Обряд
Шрифт:
— Вас подвезти? — неожиданно спросил Владимир.
— А что, похоже? — язвительно осведомилась Агата. — Похоже, что меня нужно подвезти?
Владимир просто кивнул. Агата уже готова была послать его подальше, в самых крепких выражениях, но… отчего-то ярость схлынула. И впрямь, чего она взъелась-то? Она просто кивнула. Владимир указал рукой направление — идёмте — и они пошли.
— Вы всегда уходите пешком, — сообщил Владимир, когда они выходили из здания Управы. — Вот и подумал — может, захочется проехаться. Вам куда?
Агата назвала адрес одного из баров. Пить она почти не пила, от спиртного её развозило
— Вы меня преследуете? — посмотрела она недобро.
— Нет, у меня тоже тяжёлый вечер, — пояснил Владимир. — Взять вам что-нибудь?
И вновь Агата едва не окрысилась — её саму пытались “снять” таким образом десятки раз. Но что-то в словах Владимира вновь заставило её прикусить отравленный язычок. Она молча ткнула пальцем в карту напитков. Хочет платить — на здоровье, всё равно ему ничего не светит.
Следующие полчаса они сидели рядом — такое странное одиночество вдвоём — и наслаждались своими напитками. Молча. Когда Владимир предложил Агате подвезти её домой, она снова напряглась… и снова сдержалась.
— Нет, я здесь рядом, — пояснила она на словах. Владимир молча кивнул, пожелал ей приятного вечера, и отбыл.
Так всё и завертелось. Владимир с того дня частенько отвозил её — в тот бар, или в другой, а то и прямо к дому. И не напрашивался, ни на что не намекал. И умел слушать — Агата не раз и не два рассказывала ему свои истории о клиентах и их скорбных делах — естественно, без имён и названий, только самую суть тщеты всего сущего. Владимир и смеяться умел — по-детски, раскатисто и до слёз. Правда, рассмешить его трудно.
Агата несколько раз потом делала вылазки — заходила под разными предлогами на этаж конторы Владимира, и всякий раз видела одного и того же человека — неразговорчивого, всегда с неизменным спокойным выражением лица — его коллеги не скупились на шпильки в его адрес, притом, что Владимир, по сути, один среди них не халтурил и не занимался чем попало в рабочее время.
Больше года длилось это странное ухаживание — прежде чем они впервые поцеловались. И ещё только через год дошло до самого интимного. А потом они просто стали жить вместе — то у Агаты, то у Владимира. И выяснилось, что замечательно притёрлись друг к другу — тот самый быт, который разрушил больше семей, чем мор и глад, вместе взятые, не нанёс никаких душевных ран.
…Агата потёрлась щекой о плечо Владимира — он погладил её по голове — и улыбнулась. Замечательный вечер, пусть даже день оказался жутко сумасшедшим.
* * *
…Владимир посмотрел на Агату, прижавшуюся к его плечу, и улыбнулся. Вроде увидел её воочию только пять дней назад, а в голове при этом держатся не то три, не то четыре года их знакомства. В тот первый раз Агата раза четыре за вечер была готова послать его подальше, не стесняясь в выражениях — видно было по глазам. Но не послала.
И как-то так всё само собой и пошло. Вроде говорили о пустяках, без имён и названий, вроде друг о друге ничего не рассказывали — но когда сошлись и стали жить вместе — оказалось, что всё-всё друг про друга знают. То, что раздражает и то, что радует. Что любят, а чего терпеть не могут. Агата очень любит, когда её гладят по голове, но никогда сама
— Классное кино, — заметила Агата, когда пошли титры. — Обожаю. Я обещала рассказать, что поняла, помните? Идёмте чай пить, там и расскажу.
— …Ну смотрите сами. Телефон и прочее — такого ни у кого на Земле нет, точно говорю. Не придумали ещё таких машин и такой медицины. Тот перехват и пеленг телефона — это всё в самом телефоне есть, я просто нашла и прочитала инструкции. Я вообще люблю во всё нос совать, сами знаете.
И смотрите, что выходит, — продолжила Агата. — Техника как для спецагентов. И всю её тайком ко мне в дом запихнули. Но мы-то с вами ни в каком месте не спецагенты, это ежу ясно. Получается тогда, это для наших двойников. То есть для Агафьи и второго Владимира, которого мы ещё не видели. Ну или для кого-то из их шайки, кто-то же делает всю эту технику, верно? Теперь дальше: когда Агафья к вам выходит, меня скручивает и колбасит — иногда хочется помереть поскорее, только чтобы всё кончилось. И с вами было что-то такое — по вашим словам, если бы Ника не вмешалась, вы вполне могли ласты склеить. Получается, всё это для двойников — а нас просто прикопают где-нибудь, и всё.
— Осталось понять, почему Агафья так себя ведёт. Ну ладно, мне могли внушить, что я в неё влюблён. Тем более вы так похожи. Но ей-то это зачем? Или она меня от двойника не может отличить? Чёрт… — осёкся Владимир и посмотрел в глаза Агаты.
— А если и правда не может? — повторила она. — Вот зараза… нет, всё равно не пойму. Кто они вообще такие? Какая-то Инквизиция, молитвы все эти, бумага эта срастающаяся. Ну не бывает такого, да?
— И зеркала, — напомнил Владимир.
— И зеркала, — согласилась Агата. — Вот теперь я очень хочу повидаться с той тётей и выбить из неё все ответы. Идёмте ко мне? Ночь уже на дворе.
* * *
Они постелили слой обоев под диван, на котором спала Агата — ну или они оба, если верить воспоминаниям. Наскоро прикрепили листы к примыкающей и противоположной стенам. Так, чтобы чуть выше роста Агаты.
— Слушайте, уже шума нет! — удивилась Агата, присев на диван. — Я всё равно всё ими обклею, но уже помогает! Когда вы, говорите, начали эти закорючки рисовать?
— В конце пятого курса. Меня тогда машина сбила. Отделался сотрясением мозга — врачи говорят, чудом всё обошлось.
— По голове, значит, стукнули… А у меня моя суперспособность началась, когда я жутко траванулась на корпоративе. Ну, когда с Никой познакомилась. И выходит, по всему, что у нас обоих это было в одном и том же году, где-то в мае. Да?
— Выходит, — согласился Владимир. — Всё спросить хотел. То есть это Григорий помог найти того акушера, чтобы на ваших родителей выйти…
— Ну да. Дал ему на лапу за это, и записал на видео процесс. Чтобы врач потом сговорчивее был. А когда я поняла, что мои родители мне не родители, тоже кое-что сообразила. Я только кажусь тупой, если что, — посмотрела Агата в глаза Владимира. — А так я жутко умная. Иногда сама себя боюсь. Всё, хватит о нём, да? Завтра этим займёмся. Что там было сказано — посмотреть в зеркало, оставить его в шкафу и лечь спать? Тогда я пошла умываться.