Обряд Ворлока
Шрифт:
— Харальдовна, — проговорил парень. — Харальдовна, ты дождись нас. Когда Хродгейр вернется, он сможет ответить на все вопросы сам. А я тебе вместо прощания вису скажу. Хочешь?
— Говори. — Мария смахнула слезинку с ресницы, но расплакаться не позволила себе. Вот что значит — дочь конунга!
— Тогда слушай. Эта виса о великом конунге Харальде Сигурдассоне, которого прозвали Суровым, и об английском короле Гарольде Втором Годвинссоне.
Вратко откашлялся и прочитал:
В сече стену саксов Сек Суровый конунг. Смерть пришла пернатая — Верно, норны гневались. Местию отмечена Смерть на наконечнике. Ясно око выколет Королю саксонскому.— Око за око, зуб за зуб… — медленно произнесла королевна. — Идите. И возвращайтесь вместе с Хродгейром. Вместе мы придумаем, как отомстить подлому монаху. Не забудем и о короле Англии…
Глава 4
Мгла среди холмов
Вопреки приказу королевы Маб военачальник не стал лично сопровождать викингов к выходу из Холмов. Вместо себя прислал Лохлайна с десятком воинов динни ши. Морвран и раньше не слишком-то нравился Вратко, хоть новгородец пытался усмирить клокочущую в душе неприязнь, убеждая себя, что грешно злобиться на человека, и без того обиженного судьбой, — урод ведь, каких поискать, да вдобавок горбатый. Само собой, прикидывал парень, на месте кеан-киннида любой возненавидит всех окружающих, не отмеченных печатью уродства. Отсюда и склочный характер, и желание выделиться из толпы за счет более слабого, поскольку сильный не пропустит вперед. Но нарушать слово королевы? Тут одной желчностью натуры не объяснишь. Пожалуй, прибавляется изрядная толика наглости и уверенность в безнаказанности. А впрочем… Керидвена, должно быть, не раз и не два выручала «сыночка», оправдывая его поступки и даже проступки перед повелительницей. Они ведь, по всему выходит, подруги — вместе колдуют, вместе вынашивают замыслы касательно мести врагам малого народца…
Лохлайн тоже держался неприязненно, что, впрочем, не удивило никого из северян — Вратко рассказал им о трепке, которую королева задала заносчивому воину. Хотя динни ши не долго ходил в простых дружинниках — суток не прошло, как десятником стал.
Викинги собрались быстро, затратив большую часть времени на подготовку оружия. Хоть и точил Олаф каждый день свой меч, а все равно перед походом погонял оселком по лезвию. Игни проверил — не меньше десяти раз, наверное, — оперение стрел. А Вратко уговорил Гуннара дать ему еще один урок боя на копьях. Кормщик бурчал, что, мол, глупо ворлоку учиться сражаться обычным оружием, но все-таки согласился. Правда, в поход новгородец отправился с мечом Рагнара — щербатый хёрд [22] все равно едва-едва начал вставать, что и не удивительно с такими-то ранами.
22
Хёрд — уроженец Хёрдаланда, исторической области в Норвегии. Хродгейр Черный Скальд и его дружина родом из Хёрдаланда.
Выход из Полых Холмов открылся в заросшую терновником лощину. Именно сюда они прибежали, спасаясь от воинов Модольва и рыцарей Эдгара Эдвардссона.
Динни ши выбрались на поверхность, опасливо поглядывая по сторонам. Дневной свет вызывал у них страх, с которым воины боролись по мере сил, но всегда удачно скрывали.
— Тебя устраивает место, ворлок? — безучастно произнес Лохлайн, отводя глаза.
Вратко так и не понял — стыдится подземельщик неблаговидного поступка у входа в заклинательный чертог или просто ему противно смотреть на людей?
— Устраивает, — кивнул парень.
А что ж ему не устраивать? По своим следам всегда можно вернуться туда, откуда пришел, было бы желание. Да убегать, если дело обернется не так, как задумывалось, будет легче.
— Они точно будут здесь нас ждать? — почесал бороду Гуннар. Народу Холмов он не доверял. Хорошо, что динни ши не понимали его слов, произнесенных на северном языке.
— Обещали… — Новгородец пожал плечами. — А если и уйдут… Это может нас остановить?
— Нет! Клянусь той гадюкой, которую подвесили над связанным Локи!
— Меня так вообще ничего не остановит. — Олаф пристроил ножны с мечом за спиной и все примерялся — удобно ли выхватывать оружие, хватит ли длины руки.
Игни только крякнул. Да его никто и не спрашивал — молодой, право голоса на воинском совете заслужить еще надо. Вратко от всей души надеялся, что он-то заслужил уважение старших и более опытных товарищей. Уж во всяком случае, рот ему никто не затыкает и подзатыльник отвесить не примеряется.
— До леса я иду первым, — тоном, не терпящим возражений, сказал кормщик. — Следом Подарок, потом Игни. Замыкает Олаф.
Новгородец рассеянно кивнул. Он во все глаза рассматривал склон ближнего холма и колючие заросли терна, выискивая подтверждение или опровержение слов волшебниц. Ну, никак не мог поверить парень в то, что время течет под холмами и над холмами по-разному. Да и кто смог бы? Тут нужно быть или настолько высокоученым, превзошедшим разные мудрые науки, о которых заезжие в Новгород греческие купцы только вскользь упоминали, или верить услышанному всем сердцем, сильнее, чем приверженцы Христа в Страшный Суд. А словен, как водится, должен сперва пощупать, а потом уж поверить.
Вот он и щупал. Пока глазами.
Ясеневый лес, уходящий вверх по склону, дышал сыростью. Кое-где у основания стволов серел непротаявший снег. Неужели это от его заклинания? «Встань туман студеный, стылый след укутай…» Если да, то и вправду, прошло сутки-двое, не больше — под небом, затянутым низкими тяжелыми тучами, снег может пролежать столько даже в вересне. [23] А если нет? Вдруг в Нортумбрии такая погода — самая обыкновенная для середины осени? Сырая листва под ногой, холодные капли с листьев, мутный белесый туман, стелющийся между деревьев…
23
Вересень — сентябрь.
«Что ж, — рассудил Вратко. — Пускай мокреть, пускай холод, зато следы лучше видно. Ведь хочешь, не хочешь, а придется становиться следопытом — на викингов надежды никакой. Гуннар, поди, может различить до десятка цветов неба над окоемом, предсказывая бурю или безветрие, по оттенку воды скажет глубину моря, а по запаху ветерка — далеко ли до берега, но в лесу его хватает только на то, чтобы ходить не ломая хворост под ногами. А Олаф и того хуже, то и дело цепляется курткой за ветки терновника, а после шипит себе под нос неразборчивые ругательства».
Они шагали гуськом. Кормщик нес Злое Жало наперевес, будто бы каждый миг ожидая нападения. Густая трава мягко подавалась под сапогом. Эх, летом бы здесь поваляться, рухнуть лицом вниз и дышать, дышать, дышать… Но сейчас при одной мысли о том, чтобы упасть в траву, парень поежился — голенища очень быстро промокли. То ли дождь недавно прошел, то ли туман садится. Скорее все-таки туман. Да какой! Плотный, поземный, густой, как молоко. Он наползал на холмы, как прилив на прибрежные скалы, медленно и неотвратимо. Длинные языки его выползали из того самого леса, что отделял Полые Холмы от Дервента и оседлавшего реку Стэмфордабрюгьера, леса, в глубине которого прячется убогая хижина, приспособленная заговорщиками для своих встреч. Если уж искать Хродгейра, то начинать нужно оттуда.