Очерки о традиции и метафизике
Шрифт:
«Но тот человек, который получил (еще до своей смерти, всегда понимаемой как отделение от тела) истинное знание о Брахмане (что предполагает действительное пребывание во всех состояниях бытия благодаря метафизической реализации, без которой возможно только несовершенное и чисто символическое знание), уже не проходит (последовательно) через те же самые стадии в обратном порядке (возвращаясь в индивидуальное состояние из области телесной манифестации в область манифестации тонкой со всеми его модальностями, а затем в область непроявленных состояний, где условия индивидуального существования в конце концов исчезают). Он переходит прямо (в это последнее состояние, и даже за его пределы, если оно рассматривается только как принцип проявления) в область Единого, где находится Брахман, с которым он себя теперь отождествляет, подобно тому как река (олицетворяющая здесь поток существования, проходящий через все состояния и все проявленные миры), приближаясь к своему устью (олицетворяющему конец, или последнюю ступень существования), сливается с волнами океана (самудра, соединяющая все потоки, символизирует собой полноту возможностей Высшего Принципа). Все его способности, а также элементы, из которых составлено его тело, шестнадцать составных частей (шодаша-колах) его человеческого существа (пять танматр, манас и десять чувственных деятельных способностей), полностью переходят в непроявленное состояние (авьякта, где они все постоянно пребывают в качестве неизменных возможностей существования), и этот переход не предполагает никаких изменений в природе самого существа (похожих на те разнообразные изменения, которые неизбежно
Часть 3. ТРАДИЦИОННЫЕ НАУКИ
В третью часть вошли работы, из которых при желании можно составить определенное представление не только об общих принципах традиционных наук, но и о символике, используемой в алхимии и Таро. Этот раздел нельзя не открыть главой из уже переведенной на русский язык книги «Кризис современного мира», поскольку эта глава лучше, чем какая-либо иная работа Генона, может послужить в качестве введения в область сакрального знания. В работе над данным разделом использовались следующие издания:
Guenon R. La crise du monde moderne. Paris, Gallimard. 1946.
Guenon R. Symboles de la science sacree. Paris, Gallimard. 1986.
Guenon R. Formes traditionalles et cycles cosmique. Paris, Gallimard. 1970.
Guenon R. Comtes rendus. Paris, 1973.
Guenon R. Melanges. Paris, 1976.
Наука сакральная и наука для профанов
Ранее мы уже говорили, что в традиционных обществах в основе всего находится интеллектуальная интуиция. Иначе говоря, метафизическая доктрина является самым важным элементом такого общества, а все остальные области человеческой жизни оказываются либо прямыми следствиями из этой доктрины, либо ее применением к тому или другому особому уровню существования. Это справедливо не только в том, что касается различных общественных учреждений, но распространяется также и на науки, то есть на те области знания, которые по своему характеру являются относительными и которые рассматривают в качестве различных способов применения фундаментальных принципов. Таким образом, подлинная иерархия существует в этих обществах везде и во всем; с другой стороны, все относительное совсем не рассматривается как нечто вообще несуществующее, поскольку было бы просто глупо не учитывать эти уровни реальности в той мере, в какой это необходимо. Однако они учитываются только надлежащим способом, то есть в качестве вещей второстепенных и производных, и к тому же всегда в соответствии с тем, какое место в реальности занимает та или иная вещь в зависимости от того, насколько удалена она от области высших фундаментальных принципов.
