Очерки по истории русской агиографии XIV-XVI вв.

В книге излагаются результаты разысканий автора по истории русской агиографии ХIV—XVI вв., касающиеся малоизученных или спорных проблем этого важного направления исследования культуры Русского Средневековья. Разделы располагаются в хронологическом порядке.

Ранняя московская агиография рассматривается в Главе I. Акцент сделан на вопросах атрибуции и датировки различных редакций Жития митрополита Петра и Жития митрополита Алексия.

Две главы (вторая и восьмая) посвящены сюжетам, связанным со Сказаниями о чудесах от чудотворных икон. Повесть о Темир–Аксаке является частью популярного цикла рассказов о чудесах от Владимирской иконы Божией Матери и повествует о походе завоевателя Тимура на Русь в 1395 г. Несмотря на то, что Повесть давно является предметом изучения, в научной литературе высказаны различные, порой взаимоисключающие точки зрения на происхождение редакций и их датировку. В настоящей работе с помощью стилистического анализа выявлен первоначальный вариант Повести и определен его автор, каковым оказался известный писатель–агиограф и историк Епифаний Премудрый. Памятник публикуется нами по древнейшему

выявленному списку из собрания Н. П. Лихачева. Определяется происхождение также последующих редакций XV в., важнейшие из которых я атрибутирую Пахомию Логофету. В Приложении издается текст Пахомиевской редакции по Софийскому списку № 1389.

В исследовании идеологии Московского православного царства до сих пор недооценивалась роль агиографических сочинений. Между тем в становлении теории о мировом значении Русского государства и о Москве как центре православного мира решающее слово принадлежит агиографическому жанру. Раскрытию данного положения посвящена Глава III.

Начиная с Главы IV, рассматривается региональная агиография, в изучении которой имеются еще довольно значительные пробелы. В истории тверской житийной литературы уточнить происхождение некоторых памятников удается главным образом на базе археографических открытий последнего времени.

Исследованию выдающегося памятника ярославской агиографии — Жития князя Федора Смоленского и Ярославского — посвящена Глава V. Кстати, в 1999 г. отмечалось 700–летие со дня преставления этого наиболее почитаемого ярославского святого. Нами выявлено около 200 списков Жития Федора Черного и проведена их классификация. Построены текстологические стеммы взаимоотношений редакций, подготовлены издания важнейших видов памятника.

Наиболее распространенным литературным произведением о Куликовской битве является Сказание о Мамаевом побоище. Хотя оно и примыкает к жанру воинских повестей, но составлено талантливым церковным писателем. Выяснению вопроса о датировке Сказания и личности его автора посвящена Глава VI. Новый подход предложен для решения проблемы источников Сказания, что ограничило снизу время его создания началом XVI в., а углубленная характеристика воззрений автора позволила определить его личность и уточнить время написания произведения (около 1521 г.).

О становлении суздальской агиографии теперь можно говорить более точно — благодаря археографическим находкам последних лет. В Главе VII характеризуется древнейшая рукописная традиция Житий Евфимия и Евфросинии Суздальских и публикуются соответствующие тексты.

Тема Главы VIII — Повесть о Николе Заразском. Повесть, с одной стороны, включается в ряд Сказаний о чудесах от иконы Св. Николая, а с другой — содержит популярнейшую воинскую Повесть о разорении Рязани Батыем. Плодотворному изучению Повести долгое время препятствовало существовавшее в литературе мнение о невозможности написания двух указанных частей одним автором (аргумент: в первой части превалирует церковная тематика, во второй — воинская). Такое суждение не выдерживает критики, так как многие летописи, например, содержат повествования и о светских, и о церковных событиях. Сомнения в правильности установившегося понимания литературной истории Повести о Николе Заразском во многом проистекают из еще имеющихся недостатков в состоянии археографической разработки вопроса. Обращение к рукописным оригиналам выявило отдельные ошибки в изданиях текстов Повести, сами палеографические описания уже не отвечают современным требованиям, да и списков памятника сейчас обнаружено намного больше. Очевидно, необходимо подготовить новое издание Повести с учетом последних достижений в изучении ее истории. Для выяснения времени создания Повести о Николе Заразском решающее значение имеет определение ее летописных источников. Близость текста Повести к летописям различных традиций была замечена исследователями давно, но соотношение между памятниками объяснялось по–разному. В результате настоящей работы летописный источник Повести был найден — им является Московский свод 1479 г., оказавший влияние и на первую, и на вторую части Повести. Разработанная текстология списков Повести о Николе Заразском и выявление ее летописных источников привели меня к выводу о возникновении и литературном оформлении Повести лишь в XVI столетии (более точно — в 1560 г.).

В заключение пользуюсь приятной возможностью выразить искреннюю благодарность сотрудникам Архивов и Рукописных отделов Москвы, Санкт–Петербурга, Вильнюса, Киева, Пскова, Твери, Ярославля, Нижнего Новгорода, Казани, Саратова, Новосибирска за исключительное внимание, доброжелательность и помощь. Я признателен также коллегам из Института российской истории РАН за поддержку и ценные советы, способствовавшие улучшению настоящей работы.

