Очерки по русской семантике

Пеньковский Александр Борисович

Действие этой тенденции по существу уже завершено для тех случаев, когда глагол называет действие принципиально некратное: совершившись однажды, оно навсегда пребывает в своих результатах и не нуждается в повторении. Таковы, например, действия, обозначаемые глаголами результативного процесса мысли (понять, постичь, сообразить, осознать, уразуметь и т. п.), глаголами изобретения и открытия и др. Ср.: «Я впервые узнал, что есть целая наука о солнечных часах и называется она “гномоник”» (К. Паустовский. Третье свидание); «Это город, где я впервые приобщилась к политической жизни» (Известия, 20 января 1968 г.); «Впервые я понял, что разделение на периоды читаемого вслух предусмотрено сочинителями часослова» (Н. Асеев. О поэтической речи); «Коперник впервые понял, что планеты движутся вокруг солнца» (М. Волькенштейн. Наука людей); «Только на этом спектакле я впервые понял, что такое тишина в зале» (М. Штраух. Камертон героического времени); «Впервые в Конго право голоса предоставляется женщинам» (Известия, 30 июля 1967 г.); «… город, откуда впервые на Чукотку, Таймыр, Амур, на острова Ледовитого океана пришла ленинская правда» (Ю. Рытхеу. Легенда и действительность) и др.

6. Сказанное позволяет построить следующую систему значений наречия впервые: 1. Первый раз, никогда раньше / прежде не… (употребляется для указания на первое проявление ранее не бывшего действия или признака). Противопоставлено последний раз, никогда больше не… // Обостренно, свежо, ярко (в сочетании с сравнительно-предположительными союзами и при глаголах, обозначающих восприятие). 2.

Первый раз (употребляется для указания на первый из последовательного ряда актов, проявлений действий). 3. Первоначально, сперва, в первое время.

Очерки по семантике русских наречий. Второпях [62]

Наречие второпях с его, казалось бы, очевидным, прозрачным, лежащим на поверхности значением и вполне привычным для русского глаза и слуха употреблением как будто не таит в себе ничего, что делало бы оправданным его специальное исследование. Действительно, словари приводят это слово без ограничительных стилистических помет и, следовательно, оценивают его как стилистически нейтральное, [63] что хорошо согласуется с интуитивной его оценкой и интуитивными представлениями о его частотности. Толкуя его значение, лексикографы единодушно представляют его как целостную, лишенную объема, неструктурированную семантическую единицу, которая не имеет ни вариантов, ни оттенков значения [64] и употребляется без каких-либо позиционных и сочетаемостных ограничений.

62

Работа выполнена при поддержке РГНФ (гранты 01-04-00-201-а и 01-04-00-132-а).

63

Только новейший «Современный толковый словарь русского языка» (СПб., 2001) квалифицирует его как «разговорное» (с. 102).

64

Исключение составляет лишь «Новый словарь русского языка» (М, 2001), который, наряду с основным значением, формулируемым как «очень торопясь», указывает еще второе, почему-то называемое «переносным»: «наспех, наскоро, поспешно» (с. 238). Мотивы такого решения остаются, однако, невыявленными, поскольку, в соответствии с принятыми в этом словаре принципами, авторы его не приводят иллюстраций и не указывают контекстные и позиционные условия употребления толкуемых слов.

В качестве толкующего средства используются либо деепричастные («торопясь, спеша» [Уш.: I, 422; MAC: I, 241; Ож.: 100; СП: I, 409; ОШ: 107; СТРЯ: 102]), либо наречные («поспешно, торопливо» [СЦРЯ: I, 391; БАС: 2, 912–913]) эквиваленты, что также вполне соответствует нашему живому и непосредственному языковому чувству, а для иллюстрации этого значения привлекаются хрестоматийные или обычные современные и расхожие примеры. Так, в [Ож. ] значение «торопясь, спеша» подтверждается и раскрывается общеупотребительной «короткой фразой» «Второпях забыть что-нибудь». Все, казалось бы, просто, очевидно и ясно.

Но именно здесь – поскольку имеется два общепринятых рабочих толкования (Т₁ – «торопясь, спеша» и Т₂ – «поспешно, торопливо») – и возникает проблема. Проблема совмещения толкования и контекста. Проблема их взаимного соответствия.

