Обручник. Книга вторая. Иззверец

Кулькин Евгений Александрович

А когда – в ходе беседы – о нем совершенно забыли, опять выдвинул стул на прежнее место и с пафосом прочел:

Товарищ! Верь, взойдет она,Звезда пленительного счастья,И на обломках самовластьяНапишут наши имена!

И Коба только теперь понял, что за дверью затаился свой режиссер. Ибо в руках у мальчика появились четыре листа, на которых

крупно было написано «Миша». Ну это, наверное, имя карапуза. На трех остальных значились Петр Багиров, Ладо Кщховели и Иосиф Джугашвили. Почему-то не Сосо, не Коба, а именно Иосиф.

– Ну что же, – сказал хозяин, – имена написаны. Теперь настало время не уронить их достоинств.

24

– Они деньгами чагонули, – услышал Коба разговор двух молодых грузин. Интересно, подумал, как можно чагонуть деньгами, когда в его обиходе они у него всегда внатруску.

Причем, в очень негустую.

Баку дразнился парадным сентябрем.

И настроение было ему подстать.

И потому, наверное, витали стихи.

Которые он, конечно, тут же забывал.

Повторяя, как данность и – все.

Баку исходил пожеланием того, чтобы лето кончилось, а оно по-настоящему еще не началось. Каспий жил автономностью от суши. На нем возникали и ломались штилем локальные штормеца.

И только монотонно гвоздил в берег прибой, чем-то напоминая тщету упрямого, но уже отчаявшегося человек.

Кипарисы грозили небу своими перстами. Коба же казался себе сдвинутым, но еще не пущенным с горы камнем, способным повлечь за собой целую лавину. Но какая-то легкота мешала начать, в общем-то независящее от него движение. Поэтому требовалось что-то еще, до конца неведомое, чтобы сумела состояться смычка городов????????

Коба шестой или восьмой раз оказывался у причала. Почему четное число. Да потому, что в воспоминании жила детская игра, когда нечетность была как бы вне закона.

К морю до сих нор тянуло истинного горянина, не для того, чтобы возмечтать возле него о чем-то высоком, а то, что заметил он за собой, не сказать, что слежку, но что-то в этом роде. Какая-то невзрачная личность подозрительно часто стала попадать под надзор его внимания. И именно тут – на набережной – можно было попытаться избавиться, как в ту пору говорилось, «от хвоста».

Коба попетлял по припортовым закоулкам. А когда вышел из них, то столкнулся с тем, кто, как ему казалось, за ним следил.

– Ты кто? – в упор спросил его Коба.

– Эль дар, – ответил тот.

– А почему за мной шпионишь?

– Чтобы узнать, заметил ты это или нет.

И рассказал, что игра Багирова на мальчишке, выдвигающем стул, не окончилась. Он придумал что-то в виде собственной контрразведки. А Коба нужен был сейчас невредимым и свободным

по той причине, что активно готовился к выпуску первого номера «Брдзолы».

После встречи с Эльдаром опять надолго поселилось недоумение в душе Кобы, зачем все это нужно купцу, и не простому, а элитному, аж первой гильдии?

Они вышли к небольшой долине, где было несколько кучновато от собравшихся. И среди них был Ладо Кецховели.

– Ну что, товарищи, – сказал он. – Я только что из «Нины». Нас всех можно поздравить…

И Коба увидел первый номер газеты, в которой была и его статья. И это, наверное, знали многие, потому как со всех сторон раздалось:

– Читай!

Он читал медленно, с остановками, чтобы текст, как его зовут в типографии, лег на душу живыми фразами, и его никто не торопил. Кончалась статья так: «Мы призываем всех грузинских борющихся социал-демократов принять участие в судьбе «Брдзолы», оказать всяческое содействие в ее издании и распространении и тем самым превратить первую свободную грузинскую газету «Брдзола» в орудие революционной борьбы».

– Подпись твоя? – спросил кто-то.

– Нет, – ответил Коба, – это обращение от всей редакции.

– Ну что же, поздравляем! – понеслось со всех сторон.

– Первый блин и не комом! – сказал кто-то.

– А у нас еще одна радость, – произнес Эльдар.

– Какая же? – поинтересовался Коба.

– А вот у Сергея Аллилуева дочка родилась.

– Это хорошо, – сказал Коба. И поинтересовался: – А как же назвали?

– Надежда.

– Ну, надежда нам сейчас нужна как никогда.

– Ну повесите меня, – проговорил царь, – а дальше что? Объявите безработным палача.

– Нет! – вскричала толпа. – Вздернем всем министров.

– А когда и с ними покончите?

Народ умолк. И стало ясно, что ему тоже нужен был подсказчик. И тут слово взял Бог. И сказал с небес:

– Хоть я еще и не товарищ, а всего-навсего Господь, – то подскажу вам единственно верный путь. Прежде, чем казнить других, убейте Гордыню.

– Кто такая и где она есть?

– Она живет в каждом из вас и олицетворяет собой один из семи смертных грехов. Лишите ее жизни и вы обретете бессмертие.

И вдруг из толпы раздался картавый голос:

– А кто он такой, Бог, чтобы нам указывать. Ведь царь только что даровал нам свободу. Поэтому делаем, что хотим. Небо улыбнулось зарницей и умолкло.

– Так кого прикажете казнить? – спросил палач.

– Всех! – воскликнул взъерошенного вида товарищ в котелке.

– А ты кто? – спросили его.

– Дьявол, – ответил он.

– И почему ты решаешь за всех?

– Потому что все – это я.

Как вот сто рублей мелочью соединить в одну общую ассигнацию.

– Значит…

– Да. Все, что вы говорили – это были мои мысли.