Очень мужская работа
Шрифт:
Наваждение…
Комбат отвернулся от Влада, вытянул шею, чтобы подальше из шлема лицо высунулось, и врезал себе кулаком в лоб. Хватит уже, уже хватит!
— Я пошёл, — сказал Влад.
— Без оголтелости давай, — сказал Комбат ему в спину. Чисто чтобы слово за собой оставить. Крайнее.
Полтора километра нейтралки они пересекли за пятнадцать — двадцать минут, двигаясь по направлению прямо на Чернобыль. Обычно Комбат на проходке нейтралки присматривался к ведомому, как он идёт, насколько управляется. Несколько команд, пару раз положить ведомого, где погрязней… С Владом ничего такого делать не понадобилось. Не первый год когда
Влад был лучшим ведомым из всех у Комбата бывших. Из сотен. Да, из сотен. Больше двухсот ведь их было. Ничего себе! Комбат сообразил впервые в жизни, что из сотен. А потом он подумал, не подведением ли итогов он занялся, подсчитывая своих ведомых, но тут Влад пересёк терминатор и без команды остановился, и Комбат выругался, потому что остановить ведомого должен был он, ведущий, и не в Зоне, а десятком шагов ранее.
— Я вышел, — сказал Влад, не оборачиваясь.
— Прямо и направо, по бровке, — сказал Комбат и откашлялся. — Как понял?
— Понял правильно, — сказал Влад.
Несколько минут они двигались параллельно, Влад — по Зоне, Комбат — ещё по нейтралке. Чёрт знает, чего он ожидал. Но потом показалась страшенная чугунная скамейка, знаменующая собой вход на территорию свалки уборочной техники, Комбат скомандовал: «Стоп!», сделал несколько шагов и вышел сам. «Вышли сала!»
Было четыре часа утра.
Глава 9
КОМБАТ: ТАКОЙ ЖЕ, КАК И ВЫ
— Замолчали вы что-то, инспектор.
— У меня есть одно замечание, но я жду, пока уважаемый Комбат напьётся. Есть подозрение… прошу прощения за игривость тона, господа.
— Поставь стакан осторожней, Тополь… Полноте, инспектор, не надо извиняться, что мы, бабы, что ли… Тем более — вокодер у вас там. Какая там «игривость тона» — булькаете на одной ноте, хуже чайника. Действительно, интересно же посмотреть, как мы отправляем естественные потребности.
— Наоборот. Вправляем.
— Не умничай, братец. Так что у вас там за замечание, инспектор?
— Вы рассказываете почти исключительно про себя, Владимир Сергеевич. Как истый интеллигент. Помните такое слово? Эти люди, помимо остального, отличались в быту и творчестве способностью в любой дискуссии переводить разговор на себя. Поведать о своих чувствах. Этакий исповедальный баттхёрт.
— Га-га-га-га-га!
— Уели! Чёрт, неужели так и было?
— В натуре, старина! Главное, сколько лет я никак понять не мог, почему меня всегда так ломало с тобой общаться!
— А теперь, стало быть, ты прозрел, да?
— Ну нет же худа без добра.
— Ну и отрежь свою голову, а я разобью её о стену.
— Я прошу прощения, Владимир Сергеевич. Но мне действительно давно хотелось вас оборвать.
— Ну так и обрывали бы.
— Не злитесь.
— А-а-а-а-а!.. Да что я вам, баба, действительно, меня утешать?! Зарапортовался — заткните, и дальше пойдем!
— О'кей. Так вот. С вашими личными впечатлениями более-менее ясно, тем более что вы о каждом из них рассказали несколько раз. Задаю вопрос: о чём конкретно спрашивал Влад?
— Хм… Он спрашивал… Обычные, нормальные вопросы. Например, он спрашивал, что происходит с техникой, на которой сталкеры выезжают к Матушке. Не спрашивал, собственно… Он выразился примерно… вроде того… мол, непонятно ему, почему нейтралка не представляет собой сплошную автостоянку. Это я уже «Сузуки» выкатил из старого бункера и заряжал аккумулятор от «кролика». Он и разразился. Я объяснил ему.
— Так, понятно, что ещё?
— Потом… да, уже на окраине Лелёва по курсу выпал «битум», и я остановился переждать, пока рассосётся. Ждать пришлось часа полтора, «битум» был очень свежий, и мы разговорились. О погоде, о треке. Он спросил меня, читал ли я статью «Зона: крыша мира или Марианская впадина?» Я не читал. Тогда не читал, в смысле. Дома нашёл, прочитал… Экстремальный туризм, так сказать, против международной науки. Хотя посыл и верен, сама статья — чушь. В Марианскую впадину, если мне память не изменяет, как раз частное лицо спустилось, на частные денежки… Да и Эверест не государство осваивало. То есть я китайцев не беру, конечно… Вы что хотите узнать-то?
— Я хочу узнать всё. Об оружии вы больше не говорили?
— Да нет.
— Правильно ли я понял, что нежелание нести оружие он никак не объяснял?
— Правильно поняли. Немотивированный отказ.
— Просто вы были довольно невнятны, описывая спор по поводу оружия.
— Я понял. Немотивированный отказ, раздражённое согласие после моего ультиматума.
— Как с надоевшим ребёнком, верно?
— Епэбэвээр, да! Как с надоевшим ребёнком, точно так. Инспектор, я делюсь информацией, а не исповедуюсь.
— Вообще-то, Комбат, это и есть информация.
— Тебя, нежить, не спросили.
— А ты прапорщик-надомник.
— О'кей, сталкеры. Владимир Сергеевич, продолжайте. Как вы шли, что делали, чтобы дойти… Отчётным манером, если возможно. Всё-таки не исповедь, вы ведь правы. Время занимает.
— Вы знаете, вообще-то, Комбат ничего не делает зря.
— Твою мать, у тебя что, стокгольмский синдром, что ли, епэбэвээр?!
— Что такое «епэбэвээр», объясните мне наконец, сталкеры!
— А вот, торчит сам автор, он вам пусть и объясняет. Он, похоже, на вашей стороне, господин скурмач.
— Не скажу, хоть отрезайте меня.
— Н-да. Свалились в трёп и флуд. А я за вами. Устали мы все, что ли?
— У вас тоже стокгольмский синдром. Не будете интеллигентом дразниться.
— Вы так говорите, как будто быть интеллигентом плохо, Пушкарёв.
— Сами же обвинили меня в самовыпячивании.
— Наличие баг не означает отсутствие фич.
— Ага. Бага в фиче, фича в баге, не забыть бы про овраги. Вы что кончали, инспектор?