Очарован наповал
Шрифт:
— О моих родителях рассказывать особо нечего. Мой отец — бригадир на строительном участке. Мама — домохозяйка, растившая меня и моих братьев, которые играли в футбол и обожали меня поколачивать. Никто из родных понятия не имел, что делать с нейроотличным малышом, который боялся микробов и обожал разбирать разные гаджеты, чтобы понять, как они работают. По этой причине я ушел из дома в шестнадцать.
Силы воли у Дева немного, поэтому вся она уходит на то, чтобы не расцеловать лицо Чарли прямо посреди рынка. К счастью, в этот самый момент из-за кассы выбирается гончарка.
— Могу
— Ваши работы прекрасны, — хвалит Чарли, а Дев разглядывает красивую чашу и сервировочное блюдо, представляя лица своих родителей, сообразивших, что он привез им из поездки что-то кроме дешевого кухонного полотенца.
— Ищете что-то конкретное?
— Подарок моим родителям, — отвечает Дев. — Им ваши работы понравятся.
— Блюдо и чашу сделала моя жена.
Чарли дергает Дева за рукав джинсовки.
— Тебе стоит их купить.
Дев чуть наклоняет чашу, чтобы увидеть ярлычок с ценой. Курс доллара к южноафриканскому рэнду он, конечно, представляет смутно, но не настолько смутно.
— Думаю… простите, думаю, мы еще посмотрим. — Дев пытается скользнуть за лоток, но Чарли с места не сдвигается.
— У вас есть доставка в США?
— Да, но, как правило, она занимает три-четыре недели.
— Отлично. Мы берем чашу и сервировочное блюдо.
— Чарли, нет! Я не могу… — Дев наклоняется к нему, чтобы гончарка не услышала. — Я не могу позволить себе такое.
— Зато я могу. Какой адрес у твоих родителей?
— Ты не должен делать это для меня!
— Знаю, что не должен, — просто отвечает Чарли. — Но я хочу.
Их плечи соприкасаются на миг, но только на миг, а в следующий Чарли достает бумажник, чтобы расплатиться. Дев наблюдает, как он передает гончарке свою карту, и зациклиться на бесконечной доброте Чарли себе не позволяет.
* * *
К тому времени, когда они выходят на улицу, облака успевают растаять, утро — смениться теплым днем. Из неведомого кармана Чарли достает очки «фенди», снимает свитер и начинает повязывать его вокруг пояса.
— Нет. Ни в коем случае.
— В чем дело?
Чарли показывает на рукава, плотно повязанные двойным узлом на бедрах.
— Пекло гребаное, таскать его весь день я не намерен ни в коем случае.
Дев качает головой с деланным отвращением. В этом весь Чарли — модель из рекламы парфюма от плеч до макушки, включая очки за пятьсот долларов; клуша-мамаша от пояса до пят, включая свитер, повязанный вокруг пояса, и удобную обувь.
У Дева вдруг возникает желание задокументировать этот день и именно эту ипостась Чарли, чтобы через полгода, когда он будет сидеть на диване в своей квартире в Эль-Монте[14] с тремя соседями, набранными через газету электронных объявлений, и смотреть телетрансляцию свадьбы Чарли и Дафны Рейнольдс, у него имелось доказательство, что существует ипостась Чарли Уиншо, которая покупает чужим родителям экстравагантные подарки на годовщину свадьбы, которая сквернословит и разрешает есть с его тарелки. Что существует ипостась Чарли Уиншо, которая принадлежит лишь ему,
Желание настолько сильно, что не отмахнешься. Дев хватает Чарли за локоть и тащит на причал, с которого открывается живописный вид на Столовую гору.
— Чарли, сфоткайся со мной!
Чарли не сопротивляется. Он обвивает рукой плечо Дева, плотно к нему прижимается, височной ямкой припадает к его острой скуле. Следующие несколько часов Дев способен думать лишь о том, как идеально Чарли вписался, как удобно приткнулся ему под подбородок.
ЧАРЛИ
Чарли очень хочется немедленно поцеловать Дева.
— Дальше куда? — спрашивает Дев, пока их руки-ноги расцепляются медленно, словно куски застежки-липучки. Чарли показывает куда-то в сторону Столовой горы: ни на чем, кроме губ Дева, он сосредоточиться не в силах. — На небо? Мы прокатимся на вертолете? Ты спланировал свидание очень в духе «Долго и счастливо»!
Чарли очень-очень хочется поцеловать Дева. Макушкой приткнувшись Деву под подбородок, Чарли мог поднять голову и поцеловать его прямо на причале набережной Виктории и Альфреда, на глазах у сотен туристов, шедших осматривать достопримечательности.
Разумеется, именно из-за сотен чужих глаз поцеловать он его не мог.
— Нет, мы поднимемся на Столовую гору.
Дев прищуривается.
— И каким же образом? На вертолете?
— Там фуникулер есть.
Дев нервно поднимает очки на переносицу.
— Фуникулер?
— Да.
— И он типа поднимается по горному склону?
— Логистически это работает именно так.
Дев судорожно сглатывает.
— Ты боишься высоты?
Дев запрокидывает голову с чем-то вроде напускной бравады.
— Ничего я не боюсь! Ну, кроме эмоциональной близости и предательства.
И высоты. Дев явно боится высоты. Он ерзает на заднем сиденье такси, везущего их к канатке «Эриал кейблуэй», а когда показывается красная кабинка, вытирает вспотевшие ладони о свои джинсы-скинни.
— На гору нам подниматься необязательно.
— Уверен, на вершине подумается, что оно того стоит.
— Да, но если…
— Если ты справился с шопингом, я справлюсь с канаткой.
Они вылезают из такси и встают в очередь забронировавших билеты. Чарли проснулся в пять утра, чтобы оформить бронь на нужное время до съемки высказываний, и сейчас они без особого промедления набиваются в кабинку к шестидесяти другим туристам.
Дев устраивается у поручня, спиной к окну. Кабинка резко сдвигается с места. Дев теряет равновесие и хватает Чарли за руку, ведь пол начинает вращаться, чтобы туристы насладились панорамой Кейптауна с обзором триста шестьдесят градусов. Дев зажмуривается.
— Скажешь, когда это закончится, ладно?
Чарли легонько сжимает ему ладонь, втайне благодарный акрофобии Дева, дающей им повод держаться за руки. Они на высоте две тысячи футов, заблокированы в металлической кабинке, которая, вращаясь, поднимается на гору. Рука Дева в его руке, а панорама города слишком живописна, чтобы бояться.