В том, что касается науки, существуют два различных способа ее рассмотрения, две различные и во многом несовместимые друг с другом концепции, одна из которых принадлежит традиционному обществу, в то время как другая является чисто современной. Мы уже упоминали и о тех традиционных науках, которые когда-то существовали в средние века, и о тех, которые и сегодня существуют на Востоке, хотя европейцам в наши дни об этом чаще всего ничего не известно. Необходимо добавить, что в каждом традиционном обществе существовали свои особые традиционные науки, и это легко можно объяснить тем обстоятельством, что эти науки относятся не к уровню фундаментальных принципов, остающихся всегда неизменными, а к уровню их применения, то есть к уровню частному и в определенной мере относительному. Поскольку этот уровень всегда является так или иначе обусловленным и ограниченным, то следует учитывать всю совокупность обстоятельств, связанных с ментальностью и другими особенностями существования того или иного народа, включая и особенности того циклического периода истории, на котором этот народ в действительности находится. Как мы уже ранее выяснили, иногда для изменения этих обстоятельств необходимо определенное внешнее вмешательство, которое, между прочим, в том, что касается традиции, изменяет только ее внешние формы; сама же метафизическая доктрина может изменяться только со стороны ее особой формы выражения, подобно тому как если бы она переводилась с одного языка на другой. Какой бы особенной ни была эта форма выражения, следует сказать, что существует только одна-единственная метафизическая доктрина, как и одна и единственная истина. Но дело обстоят совершенно иначе в области применения метафизических принципов, поскольку все, что связано с наукой, а также с различными общественными учреждениями, относятся уже к уровню множества, к уровню многообразия состояний существования. Эти различные способы выражения и применения единой истины и представляют собой множество различных традиционных наук, причем иногда некоторые из таких наук могут иметь один и тот же предмет. Хотя в наши дня логики и утверждают, что любая наука полностью определяется предметом своего исследования, но такое утверждение является, в сущности, значительным упрощением, так как сама точка зрения, с которой этот предмет рассматривается, также существенно влияет на содержание данной науки. Поэтому количество возможных наук является бесконечным и науки, исследующие один и тот же предмет с различных точек зрения, используют иногда настолько различные методы, что в действительности их не следует даже сравнивать друг с другом. Это особенно справедливо в том случае, если речь идет о внешне похожих науках, которые принадлежат различным традиционным обществам и уже в силу этой причины не могут быть тождественными друг другу даже тогда, когда они имеют одно и то же название. Но гораздо дальше друг от друга отстоят традиционные науки и те разновидности познания, которые принято называть науками в современном мире. Даже при самом поверхностном взгляде на вещи должно быть очевидно, что один и тот же предмет исследования рассматривается здесь в совершенно различных условиях; при более же основательном анализе между этими науками вообще нельзя найти ни одного общего признака.
Было бы весьма кстати привести несколько примеров для подтверждения наших слов. Начнем с обычной науки — «физики» и сравним то, как ее понимали ранее, с тем, что под эти словом понимают в современном мире. Огромное различие бросается в глаза даже в том случае, если мы ограничимся только западным миром. Слово «физика» в его изначальном этимологическом смысле означает буквально «науку о природе». Эта наука изучает наиболее общие законы «становления», поскольку слова «становление» и «природа» являются синонимами, и именно так греки, как, например, Аристотель, и понимали эту науку. Другие частные науки, исследующие эту же сферу реальности, являются «спецификациями» физики по отношению к той или иной более узкой области существования. Уже здесь можно заметить определенное искажение смысла слова «физика» в современном мире, так как сегодня оно означает лишь одну частную науку среди многих других, которые в свою очередь также являются науками о природе. В этом обстоятельстве следует видеть ярчайший пример дробления, характерного для современной науки в целом: порождаемая аналитическим способом мышления «специализация» дошла уже до такой степени, что люди, испытавшие на себе ее влияние, уже не в состоянии даже представить, что может существовать наука, занимающаяся всей природой в целом. Определенные недостатки этой специализации часто привлекают к себе внимание, поскольку она неизбежно ограничивает любую точку зрения; но даже те люди,
Если сопоставить античную физику с современной, но не с той наукой, которая известна современным европейцам под этим именем, а со всей совокупностью естественных наук (именно эта совокупность и соответствует античной физике), то сразу станет понятно, насколько физика была подвержена дроблению на множество «специальных наук», между которыми иногда очень трудно найти что-либо общее. Но это еще самое первое и поверхностное наблюдение, и не следует думать, что, соединив все эти специальные науки, можно получить нечто подобное античной физике, так как на самом деле в этих двух случаях мы имеем перед собой совершенно различные подходы к исследованию природы. В традиционном обществе все науки берут свое начало в области фундаментальных принципов и являются, в сущности, частными приложениями этих принципов; в современном же обществе именно от этой связи научного знания с областью принципов решительно отказываются, для Аристотеля физика по отношению к метафизике была вторичной наукой и, следовательно, зависела от метафизики, являясь применением к сфере природы принципов, стоявших над природой и лишь отражавшихся в ее законах; это же можно сказать и о космологии средних веков. В современном мире, напротив, стремятся во что бы то ни стало утвердить самостоятельность наук, их независимость от чего бы то ни было, отвергая все, что находится за пределами научного знания, или, по крайней мере, провозглашая то, что там находится, «непознаваемым», для того чтобы вообще перестать с ним считаться. Такое отрицание существовало на практике еще до того, как его попытались выразить в теориях вроде «Позитивизма», или «агностицизма», и можно даже сказать, что это отрицание и являлось исходной точкой современной науки в целом. [79] Только в девятнадцатом столетии европейцы начали не только открыто заявлять о своем невежестве (поскольку называть себя «агностиком» равноценно тому, чтобы назвать себя «невеждой»), но и отказывать другим даже в возможности обладания тем знанием, которое теперь для них оказалось недоступным; само это обстоятельство было еще одним свидетельством продолжающейся интеллектуальной деградации Запада.