Так, в приведенном выше примере из [Ож. ] «Второпях забыть что-нибудь» собственное этого словаря толкование Т₁(«торопясь, спеша») соответствует этому контексту и вмещается в него: Торопясь (спеша), забыть что-нибудь. То же в аналогичных контекстах других словарей, использующих Т₁: «Второпях забыл взять с собой денег» – [Уш. ]; «Второпях я забыл две израсходованные мною кассеты» (А. Гайдар. Судьба барабанщика) – [MAC]; «Адрияну лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть» (А. С. Пушкин. Гробовщик) – [СП]. Ср. также: «– Постой, – сказал он <Дубровский> Архипу, – кажется, второпях я запер двери в переднюю, поди скорей отопри их» (А. С. Пушкин. Дубровский, VI, 1832). Ср.: «Она опаздывала и, торопясь, оставила ключи на столе» (А. Новиков. Записки следователя). [65]

65

Ср. редчайшие и, конечно, невозможные сегодня случаи, где второпях оказывается заместителем деепричастного торопясь, имеющего при себе управляемый именной оборот: «Подножие его <золотого кубка> составляет группа мальчиков из серебра, перелезающих друг через друга, как будто второпях к какому-нибудь необыкновенному зрелищу.…» (П. В. Анненков. Парижские письма, IX, 1847); «Первого нашего генваря также написал вам письмецо, но второпях к обедне не положил его в конверт…» (С. П. Трубецкой – 3. С. Свербеевой, 5 февраля 1859 г.). Значительно более широкое, чем в современном языке, «наследование» вторичными производными управления и примыкания от своих первичных производящих – яркая особенность старого русского языка и языка пушкинской эпохи. Ср.: заботиться о чем -> беззаботливость, беззаботность о чем: «Здесь о ней не думают, и это весьма благоразумно, ибо беззаботливость о холере есть лучшее средство предосторожности…» (А. И. Тургенев. Хроника русского, 1832); «Вместе с любовию находил я в ней и спокойствие, и радость, и счастливую беззаботность о будущем…» (В. А. Жуковский. Перевод с франц. [С. Ф. де Жанлис, Дорсан и Люция], 1810);разлучиться с кем – > неразлучность с кем: «С чего же пришла тебе самой мысль за него идти? Тебе, которая говорила, что для тебя никакого другого счастия не надобно, кроме свободы, неразлучности с маменькою и спокойствия в семье твоей? Нет, милый друг, не ты сама на это решилась! Тебя решили, с одной стороны, упреки и требования, с другой грубости и душевное притеснение…» (В. А. Жуковский – м. А. Протасовой, 27 ноября 1815); печаль, печалиться о чем – > печальный о чем: «[Петр Андреевич] Когда же ты о родине печальна, / Рыдай, мое дитя…» (А. С. Грибоедов. <1812 год>, 1826?); писать о чем – > писатель о чем: «Масон писатель о России, родственник Cuvier…» (А. И. Тургенев. Дневники, 4 дек. 1825);«…в общих идеях Ранке об истории пап Вильмень увидит много оригинального, германского и, следственно, нового для французского писателя о папстве….» (А. И. Тургенев. Хроника русского, 1836); раздражаться от чего – > раздражительный от чего: «– Друг! я знаю твое раздражительное от самых безделок сердце – и в княжне вижу прелестную, прелюбезную женщину, но женщину, которая любит жить в свете и для света и едва ли пожертвует тебе котильоном…» (А. Бестужев. Вечер на бивуаке, 1823) и др. Ср. также: потерять недавно (мать; потеря недавно (матери): «Лакордер, хотя слабый грудью и расстроенный потерею недавно матери, говорил с час с искренним сильным убеждением…» (А. И. Тургенев. Хроника русского, 1836) и др. Это явление заслуживает специального углубленного исследования.

Совершенно очевидно, однако, что второе возможное толкование – Т₂ – «поспешно, торопливо» этим контекстам не соответствует, а попытка его искусственного вмещения в них создает неотмеченные, некорректные высказывания с разрушенным смыслом: *Поспешно (торопливо) забыть что-нибудь; *Поспешно (торопливо) не успел он его разглядеть. Ср.: «Хочу выйти, но на улице льет как из ведра, а второпях мой француз забыл принесть мне шинель или зонтик» (В. К. Кюхельбекер. Последний Колонна, 1, 1, 1832–1845) – *…поспешно (торопливо) мой француз забыл принесть мне шинель или зонтик…

Эта ситуация не является только экспериментальной – она реально складывается в словарях, использующих Т₂. Так, например, в [СЦРЯ] Т₂ («поспешно, торопливо») иллюстрируется примером «Второпях я забыл взять с собою бумаги», а в [БАС] на это же значение приводится – первой из четырех иллюстраций! – цитата из М. Бубеннова: «Поднявшись на ноги, он еще более заторопился и второпях сбился с пути, забрал сильно влево, где был большой омут» (Белая береза), откуда – при попытке вмещения – мы получаем: *Поспешно (торопливо) я забыл взять с собою бумаги и *…поспешно (торопливо) сбился с пути.

