Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
Шрифт:
Сотрудничество, однако, было недолгим. Ковальчику шел 70-й год. Здоровье его было подорвано, хотя он и строил далеко идущие планы, рекомендовал новых сотрудников в свое сыскное бюро.
В коротком очерке невозможно изложить все, что Ковальчик и его бюро сделали для советской разведки за долгие годы сотрудничества. Но можно на одном примере показать характер выполняемых им работ.
В поле зрения сотрудников советской разведки в Берлине попала молодая немка по имени Доротея. На одной из вечеринок девушка вела разговоры, из которых было видно, что она имеет отношение к кругу русских людей, занимающихся политикой. В начале 1932 года берлинская резидентура поручила пану Ковальчику «установить»
«Установка» Доротеи привела к неожиданным результатам: был вскрыт центр русских эмигрантов, находившихся на службе у гестапо. Через некоторое время Ковальчик представил следующее сообщение: «Доротея фон Госслер, 22-х лет, дочь бывшего камергера двора, владелица имения близ Циттау. Является секретарем негласного политического бюро, расположенного в Берлине по адресу Седан-штрассе, 26. Владелец политического бюро — некто Курт Янке. Его бюро является местом для подпольной работы, закулисных интриги разведки. Дело ведет конспиративно. Среди сотрудников этого политического бюро много русских. Бюро Янке посещается разного рода людьми, ожидающими приема в ресторане, который находится напротив бюро и носит комическое название «Наискось», данное ему, видимо, русскими людьми. В течение последних месяцев Янке неоднократно ездил в Варшаву и Львов. Янке состоит в постоянной связи с гестапо. Он ежедневно ездит туда на своем автомобиле в 12-м часу дня и проводит там 2–3 часа и больше. Из гестапо люди едут в бюро Янке. В политическое бюро Янке почти ежедневно приходит журналист Феннер, который связан с министерством рейхсвера и совместно с Сергеем Венгеровым пытается установить связь с Украиной, в частности с городом Харьковом. Материальное положение Феннера хорошее. Феннер также часто бывает в здании гестапо».
В ответ на это сообщение из Центра пришел запрос: «Просим через Ковальчика «разработать» Янке, выяснив его связи в СССР и через кого он проводит там работу». Позже Ковальчик сообщил, что «Янке поддерживает связь с крупным нацистом Розенбергом. Ездит на встречу с ним в отель «Адлон». Работу Янке ведет в пользу сближения Германии с Польшей и Западной Украиной во вред СССР», этому был добавлен список русских людей, бежавших после революции из России и сотрудничавших с антисоветскими организациями в Германии и с гестапо.
Позднее по просьбе Центра к «разработке» Янке кроме Ковальчика был подключен «Брайтенбах». Ему было поручено изучить деятельность Янке и его политического бюро со стороны гестапо. «Брайтенбах» в 1933 году сумел получить копию доклада криминал-комиссара Геллера, в котором, в частности, говорилось: «МИД поставил в известность отдел 1 о возобновившейся с середины прошлого года деятельности определенных лиц по изготовлению фальшивок. Уведомил об этом Курт Янке, который работает для МИД в области разведки.
Связи Янке:
— Павловский-Сумароков;
— бывший русский ротмистр фон Петров, именующий себя Ио-насом, с ним связан редактор некий Татаринов-Тарр;
— бывший русский капитан Непорочный, который ранее работал для германского «Восточного бюро Зиверта» (прикрытие подразделения немецкой разведки, работавшей против СССР. — Лет.)».
А вскоре после прихода к власти в Германии нацистов берлинская резидентура получила от «Брайтенбаха» и Ковальчика информацию о том, что «в моторизованные части гестапо влита целая группа бывших эмигрантов». Руководство гестапо рассчитывало, что «эти белые русские покажут свою преданность в борьбе с особым рвением».
От Ковальчика поступали и другие сообщения. Все они, так же как и письма в полпредство в Берлине и в Стокгольме, были размашисто подписаны псевдонимом: «Фон дер Гольц».
Случай использования частного детективного бюро в работе берлинской резидентуры, по сути, является уникальным. В дальнейшем, несмотря на значительные результаты, достигнутые в работе с Ко-вальчиком, внешняя разведка к подобным методам не обращалась, как к недостаточно надежным и конспиративным. То, что рассказано в очерке, относится к начальному периоду ее истории, когда советская разведка проходила первые испытания.
34. «Брайтенбах»
В конце июня 1940 года в затемненном Берлине, ожидавшем налета английской авиации, неизвестный посетитель бросил в почтовый ящик полпредства СССР письмо, адресованное военному атташе или его заместителю. Автор письма предлагал восстановить прерванный с ним в 1939 году контакт. «Если это не будет сделано, — писал он, — то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». В письме указывались пароль для вызова по телефону, место и время встречи.
Из Разведывательного управления Красной Армии, куда поступило письмо, его направили руководству внешней разведки с припиской: «Возможно, здесь речь идет о человеке, который Вас интересует». Заместитель начальника разведки П.А. Судоплатов наложил на него резолюцию, адресованную сотрудникам немецкого отдела разведки: «Журавлеву, Короткову. Известен ли вам он? Не о нем ли говорил т. Зарубин?»
Журавлев, посмотрев материалы дела, понял, что речь идет об очень ценном агенте, давно связанном с берлинской резидентурой. Он составил по имевшимся материалам справку, в которой говорилось: «За время сотрудничества с нами с 1929 г. без перерыва до весны 1939 г. «Брайтенбах» передал нам чрезвычайно обильное количество подлинных документов и личных сообщений, освещавших структуру, кадры и деятельность политической полиции (впоследствии гестапо), а также военной разведки Германии. «Брайтенбах» предупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении нелегальных и «легальных» работников резидентуры в Берлине… Сообщал сведения о лицах, «разрабатываемых» гестапо, наводил также справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересовали…» В справке отмечалось, что, судя по материалам дела, в разведке никогда не возникало каких-либо сомнений в честности агента.
IV управление — тайная государственная полиция, или гестапо, — занимало ключевое место в созданном Гитлером имперском ведомстве безопасности РСХА (аббревиатура немецкого названия данного учреждения). На гестапо возлагалась задача изучать противника и бороться с ним. РСХА возглавлял рейхсфюрер СС Гиммлер, а его правой рукой был Гейдрих, который курировал работу IV управления. Его служебный кабинет находился в помещении, отделенном небольшой лужайкой от основного здания гестапо на Альбрехтштрассе, где работал Вилли Леман, известный в Центре как «Брайтенбах». Большая часть документов IV управления, включая ежедневные сводки, печатавшиеся только в двух экземплярах (один — для Гейдриха, другой — для ознакомления руководящих работников управления), проходила через руки нашего агента.
Ближайший помощник Гейдриха Вальтер Шелленберг (впоследствии, в 1941–1945 годах, — шеф германской разведки) в октябре 1939 года создал в РСХА новый отдел IVE, перед которым стояли главным образом контрразведывательные задачи. Начальником одного из подразделений в этот отдел он назначил Лемана, контрразведчика с двадцатипятилетним стажем.
Леману было поручено контрразведывательное обеспечение военной промышленности Германии. В этом качестве он поддерживал контакты со многими руководителями оборонных предприятий, был в курсе всех их дел.