Одержимость ненавистного оборотня
Шрифт:
Если верить мельком услышанному Тетом, пока караулил опустевшую темницу – поймали ее случайно. Несколько разгоряченных посвящением мальчиков помчались в лес и напали на знакомый след. Надо же было Беарну отложить свидание, прислав вербера сообщить об этом.
Подогретые жестоким обрядом мальчишки взяли Стеллу с поличным, как выражаются смертные. Людоедка знала, что ее ждет и ни за что не обменяла бы свою жизнь и целостность на жизнь и целостность всего племени. Оттого и не просила о пощаде…
Бедная девочка! Между молотом и наковальней столько
Стелла – возлюбленная медведя, преступница для собратьев, враг для сородичей жениха. Неприкаянная душа, которой нет места ни в родной стае, ни в той, где друг сердца. Худшей участи не пожелаешь. Монтеки и Капулетти хотя бы не поедали друг друга веками…
Тет раздумывал. Отлично понимал – никто не заподозрит брата вождя в измене. Беарн не выдаст. Опасности нет. Но лгать Тареллу, лгать всем, делать вид, что желает поимки осужденной и продолжения экзекуции…
Бр–р–р…
При виде нее, еле живой – съежившийся окровавленный комочек, растерзанный сородичами – холод обдал внутренности. Ребра всасывались в живот, в груди защемило. Голову словно тисками сдавливали, сердце молотом барабанило в висках. Челюсти непроизвольно стиснулись так, что зубы заскрипели… Клыки пропороли десны – соленая жидкость во рту слегка отрезвила.
Тет поступил бы так снова. Даже если бы знал, что поймают. За помощь осужденной избежать казни, самцу полагался облегченный вариант наказания. Его рвали зубами и когтями несколько дней, не давая умереть. Ну а после забивали острыми камнями.
Но брат вождя не боялся ни боли, ни пыток, ни смерти. Он не хотел выбирать между Тареллом, любовью к родному существу и честностью перед самим собой. Не признавайся – и тебя никогда не вычислят. Но … вдруг Стеллу вернут? Сумеют ли ледяные откупиться? Договориться с Тареллом? Преступить закон и вмешаться в дела другой расы означало бросить перчатку. Война – вот чем закончится такая защита осужденной.
Если вампиры не смогут отстоять беглянку, решится ли Беарн ради Стеллы толкнуть родное племя сражаться с канами?
А вдруг осужденную вернут? Тет знал наверняка – позволить продолжить экзекуцию он не в силах. Остановить – тоже. Только разделить участь виновной.
Что делать?
Поднимался легкий ветерок.
Брат альфы откинул капюшон, подставив разгоряченное лицо прохладному дуновению. Ясное небо поражало голубизной. Потревоженная белками стая птиц резво взмыла, шурша крыльями. Клином направилась подальше. Ястреб реял в вышине, распластав по воздуху свои невероятные крылья.
Вдалеке промелькнули лисы. Сытые, довольные, они смачно облизывали окровавленные клыки, направляясь спать в нору – у хищников была удачная ночь.
Сердце защемило, вздохи шумом отдавались в ушах – безумно захотелось домой.
До боли знакомый аромат пощекотал ноздри, оставляя во рту горьковатый привкус…
Ну что ж… Значит судьба.
Тет выпрямился и ждал…
Гигантская черная кошка смотрит темно–синими глазами…
Что–то не так… Запах Тарелла. Он очень возбужден. Во всех смыслах слова. Нервы раскалены. Но не от ярости, как подумал в первую минуту Тет. По ним бродит совсем другое…
Источающее аромат радости, восторга, смешанный с густым запахом желания, такого сильного, что лишь вдохнув его, чувствуешь, как и сам почти готов к ночи страсти. В спешке натянутые Тетом на голое тело брюки непомерно узкие и жесткие. Натирают, причиняют неудобства. Тяжесть в паху и жар напоминают момент, когда впервые увидел любимую обнаженной. Дыхание все глубже, рваней, голова идет кругом.
Гормональные ароматы Тарелла проникают глубже. Наслаждение, граничащее с психозом, ударяет в голову, лишает ясности мысли. Это уже не обычная похоть вождя, гордящегося своим либидо. Нечто совершенно иное, тяжелое и легкое, невесомо поднимающее над землей до чувства парения и пришмякивающее до боли.
Несколько минут каны смотрят друг на друга полубезумными глазами. Альфа в прыжок легко перемахивает через брата. Куда нацелился?
Тет оборачивается. Тарелл уже в человеческом обличье, вытаскивает из машины на обочине ошалевшую девушку. Ничуть не смущаясь внушительного свидетельства своего возбуждения, намотав волосы на кулак, тащит жертву в лес.
Та упирается, пытается кричать. Но альфа легким движением отрывает рукав блузки и затыкает жертве рот.
Волочет все глубже и глубже. В каком–то непроизвольном порыве Тет бежит следом. Зверем или человеком? Не помнит, не осознает нынешнюю ипостась. Только сумасшедшая гонка, только бурлящая в венах кровь, только барабанящий пульс, только происходящее имеет смысл. Захватывает, лишает разума, зачаровывает. Гормоны, эндорфины, феромоны, черт их знает, что еще ударили в голову, подчинили. Так, как не властвовала даже сырая человечина…
Странно… Девушка не источает ни аромата страха, ни ужаса, ни жажды бороться. Приторный вкус удовольствия ни с чем не спутаешь – ей нравится происходящее! Незнакомка упивается силой, заставляющей делать то, чего хочет людоед, жадно втягивает воздух, наполненный приторно–сладкой ноткой, какой раньше не улавливалось в аромате желания Тарелла.
Остановившись в чаще, он раскладывает спутницу на мягкой траве. Та резво сопротивляется, брыкается, толкается. Мощным коленом упершись в живот девушки, кан пришпиливает ее к земле. С такой силищей не поспоришь.
Почти обездвиженная незнакомка извивается, обильно фоня во всех стороны вожделением, упоением. Ногти смачно полосуют спину людоеда, но ранки быстро затягиваются. Тарелл рвет джинсы псевдожертвы, спуская штанины к ногам, и тут же берет ее.
Остервенело, поспешно. Наваливается всем мощным телом, двигается, вбивается. Тет резко выдыхает. Хочется бежать, как во время охоты. Но тело будто парализовано. Возбуждение накатывает волнами, скручивая мышцы живота узлом.
Запах борьбы, секса, восторга любовницы брата сносит все преграды самоконтроля.