Самым ранним памятником московской агиографии является Житие митрополита Петра в его первоначальной Краткой редакции. В историографии длительное время господствовало мнение, что автором данной редакции был Прохор, епископ Ростовский, который после смерти Петра временно возглавлял Русскую церковь (в 1327—1328 гг.). Исследователи при этом исходили из чтения списка Соф., № 1389, в заголовке которого значилось имя Прохора («Преставленье Петра митрополита всея Руси. А се ему чтенье, творенье Прохора, епископа Ростовьскаго») [1] . Показания других списков, не содержавших имени Прохора, в расчет не принимались — следовательно, неявно подразумевалось, что Софийский список в данном случае сохранил древнейший вид памятника. В. О. Ключевский хотя и разделял общее мнение о Прохоре как о первом жизнеописателе митрополита Петра, сделал между тем очень ценное наблюдение: списки, не содержавшие в заголовке имени Прохора (Син., № 556; Унд., № 565), правильно называют участником Владимирского собора 1327 г. великого князя Александра Михайловича; списки же с упоминанием Прохора (Соф., № 1389; Сол., № 805) ошибочно упоминают участником собора Ивана Калиту, противореча собственному рассказу, что князь Иван, описав чудеса, совершавшиеся при гробе митрополита Петра, послал свиток во Владимир для прочтения на соборе — следовательно, сам не поехал [2] . Стоит добавить, что вторичность замены Александра Михайловича на Ивана Калиту проистекает также из ошибочного перенесения на Калиту титула великого князя Владимирского, каковым московский князь в 1327 г. еще не обладал. Окончательно подорвал веру в легенду о Прохоре как составителе Жития митрополита Петра Е. Е. Голубинский: ученый обнаружил, что в самом тексте памятника Прохор упоминается в 3–ем лице и называется «преподобным» — и отсюда сделал вывод, что Житие «должно быть считаемо произведением неизвестного» [3] .

Однако для обоснованного суждения о происхождении рассматриваемой редакции Жития митрополита Петра необходимо было изучить всю рукописную традицию, а не выборочно несколько списков. И с такой задачей в определенной мере справился В. А. Кучкин. Молодой исследователь выявил 19 списков произведения и разбил их на два извода, которые наметил еще В. О. Ключевский. В первом изводе (14 списков) имя Прохора в заглавии отсутстсвует, участником Владимирского собора 1327 г. правильно назван великий князь Александр Михайлович. Списки второго извода содержат в заглавии имя Прохора, участником Владимирского собора ошибочно называют великого князя Ивана Калиту (5 списков). Кроме того, во всех рукописях второго извода вслед за Житием Петра читается другой памятник, в большинстве случаев озаглавленный как «Поучение Петра митрополита, егда препре тверского епископа Андрея в сборе». Общая промосковская окраска Жития Петра, внимание к московскому князю Ивану Калите, тысяцкому Протасию, освещение подробностей сооружения московского Успенского собора — все это позволило В. А. Кучкину высказать убеждение, что автором произведения являлся «неизвестный москвич», составивший Житие Петра до 14 августа 1327 г. [4]

Исследование В. А. Кучкина могло бы полностью исчерпать проблему, если бы не несколько допущенных досадных оплошностей. Во–первых, Кучкин неправильно определил жанр произведения, назвав его «Сказанием о смерти митрополита Петра». Между тем памятник представляет обычное житие святого, хотя и сокращенного, Проложного типа. Во–вторых, рукописная традиция Жития митрополита Петра изучена далеко не полностью, вне поля зрения оказались важнейшие (и притом—древнейшие) списки. Палеографическое описание рукописей, привлеченных к исследованию, не удовлетворяет современным требованиям и должно быть уточнено. Вызывает возражение тезис Кучкина об одновременном написании всех частей произведения — В. О. Ключевский, например, считал заключительную фразу Жития об окончании строительства Успенского собора позднейшей припиской [5] . Наконец, от внимания Кучкина укрылось, что некоторые списки не укладываются в выстроенную схему.

Но это заметила Р. А. Седова. Так, отнесенный Кучкиным к 1 изводу список ЯМЗ, № 14966 не содержит имени Прохора в заглавии, но, тем не менее, ошибочно определяет участником Владимирского собора Ивана Калиту. И наоборот, в выявленном исследовательницей списке БАН, 21.3.3 имя Прохора в заголовке названо («Списано Прохоромь, епископом Ростовским»), но среди участников собора фигурирует великий князь Александр Михайлович. Очевидно, что в перечисленных случаях мы имеем дело с влиянием одних списков на другие, в результате чего и появились тексты, соединяющие чтения обоих изводов. Такие списки должны быть выделены в особый (Смешанный) извод.

В результате исследования Р. А. Седовой количество выявленных списков Краткой редакции Жития митрополита Петра выросло до 23 [6] . Но при этом список Егор., № 637 упомянут дважды (под №№ 7 и 17), причем в первом случае отнесен к XV в., во втором — к XVI в. Описание рукописей вообще неудовлетворительно: отсутствуют какие–либо обоснования датировок, не выработано никаких принципов классификации. В обзоре исследовательница забыла указать 7 списков, которые еще ранее были найдены Кучкиным (Син., № 556; Син., № 421; Чуд., № 333; Больш., № 420; Арх., № 751; Арх., № 752; Мазур., № 903). Считая более верными чтения списков с именем Прохора в заголовке, исследовательница отнесла составление Первоначальной редакции к времени около 1339 г.