Так же, как Т₂ несовместимо с контекстами Т₁, так и Т₁ обнаруживает несовместимость с контекстами Т₂. Ср., например, вторую иллюстрацию [БАС] к избранному в нем Т₂: «Второпях совершается торговая сделка…» (И. С. Тургенев. Хорь и Калиныч) – Поспешно (торопливо) совершается торговая сделка. Но не: *Торопясь (спеша) совершается торговая сделка. Ср. еще: «Второпях убираются книги, бумаги, увязывается поклажа – и в дорогу…» (Е. П. Ростопчина – В. Цициановой, 28 ноября 1852 г.) – Поспешно (торопливо) убираются книги…, но не *Торопясь (спеша) убираются книги… Как видим, Т₁ в таких контекстах не проходит.

Можно было бы полагать, что запрет на вхождение Т₁ в контексты Т₂ исходит от грамматической природы элементов Т₁, которые, будучи деепричастиями, должны подчиняться, по сложившейся норме, требованию одноцентровой ориентации глагольного и деепричастного действий, а это в пассивной конструкции невозможно. [66]

Имеются, однако, и такие контексты Т₂, для которых вмещение T₁ оказывается невозможным в силу их семантической несовместимости, несмотря на синтаксические условия, обеспечивающие нормальное функционирование деепричастных членов. Именно таковы начальные строки пушкинского «Утопленника» (1828): «Прибежали в избу дети, / Второпях зовут отца….», которые приводят в статьях второпях все «большие» словари – и [БАС], где принято Т₂ («поспешно, торопливо»), и [Уш. ], и [MAC], использующие Т₁ («торопясь, спеша»). Если подсказываемую [БАС] экспериментальную замену второпях в этом тексте его наречными эквивалентами можно признать хотя и небезупречной (поскольку она разрушает стихотворный текст), но более или менее удовлетворительной (…поспешно, торопливо зовут…), то аналогичная (по [Уш. ] и [MAC]) операция с деепричастиями, которые по необходимости получают здесь противоречащее целому причинное значение (…торопясь, спеша, зовут… = ‘зовут, так как торопятся и спешат’), оказывается совершенно неприемлемой (к этому нам придется еще вернуться).

66

В одном из своих конференционных докладов Ю. Д. Апресян сформулировал более широкий и общий тезис, в соответствии с которым «в русском языке обстоятельственные конструкции с субъектными наречиями типа весело, молча, с целью (ср. несубъектные наречия типа быстро, постепенно, хорошо) требуют, подобно деепричастной конструкции, кореферентности субъекта наречия с субъектом-подлежащим глагола, от которого зависит наречие. Ср. аномальность конструкций *Ящики молча переносились рабочими; *Встреча делегаций состоялась в Москве с целью начать переговоры и т. п., где это требование нарушено» (см. об этом также в работе [Апресян 1974: 273–274, 342].

Можно полагать, однако, что, сформулированный в столь категорической форме, этот тезис, по-видимому, не вполне соответствует действительному положению вещей и опровергается многочисленными фактами, которые как будто нельзя считать ни аномалией, ни ошибкой.

