Обучение Элис Уэллс
Шрифт:
Затем он поворачивается к Холли и заводит с ней непринужденную беседу. Я скольжу пальцами по нижнему белью: из мягкого шелка, высококачественного хлопка — не слишком маленькие, но и не такие большие как те, что сейчас на мне. Стринги и тонги смело пропускаю и нахожу пару, похожую на ту, что показывал Раник, только тут полосочки розовые, а бантик чуть больше. Но, увидев ценник, мигом кладу их назад.
— Нашла что-нибудь стоящее? — Раник возвращается ко мне.
— Черта с два я буду платить столько за белье.
— Я ведь сказал
— Я не позволю тебе платить, это нелепо. Такой суммы хватит на оплату аренды за месяц. Это пустая трата денег.
— Принцесса, — ворчит Раник, — завязывай, у нас уговор. Ты слушаешь меня, выполняешь задания и получаешь своего драгоценного Тео. Вот и второй урок: носи красивое белье и позволяй парням делать тебе приятное.
— Когда мужчина делает что-то хорошее для девушки, то ожидает чего-то взамен, — возражаю я. — Обычно интимной близости. Это наложит на меня обязательства, а я ненавижу чувствовать себя должником.
— Господи, — он втягивает носом воздух, — через какое дерьмо ты прошла, что у тебя сложилось такое мнение о парнях?
— Самое обычное, с которым в жизни сталкивается каждая девушка, — огрызаюсь я. — И ты бы это знал, если бы перестал думать, что весь мир вращается только вокруг тебя.
— Ладно-ладно. — Он миролюбиво выставляет перед собой руки. — Боже, принцесса колючек, я понял. Ты не хочешь, чтобы я тратил на тебя деньги. Хорошо, пусть так. Тогда подожди здесь.
Я снова просматриваю белье и замечаю розовые трусики. По бокам ткань соединяют ленточки, которые можно легко развязать. Это так необычно и пленительно, что во мне пробуждается трепетное волнение. Насколько же я жалкая, если какие-то замысловатые трусики вызывают у меня восторг? Любая нормальная девушка при виде них сказала бы: «Ну да, они милые», но не почувствовала бы ничего особенного. Я на самом деле до ужаса наивная.
Раник вразвалку возвращается ко мне.
— Окей, — говорит он, — выбирай четыре штуки.
— Я же сказала, что…
— Они бесплатные. Выбирай.
— Как это? Что ты имеешь в виду…
Он подцепляет пальцами розовые трусики, которые мне приглянулись.
— Эти симпатичные. Давай еще три.
— Раник…
— Если через пять секунд не выберешь еще, принцесса, то это сделаю я.
Пробегаюсь взглядом по стойке. Как ему удалось выбить их бесплатно? Выбираю дешевые белые, но Раник тут же отбрасывает их обратно, забраковав, и берет зеленые с черными отпечатками кошачьих лапок на заднице.
— Они детские! — возмущаюсь я.
Он пожимает плечами.
— Ты слишком долго думаешь. Пять, четыре, три, два…
Быстро хватаю голубые в горошек, и Раник одобрительно кивает.
— Еще одни. Пять, четыре…
Последними я выбираю черные трусики с белым кружевом по краям и бантиком спереди. Раник оценивающе выгибает бровь и гладит меня по голове, словно семилетнего ребенка.
— Видишь, не так уж и сложно, правда?
— Но нам надо заплатить…
— Пока, Холли, — подмигивает ей Раник, и та с улыбкой шлет ему воздушный поцелуй.
Я неуверенно волочусь за ним к машине.
— К твоему сведению, это была кража, а воровство — незаконно. Теперь мы преступники.
— Да не выпрыгивай ты из трусишек. Буквально. — Он смотрит на белье, которое лежит у меня на коленях. — Я просто заключил еще одну сделку с другом, вот и все.
— Но…
— Второй урок пройден! — восклицает он и, заведя машину, трогается с места.
И только когда мы заезжаем в кампус, до меня доходит, что это была за сделка.
— Ты… обменял секс на мое белье!
Ухмыльнувшись, Раник стряхивает пепел с сигареты и выдыхает дым в открытое окно.
— Но ты же не хотела, чтобы я платил за него, верно? Пришлось выкручиваться.
— И теперь ты…
— Вечером трахну Холли, ага.
— И она… заплатит тебе за это?
— Я знаю, как надо обращаться с девушкой, чтобы она сама хотела заплатить. — Его ухмылка становится шире. — И это лишь подтверждает то, что ты выбрала лучшего учителя в этом чертовом мире.
Я смотрю на белье, и внезапно у меня пропадает всякое желание его носить.
— Эй. — Раник останавливается и поворачивается ко мне. — Что не так?
— Для меня секс — это нечто важное и интимное. Огромная область, о которой я мало знаю, но к которой отношусь с бережным уважением. А для тебя это ничего не значит. Ты просто… используешь секс, когда тебе это выгодно. Как инструмент или игрушку. Ты когда-нибудь занимался им по любви? Хоть раз?
Проходит пару секунд, и он пожимает плечами.
— Не-а, эти сопли не для парней вроде меня.
— Звучит печально, — мягко говорю я. — Так, будто ты очень одинок.
Оставшийся путь мы молчим, в тишине заезжаем на парковку кампуса и выходим. В золотисто-зеленых глазах Раника отражается такая ранимость и усталость, будто на него навалилась вся тяжесть мира, но затем он издает смешок и тушит ботинком сигарету. Взгляд снова становится жестким и наполняется привычными озорными огоньками.
— Не трать на меня свою жалость, принцесса. Тебе и без того есть о чем побеспокоиться, не так ли? Например, об учебе или этом парнишке Тео. Сконцентрируйся. Это ведь у тебя получается лучше всего, верно?
— Но…
— Без «но». Примерь вечерком эти трусики и напиши, какие понравятся больше всего. Это твоя домашка.
И на этом он уходит, а я смотрю ему вслед со странным осадком на душе.
Кто такой Раник Мейсон на самом деле?
Вопрос из категории опасных, такие не задают в Университете Маунтфорд, но я все равно делаю это за ужином. Спрашиваю Шарлотту, пока мы в пижамах уплетаем пиццу, и она хмурится.
— Он третьекурсник, это все знают.
— Конечно, но кроме этого? Что еще ты о нем знаешь?