Очень опасная игра
Шрифт:
Но ста двадцати галлонов я не насчитал: в моем распоряжении оказалось лишь восемьдесят пять. Тридцать пять кто-то умыкнул.
Сначала я подумал о Хоумере, но тот никак не мог истратить тридцать пять галлонов, даже если катастрофически нуждался в топливе для освещения и обогрева. Затем я обнаружил на берегу кучу пустых канистр. Единственным для этих мест средством переправить куда-то тридцать пять галлонов высокооктанового бензина, причем без канистр, была «Цессна» Оскара, вернее, была до вчерашнего дня.
И рассказать Оскару о моем тайнике мог только Микко.
Я
Затем направил самолет обратно к берегу, с запасом в баках горючего на четыреста морских миль, и все же с неприятным, зудящим чувством, что кто-то украл мой бензин.
Миссис Бикман пребывала на берегу в одиночестве.
— Никаких признаков его присутствия, — доложила она.
— Пошли к хижине.
— Будь он там, пришел бы сюда.
— Правильно. Но на худой конец, мы можем у него разжиться какой-нибудь едой. Я и не завтракал и не обедал сегодня.
Она стояла на песке, слегка расставив ноги, руки уперев в бока.
— Ты уверен, что привез меня куда следует?
— Какого черта иначе мне нужно было тащить вас сюда?
— Начинаю догадываться, и причем с отвращением.
До меня стал доходить смысл ее слов.
— Вы, видимо, предполагаете, что, утолив голод, я планирую небольшое изнасилование. Должен сознаться — это единственный вид преступлений, в котором за последние несколько дней меня не заподозрили, так что с успехом можно наверстать упущенное.
По тропинке я зашагал к хижине. Когда я оглянулся, она продолжала стоять все там же.
— Если все это из-за того, что вы не умеете стряпать, то не волнуйтесь — я умею.
— Это звучит весьма обнадеживающе. А то я на сегодня уже досыта навоевалась.
В ее голосе звучала горечь. Я поморщился и зашагал дальше. На полпути я вдруг вспомнил, что это в общем-то медвежий край, а я забыл в «Бивере» дробовик. Правда, у меня был пистолет Кенига… и его виски.
Если тринадцать пуль из «Браунинга-HP» не остановят медведя, я всегда смогу предложить ему выпить.
Хижина была пуста, а точнее — Хоумера в ней не было.
Но его чемоданы по-прежнему были сложены под окном, и на трех крючках вдоль стены висели три ружья.
— Узнаете багаж? — спросил я и пошел взглянуть на ружья. Одно было для охоты на оленей, калибр 7. Два других представляли собой прославленные дробовики «Парди»: изделия ручной работы со строгими, благородными линиями, без какой-либо вычурной гравировки. Четвертый крючок был пуст.
Миссис Бикман спокойно констатировала:
— Это его вещи, я сожалею о своих подозрениях.
— Хоумер взял с собой ружье для охоты на медведей, помнится, он действительно говорил, что намерен отправиться на охоту.
Спальный мешок был скатан и лежал под ружьями, но брезентовый чехол с него исчез.
— Как долго он может отсутствовать?
— Он сказал: дня два-три. Это было два дня назад. Если он ушел вчера, то его возвращения нужно ждать через пару дней.
Она обследовала картонные коробки с продуктами, которые я ему доставил.
— Куда он направился?
— Невозможно даже предположить! Он мог отойти всего лишь на десяток миль отсюда, но затратить половину запланированного на трехдневное путешествие времени: здесь исключительно дикие, непроходимые леса.
Она выпрямилась, держа в руках три банки консервов.
— Хорошо, что здесь хоть достаточно продуктов, так что я могу ждать.
Я отреагировал очень резко:
— Черта с два вы можете. Вы — здесь, среди диких лесов! Между прочим, до ближайшей дороги вам за день не дойти, учитывая вашу обувь и все прочее. К тому же это медвежьи места. Нет, нет и нет, если он не вернется к вечеру, то по дороге за границу я высажу вас около Инари. Потом в Хельсинки вы сможете найти какого-нибудь пилота, который за соответствующую плату доставит вас сюда через пару дней. Сожалею, но сам я остаться не могу.
— Ты думаешь, так я буду в большей безопасности?
Она взглянула на меня, сопроводив слова едва уловимой кривой усмешкой.
— Ну, по крайней мере по части медведей.
Она кивнула и взглянула на банки, которые продолжала держать в руках:
— Сельдь, тушеное мясо и горох для вашей светлости.
Я махнул рукой:
— Пусть будет так.
Она нашла консервный нож и принялась за дело, добавив:
— И я остаюсь.
— Черт бы тебя побрал!
— Ты насильно затащишь меня в самолет и доставишь в Ивало? — спокойно спросила она. — Только пальцем притронься ко мне, и я через суд заставлю тебя платить миллион долларов.
Я проворчал:
— Повторяю еще раз: не нужно было вам давать право голоса, — и отправился искать банку, которая заменила бы мне стакан. С помощью виски я надеялся как-то привести мысли и чувства в относительный порядок.
Мы принялись за еду, и я поставил на печку старый, закопченный кофейник с водой.
Я никогда не понимал, как финнам удается варить лучший кофе в мире даже из того сорта, какой был сейчас в моем распоряжении. До их умения мне было далеко, но все же удалось сотворить нечто вполне пригодное для питья. Общеизвестно, что англичане готовить кофе не умеют.
Потом мы расстелили спальный мешок на дверном пороге, сели на него и стали пить сваренный мною кофе.
Ветер утих, среди суровых елей, окружавших хижину, воцарились тишина и покой, подобные затаенному дыханию, рождающие чувство одиночества.
— Ты любишь эти края? — спросила она.
— Это очень своеобразная любовь. Сродни спокойному и прочному браку без взаимных претензий и громких восторгов.
— Мне кажется, эти леса таят в себе таинственную колдовскую силу.
Она задумчиво смотрела куда-то в глубь чащи, и я знал, что в ее дебрях она видит невысокую, плотную фигуру своего брата, который всегда в полной гармонии с самим собой; видит, как он шагает с ружьем на изготовку, ведя какую-то собственную игру, пытается преодолеть дремучее, враждебное противодействие леса.