Так было в языке всего XIX в. Ср.: «И сим заключается повесть о подмосковной, которая, быв припечатана в газетах с генваря месяца <1818> в списке продажных имений, очень лениво торговалась, и охотники редко вызывались купить ее…» (И. М. Долгоруков. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни (рукопись) // Русская литература, 1977. № 1. С. 106); «Измеряя свои произведения исполинскою мерою чужих гениев, нам свысока видится своя малость еще меньшею…» (А. А. Бестужев. Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов); «[Булат] Не отвергай, прими благодаренье, / Великодушный муж, за то спасенье, / Которым я, не друг твой и не брат, / Тебе обязан! [Иван] Не за что, Булат. [Булат] Позволь мне… [Иван] Вздор! Тебе даю я слово: /Все было сделано охотно…» (В. К. Кюхельбекер. Иван, купецкий сын, 1832–1842); «Указ ею усердно принят был, – / Со всех сторон стрелки и собачеи / Пустилися на дикого вепря / И объявил, что, кто вепря погубит, / Тому счастливцу даст он дочь свою / В замужство – королевну Илию…» (Н. М. Языков. Сказка о пастухе и диком вепре, 1835); «Сладка была она <жженка>, хмельна, / Ее вы сами разливали / И горячо пилась она…» (Н. М. Языков. Баронессе Е. Н. Вревской, 1845); «Где, хотел бы я знать, – можно встретить рассказчика и весельчака милее Григоровича, доброго дилетанта лучше Тургенева, наконец даже хлыща, которому бы прощалось от души более, чем от души прощается Панаеву?» (А. А. Дружинин. Дневник, 6 февраля 1854); «…публика добродушно принимала разные исторические романы <…> Каким обра-зом искусственное так добродушно принимается обществом?…» (А. Григорьев. Взгляд на русскую литературу, 1859); «Мне случалось заметить два-три взора, брошенные на меня украдкой….» (А. Н. Плещеев. Дружеские советы, 1864) и др. То же с деепричастными наречиями типа молча, не спеша: «– Вы запугали игроков, а потом смеетесь. Серьезная игра должна совершаться молча, позволяется говорить только технические слова игры…» (Н. Г. Помяловский. Молотов, 1861); «Начались сборы к переселению в город, на Арбат, где у нас был дом. <…> Всё делалось тихо, не спеша. …» (И. С. Тургенев. Первая любовь, XX, 1861). Ср., правда не связанный с семантикой пассивизации, случай, представляющий действительно грубое нарушение в сфере выражения субъектно-объектных отношений: «Тогда слова отечество и слава электризовали каждого. Каждый листок, где было что-нибудь отечественное, перелетал из рук в руки с восхищением.…» (А. А. Бестужев. Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года).

Так и в современном языке: «Голутвин с кряхтением примеряет шлепанцы <…>. Теперь все происходит в обратном порядке: <…> шлепанцы сбрасываются, с кряхтением надеваются ботинки….» (О. Попцов. И власти плен, XII); «Хозяева выставляли после работы бутылку, и она распивалась совместно….» (В. Крупин. Живая вода); «От общения с ним старательно оберегались мы, дети….» (В. Конашевич. О себе и о своем деле – <нас старательно оберегали>); «[Сталин] лично следил за тем, чтобы сохранялась видимость преемственности в политике, и это ему тогда весьма искусно удавалось» (Правда, 10 марта 1989) и др. под. Ср. также: «Каждый клочок территории любовно ухожен» (Правда, 22 июля 1987); «Количество правонарушителей подсчитывается по усердно составленным протоколам...» (Правда, 29 ноября 1987) и др. Ср. и здесь пример вопиющего нарушения нормы: «…насколько историческая и художественная достоверность “Тихого Дона” поражает всякого читателя и любого специалиста, настолько в “Поднятой целине” без труда заметны обстоятельства, которые…» (С. Семанов. О некоторых обстоятельствах публикации «Тихого Дона» // Новый мир, 1988, № 9. С. 269).

Не составляют исключения и деепричастные наречия: «И все это делается не спеша, не как-нибудь…» (И. С. Никитин. Дневник семинариста, 1860); «…чтобы и величие памятника не спеша раскрылось, и история ожила, и культура заговорила» (Советская Культура, 4 декабря 1986); «Двери сняты, песни спеты, / Счетчики отключены, /Все картины, все портреты /Молча сняты со стены» (В. Шефнер. Дом, предназначенный на слом) и др. Последние примеры заставляют думать, что торопясь и спеша в Т1 более деепричастны (т. е. более глагольны) чем молча или не спеша. Ср. также не торопясь и немедля.

Имеются, наконец, и такие контексты, для которых вмещение обоих Т, хотя и возможно, но равным образом нежелательно, поскольку результаты этой операции производят впечатление искусственности и, задевая наше языковое чувство, вызывают некоторую неловкость. Ср.: «Они встретились на бегу, виделись недолго и говорили второпях» (П. Боборыкин. Невеста) – *Они встретились на бегу, виделись недолго и говорили торопливо, поспешно / торопясь, спеша.

Сказанное позволяет утверждать, что принятые в существующих словарях толкования второпях Т₁и Т₂, поскольку они контекстно распределены (признаки этих контекстов – К₁ и К₂ – различаются не только в плане выражения, но и содержательно) и, следовательно, представляют – каждое! – не всю семантику второпях, а его разные семантические варианты и в качестве универсальных толкователей этого наречного слова, вопреки сложившейся лексикографической практике, использоваться не должны и не могут. Взамен должно быть найдено другое толкующее средство, инвариантная семантика и грамматические особенности которого позволяли бы ему выполнять необходимую интерпретационную функцию.