Обрученные с Югом
Шрифт:
В тот день Уорми, как всегда, собрал вокруг себя общество тупоголовых кретинов. Но не это насторожило меня, когда я завернул за угол. Все чернокожие новички в первый день занятий тоже собрались в подворотне, в дальнем ее конце — событие невиданное и даже историческое. Мускул к мускулу, плечо к плечу, они являли собой силу, вполне сопоставимую с бандой Уорми. Обе стороны мерили друг друга враждебными взглядами. К моему появлению атмосфера уже была накалена. Я чувствовал себя как французский крестьянин перед штурмом Бастилии. Я чуть не поддался панике, но тут среди чернокожих новичков заметил Айка. Я перехватил его взгляд, поднял руку в приветственном жесте, Айк в ответ кивнул. Затем я повернулся к
— Привет, Уорми, — сказал я с деланым добродушием. — Черт возьми, я скучал по тебе летом. Общение с тобой много значит для меня, дружище.
— Мы с тобой, жопа, никогда не были друзьями и никогда не будем. Слышь, ты, жопа? И не смей называть меня Уорми.
— Все так тебя зовут. Только, в отличие от меня, за глаза. Почему ты не записался в футбольную команду?
— Потому что не собираюсь тренироваться под началом у ниггера.
— Да, что-то в этом роде ты сказал мне по телефону. Но ты нужен команде, Уорми. В прошлом году ты играл защитником на первенство региона. В этом году мог бы играть на первенство штата.
— Ты вообще понимаешь простой английский язык, Жаба? Я не имею дела с ниггерами.
— Сегодня последний шанс. Тренер Джефферсон возьмет тебя в команду, если ты подойдешь к нему.
— Скажи ему, пусть лучше пососет мой белый болт!
Толпа за спиной Уорми заржала, и он самодовольно улыбнулся.
— Я понял, почему ты не годишься для футбола, Уорми.
— Я весь внимание, Жаба.
— На словах ты крутой, а на деле — жидковат, как куриный помет.
Я не сомневался, что жить мне остается несколько секунд. Я ждал нападения, но, к моему большому удивлению, Уорми не вцепился мне в глотку. Он сменил тактику. Посмотрел мимо меня на неподвижное море спокойных черных лиц, на Айка Джефферсона, который стоял впереди своих товарищей.
— Чем это тут воняет? — крикнул Уорми. — Вы не чуете, ребята?
— Чуем, чуем, — с готовностью отозвались ребята.
— Уж не ниггерами ли тут воняет, братцы?
— Ниггерами, ниггерами! — дружно откликнулись братцы.
Я повернулся и увидел Айка с мрачным лицом, он был готов повести, считай, половину футбольной команды в бой на улюлюкающую банду.
— Я сам справлюсь, — крикнул я, чтобы все черные ребята услышали. Айк с некоторым сомнением посмотрел на меня, тогда я обратился к остальным: — Соученики! Друзья! Меня зовут Жаба, я хороший белый парень. Стойте спокойно. Полюбуйтесь, как я отшлепаю Уорми по заднице.
Я сказал это, чтобы снять напряжение, но прелюдия несколько затянулась, и Айк произнес с неподвижным лицом:
— Хочешь делать — делай быстрей! Мы не собираемся их долго терпеть.
— Нет проблем, Айк, — ответил я.
Тут ситуация осложнилась тем, что в подворотню вошла еще одна группа новичков. Они маршировали, но сбивчиво, не попадая в ногу, как неопытные новобранцы. Мистер Лафайет вышагивал во главе своих подопечных из приюта. Обряженные в кричащие оранжевые комбинезоны с безобразной эмблемой приюта Святого Иуды, они походили на двенадцать тыкв, которые доставили на рынок, чтобы продать в канун Хеллоуина. Уорми и его шайка встретили этих новичков гиканьем и свистом, веселясь от души.
Я подбежал к мистеру Лафайету, взволнованный и раздосадованный новым обстоятельством, осложнявшим и без того очень непростые первые минуты моего пребывания в выпускном классе.
— Вольно! — скомандовал Лафайет своему взводу, но выйти из строя не разрешил.
— Ведь моя мать сказала сестре Полигарпии, чтобы она не заставляла ребят носить эту жуткую форму, — произнес я и заметил Старлу в темных очках, подаренных ей Шебой на моей вечеринке четвертого июля. Старла улыбнулась мне.
