Очень долгое путешествие, или Инь и Ян
Шрифт:
— Да уж, элементарно, Ватсон, — Эскель приподнял бровь, я рассмеялась. — Забудь, это из одной истории из нашего мира, потом расскажу. А что было ночью?
— Мы пришли на место. Марека я накачал эликсирами, чтобы наваждение его не брало. Ну и Аксий мне надо было применять всю ночь напролёт, из засады. Мы наполнили чашу, ту, в виде черепа, кровью парня.
— И Мара тебя не заметила? А он дал кровь без возражений?
— Я был очень убедителен, так что почти без возражений. Мареку нужно было всю ночь играть для неё на свирели, — Эскель отставил тарелки и неторопливо продолжил. — Едва стемнело, появилась
— А потом? — меня разрывало от любопытства.
— А потом, к счастью, наступил рассвет. Поцелуй прервался, и Мара исчезла. Если бы не рассвет и если бы целовались они дольше, парня было бы не спасти. Мара просто отправилась бы искать других жертв, и ничего бы не получилось. Её надо было продержать у чаши с кровью до первого света. Так что, она исчезла, и пошёл снег. А я понял, что всё удалось. Спустился к нашему герою-любовнику и потащил вниз.
— А чаша?
— Чаша была пустая, когда я его забирал. Мара приняла дар. Так-то! — Эскель улыбнулся. — Пойдём до бронника, а потом к оружейнику. И пора уезжать, пока дороги не завалило окончательно.
У бронника, помимо вещей из списка, мы купили мне новую куртку из укреплённой кожи с уже нашитыми накладками из метеоритной стали на плечах и рукавах. Куртка была красивой, но значительно тяжелее моей старой. Ещё я вцепилась в меховые унты (во всяком случае, выглядели они так, как наши унты). Мне не улыбалось ходить по снегу в кожаных сапогах на каблуке. Эскель посмеивался над моей шляпой, на которой быстро нарастал сугроб.
— Вы с Ламбертом будете два сапога пара в шляпах.
— Мы с Ламбертом два сапога пара, да оба левые, — вспомнила я продолжение пословицы. — Но зато в шляпах!
Мы отдали мечи на правку оружейнику, пополнили запас арбалетных болтов. Пока ждали мечи, я ещё докупила у давешней торговки вязаные варежки, носки, шарф и легчайшую жилетку из лисьей шкуры, которую можно было надевать прямо поверх брони.
Староста ждал нас в корчме и сиял как новый пятак.
— Милсдарь дорогой ведьмак, вот и вы. Низко кланяюсь за избавление от напасти. Был сейчас у батьки Марека, парень спит, на лицо румянец вернулся, а ведь был белый как снег.
— Только вот снега-то теперь и навалит.
— Дак это же хорошо! Гости из окрестностей в Износках задержатся, больше товаров купят, больше денег за постой и еду заплатят. Нам-то ехать никуда не надобно, к зиме мы готовы.
Староста помедлил.
— Мы люди небогатые, но отец Марека благодарность передать велел. Единственный сын, как никак… Если изволите, милсдарь ведьмак, в счёт оплаты возьмите товары и живность, что мы для вас собрали. И вот медвежью шкуру для вашей девушки в придачу, домой-то вам добираться далече.
Пока я соображала, прикидывая, сколько мы в итоге заработали, Эскель кивнул.
— Да будет так.
Мы погрузили в розвальни клетку с поросятами, небольшой запас прессованного корма в дорогу. Привязали Колокольчика-2 позади саней, плотно набили мешки с припасами,
— Может быть, нам стоило купить ещё одну лошадь? — спросила я Эскеля. — Я могла бы практиковаться в верховой езде.
— Тут мы вряд ли найдём хорошую лошадь. А потом нам придётся содержать её всю зиму. Лучше купим тебе лошадь весной. Практиковаться можешь на Васильке.
Конь обрадовался свободе, немного поартачился, но полный сил потянул сани прочь из деревни. Снег хрустел под полозьями, поросята недовольно хрюкали, коза звенела колокольчиком. «Яна Джонс и ковчег с приветом», как мысленно я окрестила наш табор, удалялись всё дальше в горы.
КАЭР МОРХЕН. Глава 9. Остаёмся зимовать
Путь домой занял четыре дня. Сани увязали в снегу, и приходилось раскапывать дорогу, благо запасливый Эскель, оказывается, прихватил в деревне пару деревянных лопат.
Коза недовольно мемекала и на стоянках рыла снег, чтобы добраться до зелёной травы. А снегопад всё не прекращался. Воды Гвинлеха казались чёрными на фоне белоснежных берегов.
По пути у меня опять была практика, в том числе по стрельбе из арбалета. На этот раз нас донимали гарпии. Мы не брали с них никакой пользы, сани и так были перегружены.
Ночевали у костра. Я укладывала на снег толстую подстилку из лапника и с головой заворачивалась в медвежью шкуру. В первую ночь Эскель остался медитировать. На второй же ночёвке ему, видать, надоело мёрзнуть, и, пока я спала, он просочился под шкуру со стороны моей спины. Проснулась я глубокой ночью, почувствовав на боку тяжёлую руку. Приоткрыла глаза и сквозь длинный медвежий мех увидела, что костёр погас. Однако спине было тепло, а в груди стало жарко. «Глупая девчонка, это совершенно ничего не значит! Лишь походная необходимость и средневековая непосредственность, — урезонивала я себя. — Будь на моём месте Ламберт, они спали бы так же».
Днём, пока мы неспешно шагали по пухлому снегу, ведя под уздцы Василька, с натугой переступающего тонкими стройными ногами, я пересказывала Эскелю приключения Шерлока Холмса. Начала с моей любимой «Пёстрой ленты».
— А у Шерлока точно глаза были обычные? Сдаётся мне, он был ведьмаком, — сделал вывод Эскель.
Незадолго до заката на четвертый день похода показались на горе очертания Каэр Морхена.
***
Когда мы распаковались, Весемир рассказал последние новости. Снега навалило так много, что часть замковой крыши обрушилась. Обвалом повредило стену у арсенала, и оружие оказалось погребено под камнями.
— Ох, арсенал обязательно нужно расчистить! — воскликнула я.
— Ты что-то знаешь? — с подозрением спросил Ламберт.
Я кляла себя за болтливость, а Весемир веско произнёс:
— Ламберт, мы уже обсуждали это, и я повторю вновь — мы не станем расспрашивать Яну о будущем. Если оно мрачно, мы поддадимся мрачности и не сделаем того, что могли бы. Если оно безмятежно, мы не будем достаточно осторожны. Яна, эти слова касаются и тебя — остерегайся раскрывать будущее, — старый ведьмак помолчал. — Впрочем, аккуратно сформулированные советы мы с радостью примем, и про арсенал я тебя услышал.