Обыкновенное чудо. Дракон.
Шрифт:
Входит тюремщик.
Бургомистр. Стойте, стойте! Здравствуй, тюремщик.
Тюремщик. Здравствуйте, ваше превосходительство.
Бургомистр (горожанам). Спасибо, господа. Я и так знаю все, что вы хотите сказать. Черт, непрошеная слеза. (Смахивает слезу.) Но тут, понимаете,
Горожане. Ура! Ура! Ура!
Бургомистр. Во-во, именно. Рабство отошло в область преданий, и мы переродились. Вспомните – кем я был при проклятом драконе? Больным, сумасшедшим. А теперь? Здоров как огурчик. О вас я уж и не говорю. Вы у меня всегда веселы и счастливы, как пташки. Ну и летите себе. Живо! Генрих, проводи!
Горожане уходят.
Бургомистр. Ну что там у тебя в тюрьме?
Тюремщик. Сидят.
Бургомистр. Ну а мой бывший помощник как?
Тюремщик. Мучается.
Бургомистр. Ха-ха! Врешь небось?
Тюремщик. Ей-право, мучается.
Бургомистр. Ну а как все-таки?
Тюремщик. На стену лезет.
Бургомистр. Ха-ха! Так ему и надо! Отвратительная личность. Бывало, рассказываешь анекдот, все смеются, а он бороду показывает. Это, мол, анекдот старый, с бородой. Ну вот и сиди теперь. Мой портрет ему показывал?
Тюремщик. А как же!
Бургомистр. Какой? На котором я радостно улыбаюсь?
Тюремщик. Этот самый.
Бургомистр. Ну и что он?
Тюремщик. Плачет.
Бургомистр. Врешь небось?
Тюремщик. Ей-право, плачет.
Бургомистр. Ха-ха! Приятно. Ну а ткачи, снабдившие этого… ковром-самолетом?
Тюремщик. Надоели, проклятые. Сидят в разных этажах, а держатся как один. Что один скажет, то и другой.
Бургомистр. Но, однако же, они похудели?
Тюремщик. У меня похудеешь!
Бургомистр. А кузнец?
Тюремщик. Опять решетку перепилил. Пришлось вставить в окно его камеры алмазную.
Бургомистр. Хорошо, хорошо, не жалей расходов. Ну и что он?
Тюремщик. Озадачен.
Бургомистр. Ха-ха! Приятно!
Тюремщик. Шапочник сшил такие шапочки мышам, что коты их не трогают.
Бургомистр. Ну да? Почему?
Тюремщик. Любуются. А музыкант поет, тоску наводит. Я, как захожу к нему, затыкаю уши воском.
Бургомистр. Ладно. Что в городе?
Тюремщик. Тихо. Однако пишут.
Бургомистр. Что?
Тюремщик. Буквы «Л» на стенах. Это значит – Ланцелот.
Бургомистр. Ерунда. Буква «Л» обозначает – любим президента.
Тюремщик. Ага. Значит, не сажать, которые пишут?
Бургомистр. Нет, отчего же. Сажай. Еще чего пишут?
Тюремщик. Стыдно сказать. «Президент – скотина. Его сын – мошенник»… «Президент…» (Хихикает басом.) Не смею повторить, как они выражаются. Однако больше всего пишут букву «Л».
Бургомистр. Вот чудаки. Дался им этот Ланцелот. А о нем так и нет сведений?
Тюремщик. Пропал.
Бургомистр. Птиц допрашивал?
Тюремщик. Ага.
Бургомистр. Всех?
Тюремщик. Ага. Вот орел мне какую отметину поставил. Клюнул в ухо.
Бургомистр. Ну и что они говорят?
Тюремщик. Говорят, не видали Ланцелота. Один попугай соглашается. Ты ему: видал? И он тебе: видал. Ты ему: Ланцелота? И он тебе: Ланцелота. Ну, попугай известно что за птица.
Бургомистр. А змеи?
Тюремщик. Эти сами бы приползли, если бы что узнали. Это свои. Да еще родственники покойнику. Однако не ползут.
Бургомистр. А рыбы?
Тюремщик. Молчат.
Бургомистр. Может, знают что-нибудь?
Тюремщик. Нет. Ученые рыбоводы смотрели им в глаза – подтверждают: ничего, мол, им не известно. Одним словом, Ланцелот, он же Георгий, он же Персей-проходимец, в каждой стране именуемый по-своему, до сих пор не обнаружен.
Бургомистр. Ну и шут с ним.
Входит Генрих.
Генрих. Пришел отец счастливой невесты господин архивариус Шарлемань.
Бургомистр. Ага! Ага! Его-то мне и надо. Проси.
Входит Шарлемань.
Ну, ступайте, тюремщик. Продолжайте работать. Я вами доволен.
Тюремщик. Мы стараемся.
Бургомистр. Старайтесь. Шарлемань, вы знакомы с тюремщиком?
Шарлемань. Очень мало, господин президент.