Одаренная
Шрифт:
— Что ты имеешь в виду?
Андэн открывает и закрывает рот, будто пытаясь найти верный слова.
— До того, как мой отец стал Электором, Испытание было добровольным. — Он замолкает, увидев мое удивление. — Вряд ли кто-либо знает об этом, это было очень давно.
Испытание было добровольным. Эта мысль кажется такой чужой.
— Почему он изменил это? — спрашиваю я.
— Как я уже сказал, это долгая история. Большинство людей никогда не узнают правду о становлении Республики, и это не так уж плохо. — Он проводит рукой по своим волнистым волосам, затем кладет руку на подоконник. — А ты хочешь узнать правду?
Думаю
— Республика сформировалась во времена ужасного кризиса в Северной Америке, наверное, мир еще никогда не видел такой катастрофы, — начинает он. — Наводнения уничтожили восточное побережье Америки и миллионы людей перебрались на запад. Но их было слишком много для нашего государства. Не хватало работы. Еды, жилья. Страна погрузилась в хаос. Восстания. Протестующие вытаскивали солдат, полицию и миротворцев прямо из машин, а затем избивали их до смерти или сжигали. Каждый магазин был разграблен, в домах не осталось ни одного целого окна. — Он делает глубокий вдох. — Правительство делало все возможное, чтобы поддерживать порядок, но одно несчастье следовало за другим. Им не хватало денег, чтобы выйти из кризиса. Наступила абсолютная анархия.
Время, когда у Республики не было никакого контроля над людьми? Невозможно. Трудно такое представить, но скорей всего Андэн имеет в виду старое правительство Соединенных Штатов.
— А затем наш первый Электор захватил власть. Он был молодым офицером в армии, всего на несколько лет старше меня, и достаточно амбициозным, чтобы заручиться поддержкой недовольный войск на Западе. Он объявил Республику отдельной страной, вывел ее из Союза и установил военный режим. Солдаты могли уволиться в любой момент, но увидев, как их товарищей мучают и убивают на улицах, они решили взять все от новоприобретенной власти. Эти против тех — солдаты против народа. — Андэн опускает взгляд на свои блестящие кожаные туфли, будто стыдясь чего-то. — Много людей погибло, прежде чем солдаты полностью подчинили себе Республику.
Я не могу перестать думать, чтобы Метиас сказал на это. Или мои родители. Одобрили бы они это? Вынудили бы их подчиняться приказам?
— А что на счет Колоний? — спрашиваю я. — Выиграли ли они что-то от этого?
— В восточной части Северной Америки все было еще хуже. Половина суши тогда оказалась под водой. Когда первый Электор обозначил границы, им некуда было пойти. Поэтому они объявили нам войну. — Андэн выпрямляет спину. — После всего этого Электор поклялся, что не позволит Республике снова пасть, поэтому он и Сенат дали военным неограниченную силу, которая есть у них до сих пор. Мой отец и Электоры до него, сделали все, чтобы именно так все и было.
Он трясет головой и трет лицо руками, прежде чем продолжить.
— Испытание должно было поощрять трудолюбие и атлетизм, пополняя военные ряды лучшими, что они в принципе и делали. Но они также отсеивали слабых и непокорных. И постепенно они стали контролировать рождаемость.
Слабые и непокорные. Я вздрагиваю. Дэй попал под последнюю категорию.
— Итак, ты знаешь, что случается с детьми, провалившими Испытание? — говорю я. — Это делается,
— Да. — Андэн морщится, произнося это. — В начале, Испытание имело смысл. Оно было предназначено для того, чтобы привлечь лучших и сильнейших в армию. Они могли быть приняты в любую школу. Но моему отцу этого было мало.... он хотел, чтобы выживали лишь лучшие. Остальные считались пустой тратой места и ресурсов. Отец всегда говорил мне, что Испытания были необходимы для процветания Республики. И он убедил Сенат принять закон об обязательной сдачи экзаменов, особенно после того, как мы стали побеждать.
Я так сильно сжимаю руки на коленях, что чувствую, как они начинают неметь.
— Думаешь, политика твоего отца работала? — спрашиваю я тихо.
Андэн опускает голову, подыскивая нужные слова.
— Как я могу ответить на это? Да, его политика работала. Испытание сделали наших солдат сильнейшими. Оправдывает ли это все, что он для этого сделал? Я думаю об этом все время.
Я закусываю губу, понимая, какие противоречия испытывает Андэн, любовь к отцу и свой взгляд на Республику.
— Все относительно, не так ли? — спрашиваю я.
Андэн кивает.
— В каком-то смысле это не имеет значение, с чего все это началось, и верно ли это. Ведь со временем изменялись и законы. Все изменилось. На первых Испытаниях не было детей, и богатство не имело значение. Чума....— Он делает паузу, а затем и вовсе переводит тему. — Люди недовольны, но Сенат боится менять положение вещей, которое может привести к потере власти. И для них Испытания — это способ укрепления силы Республики.
На лице Андэна появляется грусть. Я чувствую, что ему стыдно за то, что он причастен к такому наследию.
— Мне жаль, — говорю я тихо. Я ощущаю внезапное желание прикоснуться к нему, чтобы утешить.
Андэн слегка улыбается. Я отчетливо вижу его желание, его слабость ко мне. Если раньше я сомневалась, то сейчас абсолютно уверена. Я быстро отворачиваюсь, надеясь, что вид заснеженного пейзажа поможет охладить мои горящие щеки.
— Скажи мне, — шепчет он. — Чтобы ты сделала на моем месте? Каким был бы твой первый шаг в качестве Электора?
Я отвечаю без колебаний.
— Завоевала бы доверие людей, — говорю я. — У Сената не будет над тобой никакой власти, если люди станут угрожать им революцией. Тебе нужна поддержка людей, а им нужен лидер.
Андэн откидывается на спинку стула; свет ламп в вагоне освещает его кожу, делая ее золотой. Что-то в нашем разговоре вдохновило его на какую- то идею; хотя возможно эта мысль была у него с самого начала.
— Из тебя получился бы отличный Сенатор, Джун, — говорит он. — Ты будешь хорошим союзником для своего Электор, и люди любят тебя.
В голове начинают крутиться разные мысли. Я могу остаться в Республике и помочь Анэену. Стать Сенатором, когда достигну определенного возраста. Вернуть свою прежнюю жизнь. Оставить Дэя позади с Патриотами. Я знаю на сколько эгоистичны эти мысли, но не могу остановиться. Что плохо в том, чтобы быть эгоисткой? Думаю я горько. Я могу просто рассказать Андэну все о планах Патриотов прямо сейчас, не думаю, узнают ли об этом Патриоты или причинит ли это боль Дэю, и вернуться к безбедной жизни одного из главных работников государства. Я могу отдать должное памяти брата, медленно меняя страну изнутри. Могу ли я?