Одаренный Проклятием
Шрифт:
границы, созывали души из окрестностей для защиты. Это не помогло.
– Откуда знаешь? – меня резко заинтересовала информация, которой со
мной делилась девушка.
182
– Смерть, - тихо, будто боялась, что ее услышат, ответила Олеся.
– Ты сейчас где?
– Я не в городе, - туманно известила меня говорящая, - Буду через два-
три дня. Тогда всё и обсудим. А пока постарайся не лезть на рожон.
– В каком смысле?
– Слишком опасно. Особенно для
неизвестного.
– Война?
– Сомневаюсь, - через недолгую паузу призналась Нильская, - Я
попробую узнать больше. Но пообещай, что до моего возвращения не
сунешься в Храм!
– Храм?
– Лабиринт, - поправилась Олеся.
– Что ты от меня скрываешь?
– Всё при встрече, - пообещала она и скинула вызов.
Вот зараза! Позвонила, расшевелила интерес, а теперь говорит не лезть.
И на что она надеться? Что я послушаюсь?
***
Над могилой возвышалась женская фигура. Положив руку на каменный
памятник, она взглянула на фотографию Прохорова.
– Где же ты прячешься? И сколько еще сил потратят на спасение твоей
души?
Казалось бы, что вопросы риторические и ответа на них ждать не от
кого. Но в левой руке фигура сжимала старое зеркало в серебряной оправе.
Как только женщина взглянула в него – стекло потемнело, и послышался
голос старого знакомого.
– Мне нужна душа, помнишь это?
– Помню, - негодующе отозвалась ведьма, - Я ищу его.
– Слишком долго, - отозвалось зеркало, - Нам сейчас как никогда нужен
видящий мертвым. И ты это прекрасно понимаешь.
– Одна душа у вас есть, - жалобно протянула она.
– Две! – завыл собеседник, - Для полного уничтожения нужно две
близких души!
– Тогда ищи другую, - яростно выкрикнула она, нарушая законную тишь
кладбища.
– Анастасия? – с сарказмом вопросила тень из глубин зазеркалья.
183
– Забыли, что женская душа не подходит? – фыркнула ведьма, -
Клинчук.
– Он под защитой! – раненым зверем завыло серебро, - И ты это знаешь!
Скоро нам будет всё равно женская или мужская душа! Найди Прохорова!
Найди! – стекло покрылось рябью и треснуло.
Ведьма откинула бесполезный предмет в сторону и опустилась на
промерзлую землю, царапая ее пальцами:
– Где же ты, Прохоров? Как долго тебе удастся скрываться?!
Женщина выла над чужой могилой, совершенно не замечая, как из
сторожки на нее, выпучив глаза, смотрит охранник и отчаянно молиться
своему богу за спасение собственной души.
***
Олеся договорила с видящим и отошла от окна. Опустившись в кресло
с высокой спинкой, она задумалась на секунду, а потом женские пальцы
нашли утонченную форму бокала с белым вином. Она любила сухое вино.
Кислота напитка напоминала ей о том, что и жизнь не сахар.
Сделав два больших глотка, она отставила стакан обратно на
журнальный столик из белого дерева. Любимый цвет говорящей проявился и
в ее комнате. Комнате, которую для нее спроектировал отец. Он давно
сменил город, оставив дочь на попечении самой себе. Где-то внутри он
считал Олесю виноватой в смерти жены. Но старался это не показывать
дочери, хотя она и сама это знала. Он так же не знал, что его девочка после
«чудесного» спасения стала монстром, которому для выживания требуется
убивать.
По негласному соглашению Олеся приезжала раз в три месяца
навестить родственника и почти все ночи, проведенные в его доме, девушка
не спала. Вот и сейчас она пьет, смотрит то в окно, то куда-то в прошлое, вспоминая детство. Единственный счастливый период в ее жизни. Когда
мама с папой любили друг друга и самое главное – любили ее. А сейчас что?
Мамы больше нет. Отец повторно женился, но детей у них с Галиной нет.
А эта комната… Точная копия той, в которой прошло всё детство
говорящей. Светло-голубые обои – они никогда не вызывали головных болей
у девочки, больной раком. Белый письменный стол, всегда забросанный
бумагами и тетрадями. Такой же шкаф с множеством книг. Вот только
раньше Олеся не любила читать. И белая кровать в углу с голубыми
простынями.
184
Сквозь тучки пробивался серебристый свет месяца и бликами озарял
бледное лицо Нильской. А она по-прежнему неподвижно сидела в белом
кожаном кресле, придвинутом к окну. Отсюда открывался великолепный
вид на реку и ночной город. Вода пошла легкой рябью, нарушая тонкую
лунную дорогу.
Олеся, наконец, вздохнула. Она пообещала видящему, что узнает
больше, чем ей доступно. А девушка привыкла выполнять свои обещания.
Запрокинув голову, она позволила телу расслабиться. Сознание ушло
путешествовать по ниткам мыслей. Усилием воли она отправила его в самое
страшное русло. Мелькнул эпизод из Хосписа, потом вспомнился парень, которого она толкнула под машину. Затем детство. Каждый раз, взывая к
Смерти, ей приходиться вновь и вновь проходить эти круги ада. Иногда
всплывает лишь одно воспоминание, иногда все.
Наконец мелькание красок прекратилось. Осталась лишь темнота. И
тишина. Она была звенящей. Такое чувство, что по воздуху идет ток. А