что ждет его сегодня. Ах, да, уже поздно. Она притворится, что спит.
Она свернется, когда он попытается дотронуться до нее. Потом она вздохнет и скрипнет зубами.
Но в конце концов он одержит молчаливую победу, ведь как бы она ни старалась сопротивляться, он все чувствовал: слышал порывистое дыхание, ощущал сладкое волнение ее тела. Роза могла пытаться бороться с ним и с собой, но ей не удавалось скрыть свою врожденную сексуальность, как бы сильно она ни притворялась.
И все же он устал от игр. Он вошел
Он тихо подошел к кровати, на ходу стягивая длинный камзол и укладывая его на стул с высокой спинкой, стоящий около двери. Сел в ногах кровати и стянул сапоги и чулки, потом удивленно замер.
В постели ее не было.
Он обернулся, в гневе подумав, не была ли она столь глупа, чтобы попытаться снова удрать.
Но как раз в тот момент, когда эта мысль пришла ему в голову, сердце его прекратило отчаянное биение и гнев внезапно стих. Она свернулась в одном из кресел у камина, закутанная в длинный темно-синий бархатный халат. Ее сияющая медноволосая голова свисала с подлокотника кресла. Книга, которую она читала, упала на пол.
Неправдоподобно, но она пыталась дождаться его. И на этот раз сон не был притворным.
Он подошел к ней и опустился на колени.
— Роза, — он пригладил буйный водопад ее волос. — Роза, вы не можете так спать. У вас спина заболит. — Она слегка пошевелилась. Он встал, обхватив ее руками, чтобы поднять.
Он обнаружил, что под темно-синим бархатным халатом на ней совсем ничего не было. Она искупалась и вымыла волосы, и ее распущенные медные кудри и кожа слегка пахли цветами.
Усталость слетела с него. Это выглядело почти так, словно она собиралась соблазнить его.
Ее ресницы затрепетали, и глаза открылись, когда он поднял ее. На мгновение они тревожно и широко распахнулись, потом, к его удивлению, снова закрылись, казалось, от ощущения комфорта и безопасности. Руки ее обхватили его за шею.
— Что это? — спросил он.
— Я не…
— Вы ждали, — сказал он, неся ее на кровать. Пока он укладывал ее, она не сводила с него широко раскрытых глаз.
Все же, когда ему пришлось отойти, чтобы снять брюки, она встала на колени, а потом выскользнула из кровати. Он обернулся к ней, отбросив последний предмет своего туалета, заинтересованный и удивленный. После их стычки в лесу он ожидал от нее исключительной холодности.
Но она не заговорила. Она быстро приблизилась к нему и обвила руками его шею, все ее тело страстно прижалось к нему. Она поцеловала его в грудь, потом в шею. Его коснулись ее упругие соски.
Святый Боже!
Он не шевелился. Она потянулась еще выше, глаза ее оказались напротив его глаз, ее губы легко обхватили его рот, отдернулись, потом она обвела кончиком языка вокруг его рта.
Он обнял ее, крепко целуя, крепко прижимая к себе, позволив ей ощутить его растущее желание. Желание прожгло его насквозь. Он боролся с ним. Он боролся со стремлением подхватить ее, оторвать от земли. Он должен видеть, что она собирается делать дальше.