Очарование страсти
Шрифт:
Она отыскала Тома и Майкла, стоявших в одиночестве: Пэтси рядом не было. Лин подождала ее, но потом сказала, что сама сходит за ней в дамскую комнату. Когда она вошла туда, то увидела Пэтси, скорчившуюся в неловкой позе на стуле, обхватив голову руками. Весь вид ее говорил о мучительной боли, испытываемой ею.
Одна или две девушки беспомощно стояли около нее, а служительница упрашивала ее выпить воды; Пэтси пить не могла.
— Пэтси, дорогая. — Лин бросила сумочку на стол и опустилась на колени перед подругой, тихонько обхватив ее руками и испугавшись ее белого,
— Ох, Лин, мне так плохо, — с трудом выговорила Пэтси. — Я... ох, как бы мне скорее домой? Как ты думаешь?
— Конечно, подожди. — Лин видела, что она даже не может отвечать на вопросы. Она вскочила на ноги, быстро сказав служительнице: — Скорее, позовите сюда... Нет! Вы же его не знаете. Я сама побегу за ним. Только пусть она не двигается, последите за этим.
Она выбежала в танцевальный зал, ее глаза взволнованно искали в толпе высокую фигуру Тома, но его нигде не было видно, и вдруг она подумала, что, не дождавшись возвращения девушек, он и Майкл могли отправиться в бар что-нибудь выпить.
Бар. Но где же он? Она резко повернулась, вспомнив, что, кажется, знает, где это, и в этот момент с размаху налетела на какого-то мужчину — Уорнер Бельмонт!
Он положил обе ладони на ее обнаженные плечи, удерживая ее, и заглянул ей в лицо.
— Извините, виноват... — начал он, но тут же резко спросил: — Что случилось?
Лин, задыхаясь, проговорила:
— Пэтси, то есть мисс Хорган... Ей вдруг стало очень плохо. Я ищу доктора Дринана, а его нет... Может быть, вы пойдете к ней?
— Где она? В дамской комнате?
Он быстро пошел перед ней, властно приказал всем женщинам выйти, сказав, что он врач. Лин стояла рядом с Пэтси, когда он осматривал ее и задавал вопросы.
Он посмотрел на Лин, и взгляд его был суровым и сердитым.
— Вы не имели права позволить ей ехать на танцы в таком состоянии, — сказал он. — Где ваша наблюдательность, сестра?
Лин покраснела и возразила:
— Она была совершенно здорова. Ни на какие боли не жаловалась. Только...
— Что «только»?
— Она казалась притихшей, и больше ничего. Я подумала, что это из-за возбуждения перед танцами. Она так любит танцевать.
— Хм... Вот она и возбудила свой уже воспаленный аппендикс в сильнейший процесс. Ее нужно немедленно везти в больницу и готовить к операции.
— Сегодня ночью?!
— Да. Соберите ее и свои вещи. Я позвоню дежурным, чтобы готовили операционную. Вы как сюда приехали?
— С доктором Дринаном, в его машине.
— Машина маленькая? — Он сам ответил на свой вопрос: — Да, конечно, я же ее видел. В моей будет больше места, и это будет быстрее, чем вызывать и ждать «скорую помощь». Найдите Дринана или еще кого-нибудь, пусть помогут вам отвести ее к машине. Может быть, даже придется ее нести. Через пять минут встречаю вас у машины внизу.
Его торопливость, лишенная всякой паники, успокаивала и внушала чувство полного доверия. Но довести скорчившуюся от боли Пэтси даже на такое короткое расстояние — до машины — было мучительной процедурой, и Лин была рада, когда наконец,
В Бродфилде он подъехал прямо к корпусу «Скорой помощи», где всегда, в любое время суток, наготове были носилки. Опытные руки быстро и осторожно переложили Пэтси на них и повезли к лифту. Мистер Бельмонт и Лин остались стоять в первом приемном кабинете, глядя вслед Пэтси.
Лин глубоко и прерывисто вздохнула, отчасти от облегчения, а отчасти и от страха. Что будет с Пэтси? Ей легко было работать в операционной, где ее собственные четкие действия тоже помогали успеху операции, где она чувствовала себя спокойной и уверенной в успехе почти всегда. Но когда на столе лежит кто-то близкий, любимый, заботу о ком вдруг внезапно взяли из твоих рук, оставив тебя одинокой и беспомощной и все же уверенной, что в чем-то ты могла бы помочь...
Она импульсивно сказала:
— Мистер Бельмонт, вы считаете, что сестру Хорган следует оперировать сразу же? Если бы я... попросила разрешения у старшей ночной сестры, как вы думаете, позволила бы она мне помочь вам при операции? Мне, чтобы переодеться в форму, нужно пять минут. Позвольте!
Он отрицательно покачал головой:
— Не я буду распоряжаться.
— Как — не вы? — У Лин упало сердце. — Вы... вы не будете оперировать?
— Конечно нет. Это будет делать дежурный ночной хирург. — В его голосе слышался упрек, и Лин стало стыдно, что она забыла о правиле, по которому хирург не мог отправляться оперировать сразу после вечерних танцев, обеда, выпивки, даже если он пил совсем немного.
— Извините, — пробормотала она. — Но как вы думаете, может быть, мне позволят помогать? — Уж если он предоставляет Пэтси заботам другого хирурга, то тем более важно, чтобы хоть она осталась рядом с ней! Но он снова покачал головой:
— К сожалению, нет. Даже и думать не могу, чтобы вы позволили себе обратиться к старшей ночной сестре или ночному хирургу с необычной просьбой. Я даже удивлен, что вы просите о такой вещи. Вы дневная сестра, и ваша обязанность ухаживать завтра за своими больными. Не сегодня ночью, как бы больной ни был лично близок вам. Это правило, и я должен попросить вас, чтобы вы ему подчинились.
Ресницы Лин опустились.
— Я подчиняюсь, сэр, — тихо сказала она. Но когда она повернулась, чтобы идти, вся ее фигура казалась поникшей.
Наступила короткая пауза, а потом Уорнер Бельмонт спросил:
— Это второй раз, правда? Вы не соглашаетесь с моим представлением о ваших обязанностях — считаете, что они намного менее сентиментальны, чем ваши?
Лин посмотрела на него; взволнованное отрицание его обвинения в сентиментальности уже было у нее на губах. Какой он холодный, как безразличен к чужим чувствам, если не постеснялся определить этим словом ее боль за Пэтси! Но она не произнесла ничего, потому что, несмотря на язвительный тон, глаза его были удивительно добрыми, когда встретили взгляд Лин.