Обыкновенные девчонки (сборник)
Шрифт:
— Это, значит, вы меня заперли?
— Мы.
— Да зачем же?
— Ну для того, чтобы посмотреть… — сказал Килька.
— Чтобы испытать твою храбрость, — перебил его Клюква. — Валька нам говорила, будто ты никого не боишься, даже к старому волку в клетку ходишь. Вот мы и хотели проверить сами…
— Проверить хотели? — сказала Гуля, еле переводя дыхание после возни с медведями. — А вот я вас запру обоих в клетку с тиграми и проверю, какие вы будете!..
— Да ты не сердись,
Гуля ничего не ответила и, махнув рукой, пошла к воротам зоопарка. На повороте она оглянулась. Килька и Клюква все еще стояли на месте и о чем-то горячо разговаривали, размахивая руками.
На другой день студия выехала из Киева.
Среди отрогов Карпат, на зеленых берегах Буга ребята провели конец лета.
Куда только не заведет, не забросит киноактеров судьба!
Гуля вместе с остальными ребятами жила в белой колхозной хате, распевала по вечерам украинские песни, купалась в быстрой горной речке. Это было славное время…
Книжки, которые Гуля привезла с собой, так и лежали на дне чемодана. Только иногда, во время съемки или на отдыхе, возвращаясь с далекой занятной прогулки. Гуля с тревогой вспоминала про свои школьные дела. «Им-то хорошо, — думала она, поглядывая на взрослых актеров, — снимайся сколько хочешь — тебя на второй год не оставят. А тут неизвестно, что и делать: то ли сниматься, то ли купаться, то ли географию повторять. Э, ладно! В городе буду учить реки и горы, а здесь есть свои — настоящие!»
Но и в городе заниматься школьными делами ей не пришлось. В первый же день после своего возвращения в Киев она слегла в постель.
Сначала она прилегла на минутку, даже не раздеваясь. Ей казалось, что она просто устала с дороги. Болела голова, кололо в ухе. Ужасно хотелось пожаловаться кому-нибудь, но мамы в городе не было — уехала на три-четыре дня в командировку. А жаловаться чужим она не любила.
— Что с тобой, Гуля? — спросила ее соседка. — Ты больна?
— Нет, нет. Это я роль учу. Мне придется играть в картине больную девочку, — выдумала Гуля.
— Очень уж ты хорошо играешь эту роль, — сказала соседка. — Дай-ка я твой лоб пощупаю. Ишь ты, и температура даже поднялась!
Она укрыла Гулю одеялом и тихонько вышла из дому.
Через несколько часов Гулина мать получила телеграмму: «Приезжайте немедленно Гуля больна».
«Только бы не закричать!»
В комнате было тихо и темно. Настольную лампу мама завесила своим шелковым платком, шторы на окнах были опущены.
— Где же больная? — спросил старичок доктор, протирая очки.
Мама приподняла платок, накинутый
— Вот она, доктор, полюбуйтесь.
Доктор сел на стул возле Гулиной постели.
— Я так и знала, что этим кончится, — жаловалась мама, снимая повязку с Гулиной головы. — Вы подумайте, такая холодная осень, а она снималась в одном платье под проливным дождем!
— Мы этого дождя только и ждали, — сказала Гуля. — Сначала нам нужно было солнце, а потом настоящий проливной дождь.
Доктор покачал головой:
— Да, нелегкая у тебя, девочка, профессия. Очень нелегкая.
Он наклонился над Гулей.
— Отрежьте мне это проклятое ухо, доктор, — сказала она вдруг решительно.
— Это еще зачем? — удивился доктор.
— Чтобы нечему было болеть!
Доктор засмеялся:
— А если голова болит, так и голову отрезать прикажешь? Нет уж, милая, ухо я тебе оставлю, а проколоть его проколю. Легонько-легонько. Ты не бойся.
— А я и не боюсь, — ответила Гуля.
— Правда? — спросил доктор. — Посмотрим!
Утром он пришел с целым чемоданом инструментов.
— Так и в самом деле не боишься? — спросил он, поглядывая на Гулю из-под очков. — Может, вчера сгоряча прихвастнула? Температура-то у тебя была порядочная.
— И сегодня не боюсь, — сказала Гуля. — Только колите поскорее!
— Ишь ты, какая торопливая! — сказал доктор и стал раскладывать на чистой салфетке какие-то блестящие ножички и длинные иголки.
Гуля искоса поглядывала на все эти серебряные штучки и думала: «Только бы не закричать! А то сказала, что не боюсь, а вдруг как заору во все горло! Вот будет стыдно…»
— Ну, моя душенька, — сказал доктор, подходя к постели с чем-то острым и блестящим в руке, — мама тебя немножечко подержит.
— Не надо, — сказала Гуля. — Когда держат, гораздо страшнее. Я лучше сама буду держать маму за руку.
И она крепко стиснула мамину руку своими горячими от жара пальцами.
— Ну вот и все, — сказал доктор.
Гуля перевела дыхание и открыла глаза.
На руке у мамы отпечатались все Гулины пальцы — пять красных пятен.
— Тебе было больно? — спросила мама.
— А тебе?
Мама засмеялась.
А доктор посмотрел на Гулю как-то особенно серьезно и ласково.
— Уважаю, искренне уважаю! — сказал он и принялся укладывать в свой чемоданчик блестящие иголки и ножички.
Когда доктор наконец ушел, Гуля сказала маме:
— Я почему-то ужасно рада. И сама не понимаю почему. Нет, понимаю. Во-первых, потому, что мне легче. Во-вторых, потому, что операция уже прошла, а в-третьих, потому, что я не кричала. Ты знаешь, ведь мне было очень больно и страшно.