— Я человек маленький, Лео. Поликарп — мой
— Привет, сиротки! — заорал Уорми. — Шикарный у вас прикид! Смотрите-ка, у них в приюте тоже завелись черножопые!
Терпение мое лопнуло, и я, повернувшись к нему, принял позу, которая, хотелось верить, выглядела угрожающе. Уорми, в свою очередь, занял позицию, чтобы сподручней было расплющить меня о кирпичную стену школы. И тут мы все, ученики «Пенинсулы», и белые, и чернокожие, испытали сильнейшее за всю свою молодую жизнь потрясение: белый мальчишка, изящный и хрупкий, как эльф, налетел на Уорми, словно волнистый попугайчик. Слегка замахнувшись, он отвесил изумленному Уорми Ледбеттеру звонкую оплеуху, так что эхо отразилось от стен подворотни. Как громом пораженный, я замер, ожидая: убьет Уорми беднягу Тревора на месте или проглотит, как леденец.
— Ты кто такой, черт подери? — прорычал Уорми.
— Как ты смеешь смеяться над этими ребятами, ты, безмозглая скотина! — крикнул Тревор.
Я заметил про себя, что надо будет дать Тревору несколько уроков сквернословия.
Уорми быстро собрался с мыслями и даже вернул себе веселое расположение духа.
— Ты, придурок, может, хочешь пососать мне болт перед тем, как я тебя раздавлю?
Следующую оплеуху Уорми получил от Шебы По, которая пробралась сквозь толпу, чтобы защитить брата. Ее оплеуха не могла причинить Уорми большого вреда, но унижение от девчачьей пощечины было сильным. Теперь Уорми стал по-настоящему опасен.
— Пососать тебе болт, говоришь, козел вонючий? — громко спросила Шеба. — Я пососу, чертов ублюдок. Только если он у тебя подходящего размера. Ну-ка, покажи нам его! Снимай штаны, жирная свинья, хрен тебе в задницу!
В 1969 году в школах на Юге США так выражались крайне редко, а может, и вообще никогда. По крайней мере, я таких случаев не припомню. Это был беспрецедентный монолог. Мне стало абсолютно ясно, что Шеба и Тревор могут быть кем угодно, только не южанами. Даже Уорми со всей его грубостью и наглостью и в самой приватной обстановке, в раздевалке или там в душевой, не мог бы дойти до такого непотребства, какое продемонстрировала Шеба. Я знал, что разговор о размере гениталий особенно травмирует Уорми. Несмотря на непробиваемую психологию головореза, отчаянные близнецы заставили его замолчать. Бесстрашные, как гладиаторы, они снова набросились на Уорми. Он взмахнул кулаком и уложил Тревора на землю. Но Шеба впилась ногтями Уорми в лицо. Тот с силой ударил ее, и она тоже упала, на губах у нее показалась кровь. Тогда на Уорми навалилась ватага неукротимых сирот.
Я понимал, что настал момент, когда мне нужно собрать в кулак все мужество и силы, в которых я не был уверен. Я повернулся к Уорми и приготовился к худшему. Женщины понятия не имеют о жестоком мире, в котором живут их сыновья, окруженные тупыми и злобными придурками — легионами уорми ледбеттеров. Сжав кулаки, Уорми с улыбкой наблюдал, как я робко приближаюсь к нему.
Но день для Уорми выдался неудачный. Он совсем не ожидал, что приютские набросятся на него. Старла и Бетти, разъяренные, как фурии, накинулись на него сзади. После того как приют Святого Иуды дружными рядами вступил в боевые действия, Уорми оказался на земле. Обе девочки царапали ему лицо, Старла пыталась добраться до глаз. Сопротивляясь и отбиваясь, Уорми сбросил-таки их с себя. Я помог им подняться и отвел поближе к мистеру Лафайету, обе руки которого были заняты: он удерживал Найлза. Участие в драке Бетти придало конфликту расовый характер, и теперь уже в бой рвались чернокожие ребята. Айк, сжав огромные ручищи в кулаки, шагнул вперед с намерением разбить челюсть-другую белым слюнтяям. Я жестом показал ему, чтобы он остановился.