Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина
Шрифт:
— Чемпион Москвы.... в классе швертботов «Оптимист»... Михаил... Енохин...
Не отрывая взгляда от кулачищ на снимке, Хихикало сдавленно произнес:
— Все сходится — Енохин.
— Во сколько прилетает московский? — озабоченно спросил Борис.
— А-а... — отрешенно сказал Хихикало, — когда б ни прилетел, все равно нам конец. А он нас не утопит? — испуганно спросил он Молчуна.— Утопит?
Молчун мрачно кивнул. И собака кивнула.
Весь день они перебирали возможные варианты страшной мести Женькиного
— А он додумается еще и так сделать, — ужасался Борис, — схватит кобеля за хвост и так им нас отхлещет — будьте здоровы!
— Это что... — бубнил Хихикало, — как двинет каждому по сопатке, нос будет, как резиновый, без хряща!
А Молчун кивал.
Вечером на следующий день, за час до прихода в город автобуса из аэропорта, компания Борьки спряталась за спинкой скамейки. Здесь их никто не мог заметить. Зато через щели можно было спокойно следить за автобусной остановкой.
Они настолько ошалели от страха, что, когда пришел нужный автобус и первым из него вышел здоровенный негр, Хихикало толкнул Бориса локтем в бок:
— Он???
Борис неуверенно ответил:
— Слабо похож.
Потом вышли Женька с теткой. За ними повалил поток приезжих.
— Что-то я его не вижу, — успокоился Борис. — Женьку вижу, а дядьки нету.
— Ждите здесь, я кефиру куплю, — сказала тетя Клава. И заспешила в молочный магазин.
Женька уныло смотрел, как великан-негр поднимает свой здоровенный чемодан, похожий на средневековый сундук с сокровищами. За чемоданом стоял старший дядя Миша. Дядя, дядя... А еще старший... Мишка-Мишунчик, а не Михайло Потапыч.
Компания изумленно воззрилась на Михаила.
— Мужичок с ноготок, — хмыкнул Борька. Хихикало захихикал, Молчун кивнул,
— И лицо настырное, — продолжал Борис.
— Значит, трус, — определил Хихикало. — Я тоже всегда настырничаю, если трушу. Трус — кто же еще?!
— Маменькин сынок, — насмешливо заметил Борис. — Глянь-глянь, на проборчик причесан и брючки наглажены, как в театр! Хы-гы...
— А ты на Женьку глянь, — хохотнул Хихикало. — Конец света!
На Женьку было жалко смотреть. Еще в аэропорту он так расстроился, что всю дорогу до города не разговаривал с Михаилом. А тут не выдержал.
— На фотографии ты больше был, — протянул Женька, — помнишь, какие кулаки!
— Перспектива, — коротко ответил Михаил, с любопытством глазея по сторонам.
— Чего?
— Ты вот сейчас вблизи, — охотно разъяснил Михаил. — Если тебя отсюда сфотографировать, ты выше фонаря на снимке выйдешь...
— Тебе точно тринадцать? — с сомнением спросил Женька.
— Двенадцать с половиной, — с сожалением ответил Михаил.— А что?
— Маленький ты какой-то,—недоверчиво заметил Женька. — Я на тебя надеялся, а ты маленький. Подвел...
— Ну, чего ты такой скучный? Ты что, меня боишься?
— Нет, — печально промолвил
— Наполеон тоже маленький был, — отпарировал Мишка.
— Так то Наполеон, — безысходно произнес Женька.
Лавируя в толпе, Борькина компания, усмехаясь, подошла к Мишке и Женьке.
Женька замер.
— У меня есть старший брат, он ходит утром в детский сад, — громко сказал Борис, пренебрежительно окинув Михаила взглядом с ног до головы. Хихикало захихикал. Молчун кивнул.
Женька попятился. Михаил тоже невольно отступил и неожиданно отчеканил:
— Рот до ушей и губы в масле. С таким умом ходил бы в ясли.
Хихикало закудахтал. Борис взглянул на него, и тот беззвучно задвигал ртом, сдерживая смех.
Борис поставил на скамейку ногу и развязал длинный шнурок башмака. Молчун и Хихикало сделали то же самое, хотя еще и не понимали, в чем тут дело. Но они привыкли во всем подражать своему вожаку.
— Шнурочки нам завяжи. Бантиком, — подчеркнул Борис. Переглянувшись, Хихикало и Молчун схватили Михаила за плечи и согнули его к башмакам, поставленным рядом.
— Давай-давай, завязывай, — хихикнул Хихикало. — Все три башмака.
А Молчун кивнул три раза.
Михаил послушно начал завязывать шнурки. Женька, окаменев, смотрел на Бориса, как лягушка на питона.
— Журнальчик посмотрим, — веселился Борис, доставая из-за пазухи заветный журнал с фотографией Михаила. — Похож... Похож дядя.
Тетя Клава вышла из магазина с авоськой, наполненной бутылками кефира.
— Мальчики! — зычно позвала она, оглядываясь по сторонам.
— Тетя Клава! — завопил Женька.
Борис, Молчун и Хихикало рванулись в сторону и разом шлепнулись наземь. Они отчаянно брыкались ногами, не в силах освободиться друг от друга — Михаил связал вместе шнурки их трех башмаков.
— Ку-ку! — сказал Михаил, взял свой чемоданчик и зашагал вслед за Женькой к тете Клаве.
Борис, Молчун и Хихикало сидели у мусорной урны и угрюмо развязывали шнурки.
— Морской узел. Мертвый, — пожаловался Хихикало. — Жалко, Фантомаса не взяли. Я зубами не дотянусь, а он бы запросто...
Борис молча вынул из кармана платок и завязал узелок, глядя вслед уходящему Михаилу:
— Не забуду.
«Напавтал»
Женькина комната находилась на чердаке. Крыша дома была высокая, вот и сделали когда-то из чердака комнату.
— Мансарда — по-научному, — заявил Женька, когда они втаскивали наверх раскладушку для Михаила.
Жилье Михаилу понравилось: косые стены, как в шалаше/ круглое окно, похожее на иллюминатор, а к маленькому балкончику, напоминающему капитанский мостик, ведет со двора узкая лестница с поручнями из канатов, которую он сразу же окрестил штормтрапом.