Обвинение в убийстве
Шрифт:
Тим резким движением смел со стола бумаги, в которых фигурировало его имя, и положил перед собой папку Ритма Джоунса, довольный ее внушительным весом. Он провел около полутора часов, согнувшись над столом и листая дело Ритма.
Почти каждый человек, который фигурировал в расшифровках записей слушаний или давал свидетельские показания, связанные с Ритмом, был бомжом или панком. Наркоманы, сутенеры, мелкие наркодилеры. Отследить их очень трудно. Лучше всего, решил Тим, зайти со стороны кузена Ритма – Делроя, который был хорошим мальчиком, закончил школу, получил стипендию и отправился в Университет
Тим выскользнул из офиса Рейнера, придерживая подбородком гору папок и файлов. Торопясь к машине, он проигнорировал штраф за нарушение правил парковки, заткнутый под дворник, и бросил квитанцию в мусорный бак.
Он подъехал к зданию кампуса, отвел в сторону одного из сотрудников службы безопасности, загрузил его правоохранительным пафосом и попросил узнать номер комнаты. Охранник с радостью согласился.
Дверь комнаты Делроя открыла симпатичная темнокожая девушка, с толстым учебником в руке. На ней была футболка Делроя. Она не попросила Тима показать значок, когда он назвал себя. Он заметил неприязнь, промелькнувшую на ее лице, ее жестко-вежливый тон и добавил «белая полицейская скотина» к списку причин, по которым сегодня ненавидел себя.
Да, это была комната Делроя, но его здесь не было. Он ушел собирать пожертвования для программы по обучению взрослых грамоте, работать в которой вызвался добровольцем. Он ушел один. У него не было сотового телефона, и он оставил в комнате свой пейджер. Она не знала, во сколько он ушел и в какой части города он работает. Но она знала, что он вернется в 18:00, чтобы побегать по ступенькам стадиона, как он всегда делал вечером перед началом сезона. Тим велел ей никому больше не отвечать на вопросы о Делрое и требовать показать значок перед тем, как открыть дверь. Она проводила его взглядом, полным еле сдерживаемого раздражения.
С улицы он позвонил в офисы программ по обучению взрослых грамоте, но они были закрыты с четверга по воскресенье. «Какая ирония», – подумал Тим.
На свалке металлолома Дага Кея Тим поменял «БМВ» на «акуру» 90-го года выпуска с вмятиной на боку и чистыми номерами. Кей принял ключи от «бумера» с довольной улыбкой, отдал ключи от «акуры» на канцелярской скрепке и быстро ретировался.
Следующие два часа Тим провел, заезжая в магазины скобяных товаров, магазины одежды и аптеки и собирая то, что вышедшие на пенсию судебные исполнители и вояки старой школы называют вещмешком. Потом он отправился домой за пистолетом.
Дрей сидела за столом на кухне, потягивая кофе и читая газету, как всегда делала после обеда, когда возвращалась домой с ночной смены. Он вышел из машины и постоял на дорожке, чтобы хоть на секунду ощутить спокойствие. Мака нигде не было видно, а Джинни могла бы быть в школе.
Дрей поднялась, открыла входную дверь и провела его к кухонному столу. Он пытался вернуться в реальность.
– Что, черт возьми, случилось? Медведь звонил мне три раза.
– Да. Через полтора часа он узнает все. – Тим бросил нервный взгляд в глубь коридора. – Где Мак?
Дрей жестом показала на окно. На дальнем конце заднего двора Мак сидел на столе, поставив ноги на скамейку и повернувшись спиной к дому. Возле него стояли в ряд три пустые бутылки из-под пива.
– Он в тоске – его сегодня выгнали со спецназовских курсов.
– Какая неожиданность, – буркнул Тим.
– Что стряслось?
Он пересказал события последних пятнадцати часов. Она слушала молча, хотя ее лицо говорило о многом.
Тим приготовился защищаться, но в ее взгляде не было осуждения. Может быть, она слишком устала, чтобы осуждать. Может быть, он слишком устал, чтобы заметить осуждение. Или, может, тревога за него растопила гнев.
– Какого хрена они убили Рейнера и Аненберг? Это было совсем не обязательно. Они могли получить папки, не убивая их. – Она сжала виски пальцами. – И эти люди, которые убивают просто так, безо всякого мотива, эти люди следили за нами несколько месяцев? За нами и нашей дочерью?
– Да.
Ее руки сжались в кулаки, и она стукнула по столу так сильно, что чашка с кофе подпрыгнула и упала на выложенный плиткой пол. На ее лице было выражение, которое он видел на лицах матерей беглых преступников, когда приходил, чтобы забрать их сыновей.
– Если ты поступишь правильно, если сделаешь все, чтобы защитить оставшихся, ты загремишь в тюрьму, – сказала она.
– Да.
– Фаулер работал на ранчо в Монтане. Там была работа на скотобойне – надо было оглушать коров, а потом резать им горло. – Она наклонилась вперед, оперевшись на стол. – Им приходилось менять парня на этом посту каждый понедельник. Не потому, что с этим тяжело было жить. А потому, что людям это начинало слишком сильно нравиться. Они ждали своей очереди.
– Ты хочешь сказать, что Роберт и Митчелл почувствовали вкус? – Тим посмотрел на лужицу кофе на полу. – Мне нужен мой пистолет.
– Твой пистолет, – сказала она так, словно слышала эти слова впервые. Затем встала и направилась по коридору в спальню. Тим услышал щелчок открывающегося сейфа. Она вернулась и положила на стол «Смит-энд-Вессон», словно собиралась играть в «русскую рулетку».
Он достал ключ, который нашел в папке Кинделла:
– У меня не будет времени этим заниматься. Даже если я выясню, к какому сейфу подходит этот ключ, мне все равно не получить к нему доступ без ордера.
Дрей зажала ключ в кулаке:
– Я узнаю, какой это банк, и зайду туда в форме в обеденный перерыв, когда менеджеров нет на месте. Посвечу значком, запугаю младшего служащего и заставлю его открыть сейф, – она мрачно кивнула. – Делай то, что должен.
Тим ощутил потребность оправдаться:
– Если Роберт и Митчелл начнут развлекаться, никто не знает, когда это кончится. Я не могу сидеть в тюремной камере и смотреть на это.
– Не станешь же ты играть роль одинокого рейнджера!
– Нет. Я буду внедрять информацию через Медведя, чтобы службе судебных исполнителей и офису государственного защитника было известно столько же, сколько и мне. Учитывая мою ответственность за эту заварушку, я не возражаю против того, чтобы оказаться где-нибудь под перекрестным огнем.