Обыкновенная Арктика
Шрифт:
Вдруг собаки завизжали, рванули нарту и понесли. Таян не понял даже, что случилось. Он опрокинулся навзничь на нарту, остол выпал из его рук и звякнул о крепкий снег.
Впереди, косолапо ковыляя, бежал медведь. Он удирал от собак, трусливо виляя задом. Собаки настигали его. Они несли Таяна прямо на медведя. Таян лежал в нарте и готовился к смерти.
Вдруг Нанек обернулся и зарычал. Он зарычал свирепо и предостерегающе. Собаки наскочили на него и вцепились в косматую шерсть. Медведь разозлился. Он поднял лапу, в лапе его была смерть. Таян закрыл лицо руками, скатился с нарты и упал в снег.
«Это — смерть. Это Иерок пришел за мной», — подумал он и припал горячим лицом к снегу.
Он слышал, как визжали собаки. Ему стало жаль их и жаль себя.
«Больше мне не ездить на них, больше не охотиться, больше не есть мяса», — подумал он и украдкой поднял голову.
Медведь хозяйничал в упряжке. Он схватил зубами одну из собак и рвал ее. Это была любимая собака Таяна. Охотник заскрипел зубами и вскинул винтовку. В ней был только один патрон. Таян прицелился, потом выстрелил и закрыл глаза.
Прошло несколько минут. Он еще жил. Он еще жил, лежал, дышал, думал! Тогда он осторожно приоткрыл глаза и увидел: медведь лежит на снегу, а подле него копошатся собаки. Робко, неуверенно пополз Таян к медведю.
«Неужели это я, я убил Нанека?»
Он смотрел на огромного, распростертого на снегу зверя и не верил. Не притворяется ли Нанек? Почтительно тронул зверя прикладом. Медведь повел ногой, Таян отскочил. Но медведь не подымался. Таян ждал, затаив дыхание. Потом увидел, как содрогнулось огромное тело зверя, вытянулось, замерло.
И тогда Таян захохотал. Его смех зазвенел в торосах, отозвался в море, в льдах берегового прибоя. О! Он великий охотник! Вот он убил медведя. Одним выстрелом убил. Прицелился — и убил. Захотел — и убил. Подумал — и убил. Никого не боясь — ни зверя, ни духа. Кто сильнее Таяна? Кто ловчее его?
Он вытащил из ножен охотничий нож и размахивал им. Он плясал вокруг поверженного зверя и высоко подымал винтовку над головой. Пусть приходят теперь медведи. Он не боится их. И он плясал, утаптывая вокруг снег.
Подбежали охотники, услышавшие выстрел.
— О Таян! Ты убил медведя? — удивленно спросил Павлов.
— Да. Я убил. Я. Я один, — ответил Таян, но никому не сказал о том, как струсил, как упал с нарты. Он не врал: он просто забыл об этом.
Теперь он сам искал встреч с Нанеком. Но медведи не попадались, словно прослышали о смелости Таяна.
Однажды он стоял на берегу и глядел в море. Далеко на воде что-то чернело.
«Это чайка. Это глупая чайка», — презрительно подумал Таян.
О, он был теперь великим охотником. Он во всем знал толк. Он мечтал: «Поедем в море, убьем много моржей, завалим ямы мясом, станем богатыми. Сделаю новую байдару. Жена сошьет…»
Вдруг он опять взглянул на воду. Чайка все барахталась в воде. Его поразило, что у чайки уши. Он всмотрелся: да, уши! Он никогда еще не видел чайки с ушами. Э, да это морда Нанека! Нанек плывет!
Таян растерялся. Он начал прыгать по берегу, не зная, что делать. Побежал в ярангу. Схватил винтовку. Стал искать патронташ, его не было.
В яранге все всполошились.
— Медведь! Медведь плывет! — все время кричал Таян.
Женщины спрятались в полог. Таян метался по жилью. Где патроны, дьявол, где патроны? Он взломал непочатый патронный ящик, захватил в горсть патроны и побежал к морю. Медведь был уже у берега. Таян разрядил в него всю обойму. Он стрелял беспорядочно и растерянно, не так, как следовало бы стрелять великому охотнику…
Все-таки он убил медведя и вытащил его на берег. Только тогда он увидел, что патронташ висит на поясе. Ему стало стыдно.
Больше он никогда не хвастался охотничьей удачей.
4
И тогда показалось Таяну, что все сбылось в его жизни. Вот он стал, наконец, охотником, как взрослые эскимосы. Он ходил с ними на байдарках в море бить моржа в погоду и в непогоду. Он ладил капканы и промышлял песца. Но больше всего он полюбил охоту на медведя.
Он уходил теперь один далеко в тундру. Винтовка болталась за плечом, нож и веревка — у пояса; копьем он пробовал дорогу. Он брел по снегу один в белой пустыне и, если ночь заставала его в пути, разбивал охотничью палатку и спал в ней. Залезая в кукуль, он брал с собой камень, нагретый у костра.
Он узнал теперь все медвежьи места на острове. Он угадывал берлогу по влажному и черному пятну на снегу: это дышал Нанек.
Таян кричал:
— Эй, Нанек, выходи! Я жду тебя. Ну ты, трусливая собака!
Но он знал, что Нанек не выйдет. Трусливая собака Нанек боялся Таяна. Тогда Таян втыкал копье в снег, делая большую дыру, и бросал в нее веревку. Веревка, как живая, извивалась в берлоге. Она дразнила Нанека. Она то юлила у его носа, то вдруг рвалась вверх. Разъяренный медведь бросался на нее, но она ускользала, виляла, дразнилась.
Таян ждал. Играл веревкой — и ждал. Улыбался — и ждал. Его нож и винтовка ждали медведя.
И, когда появлялась злая, рассерженная, оскаленная морда Нанека, Таян встречал его лицом к лицу. И он всегда убивал зверя. Потому что он был человек, а человек всегда сильней и мудрей зверя.
Таян охотился теперь и на севере, во владениях страшного Тугнагака. Он ступил на север сначала робко, пугливой, осторожной ногой. Страх удерживал его — охотничья жажда толкала вперед. И она была сильнее страха. На севере было много зверя: у Таяна закипала кровь в жилах, его ноздри раздувались, как у охотничьей собаки. А Тугнагак? Но Тугнагак не тронул его! О! Таян бил зверя, принадлежащего Тугнагаку, и злой дух покорно сносил это.