79
Экспериментальная наука начинается с утверждения, что любое достоверное знание может быть получено только из опыта. Агностицизм И. Канта, как и Д. Юма, появляется как логическое следствие экспликации данного утверждения.
Характерное для современного мира стремление полностью разорвать все связи науки с областью принципов, для того чтобы обеспечить ее мнимую независимость, лишает эту науку какой-либо ценности и делает ее даже неинтересной с точки зрения самого познания. В конце концов это стремление может завести науку в такой тупик, из которого уже не будет возможности выбраться. Следует заметить, что нечто подобное произошло и в области общественной жизни, где наши современники попытались отделить все временное, светское, от духовного. Мы не хотим сказать, что здесь вообще не существует различий; они имеются уже потому, что светское и духовное относятся к разным сферам жизни, подобно тому как различаются между собой метафизика и традиционные науки, но обычная ошибка аналитического подхода заключается в том, что стирается существенная граница между простым различием и абсолютным разделением (между дифференциацией и сепарацией). Только благодаря такому абсолютному разделению (сепарации) временная, светская, власть потеряла свою подлинную легитимность; то же самое, только применительно к области интеллекта, можно сказать и о науках.
Кроме того, всякое развитие в сфере таким образом «отделенной» науки вовсе не ведет к углублению познания, как иногда полагают. Напротив, познание остается чисто поверхностным и сводится лишь к упомянутому выше знанию деталей и фактов или к обстоятельному, но совершенно бесплодному анализу этих деталей и фактов, которым можно заниматься до бесконечности, ничуть не приближаясь к истине. Следует также добавить, что европейцы занимаются своей наукой вовсе не ради самой науки: их главной целью является не чистое знание, пусть даже и невысокого уровня, а всего лишь возможность его практического использования, в чем можно легко убедиться, обратив внимание на тот факт, что наши современники соединяют науку прежде всего с промышленностью, в силу чего большинство видит представителя науки в обыкновенном инженере.
В современном мире наука потеряла не только какую-либо глубину познаний, но и всякую стабильность. В традиционном обществе наука, будучи связанной с областью принципов, оставалась такой же неизменной, как и они, если это позволял предмет исследования; теперь же, утратив эту связь и занимаясь только постоянно изменяющимся миром, она не может уже найти нигде твердого основания для своих выводов. Если прежде она основывалась на абсолютной достоверности, то сегодня она имеет дело лишь с вероятными и приблизительными, чисто гипотетическими, предположениями, которые, между прочим, часто оказываются обыкновенным вымыслом. Более того, если современная наука, используя собственные методы познания, и приходит к согласию в том или ином своем положении с доктринами древних традиционных учений, то совсем не стоит видеть в этом совпадении какое-либо подтверждение средствами современной науки данных традиционных учений, которые к тому же в таких подтверждениях нисколько не нуждаются. Поэтому совершенно напрасными являются все попытки примирить между собой эти различные точки зрения или даже установить между ними хоть какое-то соответствие, поскольку все гипотетические положения современной науки вполне могут быть опровергнуты в самое ближайшее время. Кстати, в отношении религии то же самое можно сказать по поводу «апологетики», которая стремится согласовать между собой результаты современной науки и религиозные догматы, что оказывается совершенно пустым занятием, которое, кроме всего прочего, всякий раз приходится начинать сначала и которое самым опасным образом ставит религию в зависимое положение от всех этих изменчивых и случайно появившихся концепций. В границах современной науки всякое положение остается чисто гипотетическим, в то время как положения традиционных наук, являющиеся безусловными следствиями метафизических истин, постигаемых при помощи интеллектуальной интуиции, обладают совершенно иным, абсолютно достоверным характером. Здесь несложно привести пример такого различия: укажем лишь на поразительную разницу между концепцией эфира в традиционной индуистской космологии и той же самой концепцией в современной физике.
Стремление современной науки к экспериментам порождает иллюзию, что любую теорию можно доказать при помощи фактов, тогда как на самом деле одни и те же факты можно по разному объяснить с помощью самых различных теорий, и даже такие упрямые сторонники экспериментальных методов как Клод Бернар [80] и другие, признаются, что факты могут быть объяснены только на основе заранее имеющихся представлений, а если таковых нет, то перед нами всего лишь «грубые факты», лишенные какого-либо значения и не обладающие научной ценностью.
80
Бернар Клод (1813–1878) — французский ученый, впервые сформулировал концепцию гомеостаза. Был в 1860 году избран членом Российской Академии наук «по биологическому разряду».