Очевидное-Невероятное
Шрифт:
И комиссар зачем-то снова поднял руку над столом.
— Ну что вы! — возмутился я, озабоченный только одним: как бы не схлопотать ещё разок-другой!
Надо признаться, что в процессе нашего разговора, эта озабоченность только усиливалась!
— Сейчас подадут ужин, — оказывается, он просто потянулся за колокольчиком. — Думаю, это не помешает нашей неспешной беседе.
На вызов в кабинет вошёл какой-то человек в белоснежном фартуке и поварском колпаке и быстренько сервировал стол, не за которым мы сидели, а тот, что в уютном уголке, классический
— Спасибо, Люсьен, — поблагодарил богатырь повара и мы, заняв рабочие места, весело принялись за трапезу.
Было вкусно, но весьма однообразно, такое ощущение, будто на всех тарелках и даже в десертных креманках размещалось одно и то же блюдо. Однако, стоило комиссару не без гордости упомянуть имя шефа, как всё стало ясно. Его звали Люсьен Оливье.
Добрыня Никитич вкратце поведал мне новейшую историю заведения, пожаловавшись на осложнившийся экзистенциальный кризис. Он сказал, что если раньше все жители, вдохновлённые идеей всеобщего равенства, чувствовали себя, как единый мощный кулак, то теперь явно обозначился тренд к разобщению и что со всем этим делать, никто не знал.
— На что это похоже? — поинтересовался я безо всякого, впрочем, интереса — просто для поддержания умной беседы.
— Это похоже на то, что ты… открываешь бутылку, а там… молоко!
Видно, сравнение родилось спонтанно и великан остался им вполне доволен!
— А что говорит Алконавт?
Вот он, пятый закон подсознания: не называй чеснок яблоком — получишь фрукт на выброс!
— Кто? — Комиссар даже поперхнулся.
— Извините, Алкотест!
— Ну, ё моё, — взмолился Добрыня Никитич, — Зигмунд Фрейдович!
Мне стало совсем уж неловко! А ещё больно. Потому-что я снова отчётливо ощутил на своей, раскрасневшейся от стыда, щеке случайное прикосновение его карающей длани!
— Алконост!
— Вот! — радостно потёр ладони богатырь. — Можете же, когда захотите! Можете! Вижу теперь, как прав был Вий Гоголевич, рекомендуя вас на пост Председателя ЧК!
— Меня?
Это было и правда, неожиданно: я и вдруг — Председатель ЧК! Да ещё в абсолютно новой стране, про которую я ничего толком не знаю и где единственный мой знакомый — это фараон Рамсес Второй!
— Тихо! — Добрыня Никитич предупредительно занёс надо мною руку. — Давайте серьёзно — говорил он вам про солнечную сторону жизни?
— Говорил, — с лёгким сердцем признался я. — Кажется, только это и говорил!
— Ну вот, видите! А что это значит — выйти на солнечную сторону жизни? Ну-ка?
— Типа… жить подлинной жизнью, а не… вымышленной… — промямлил я.
— Верно! Так вот самый лучший способ выйти на солнечную сторону жизни лично для вас — это возглавить Чёрный Квадрат. Остальные подтянутся. Примерно соображаете?
— Странный вопрос, если учитывать место действия!
Я даже сам удивился, откуда слова берутся! Посмотрел на себя со стороны и подумал: «А чем, чёрт возьми, не Председатель ЧК?»
— А вот нагружать меня не надо, — предупредил Комиссар. Зацепило его! — Философией и политологией у нас занимается специальное подразделение! Ясно?
И он показал мне кулак такой величины, что захотелось пустышку и — в люльку!
— Алконост тоже «за». Так что, как говорится, примите поздравления!
Он уже в который раз за ужин собирался выпить вина, но в последний момент, озарённый какой-то яркой мыслью, вскочил и бросился к окну, днём оно как раз выходило на нужную сторону, невидимую с улицы.
А я вдруг совершенно не к месту вспомнил про свой чемодан.
— Какой чемодан! — вообще не понял богатырь. Только что, угрожая мне справедливой расправой, он запачкал руку в салате и теперь не смущаясь, вытер её о подол пиджака. — Ах, да, чемодан… Не волнуйтесь, ваши личные вещи вам здесь не пригодятся. У нас многие так и говорят: «здесь вам не там»! Идите-ка лучше сюда, я вам кое-что покажу!
Мы стояли рядом, но у меня было полное ощущение, что Добрыня, мать его, Никитич на Луне! С одной стороны это хорошо, потому, что далеко, с другой — плохо, потому, что высоко — свалится на голову, костей не соберёшь!
За окном я увидел несколько корпусов, утопающих в зелени, светящиеся дорожки между ними, небольшой аккуратный фонтан, окружённый плохо различимыми в темноте, скульптурами, что-то ещё и снова — тёмную громаду Храма с куполами. «Что-то ещё» напоминало очертаниями то ли Обелиск, то ли столп, наподобие Александрийского, (ну, не он же сам!), то ли Космический корабль в стартовой позиции. В любом случае, высота этого сооружения была впечатляющей! Что это было на самом деле, я узнал уже только наутро.
— Видите? — выждав несколько минут, спросил Комиссар. — А теперь зажмурьтесь и посмотрите на это спокойно и отстранённо. Посмотрели?
— Посмотрел.
Мне показалось, что сквозь прищур я вижу двор детства, только вместо храма старая водонапорная башня у колхозного рынка.
— И что?
— Ничего определённого. Всего понемногу, как… в оливье!
— Браво! Точнее не скажешь! — Мне показалось, что не меня несколько раз опустили бетонную плиту — так комиссар похлопал меня по плечу. — Вот это и есть Чёрный Квадрат! — Тут он обдал меня таким перегаром, в сравнение с которым исчадие ада — невинный дымок от спички! — И вы — его Председатель! Чёрный Квадрат, как истинное этическое воплощение солнечной стороны жизни! Каково!
— Весомо и однозначно, как приговор! — честно признался я. Нет-нет, серьёзно, его слова глубоко запали мне в душу! — Тогда вопрос!
— Валяйте!
— Если я — этическое воплощение, то зачем тогда вы?
— А мы, извините, только фильтруем. Если что — по балде! Так что всё теперь в ваших руках! Рулите правильно и когда-нибудь куда-нибудь доедете!
Не знаю, откуда это, но меня не покидало ощущение, что богатырь всё время произносит чужой текст — так не вязалось всё сказанное им с его сногсшибательным, эпическим раздолбайством!