Одержимый
Шрифт:
— Это правда? Вы прилетели на воздушном шаре? — спросил полный адмирал российского флота, что находился в кабинете.
Красное лицо, давление видимо, тот утирал платком, густая борода до середины груди. А вот Николая я не сразу заметил, тот у окна стоял, тоже в парк смотрел
— А вы кто?
— Смирно! — вдруг рявкнул адмирал. — Позор, морского министра не узнать.
Вытянувшись, я молча слушал того, а вот Николай с интересом слушал, и спросил:
— Юноша, вы действительно не узнали министра?
— Нет. Этих адмиралов в России, что блох на собаке, откуда мне их знать? Те что в Артуре или Владивостоке, видел. Это обычные военные чиновники с орлами на погонах. Ничего из себя не представляют в военном смысле. Больше адмиралов там нет, они же не дураки на войну ехать, там и убить могут. Единственного русского адмирала, который по праву носил орлы, убили японцы. Я про адмирала Макарова.
Адмирал готов был взорваться, но Николай погасил его недовольство одним взглядом. Умеет. Я думал тот хуже, а он
— Эту войну вообще можно было выиграть? — тихо спросил он.
Решив, что вопрос был адресован мне, я ответил на него:
— Когда я был командиром миноносца, всего один выход с боевой операцией, шокировал абсолютно всех. Командиры кораблей в Порт-Артуре сразу стали нашёптывать его высокопревосходительству, вице-адмиралу Макарову взять меня в штабные. Я это позже узнал. Ведь на моём фоне они выглядели очень бледно, а молодые офицеры оживились. По их мнению, нужно быть как все, сидеть ровно на заднице и не вылезать вперёд. Я стал начальником контрразведки, в принципе было интересно, но уже наскучило. Тогда я предложил командующему, на тот момент это был его высокопревосходительство вице-адмирал Скрыдлов, уничтожить линейные силы японцев. Это не сложно, по примеру японцев я стал в их рядах вербовать агентов, это сложно, у них высокий патриотический подъём, но возможно, что продемонстрировал на бронепалубном крейсере «Цусима», где оплатил из кассы отдела работу агента и он взорвал крейсер. Смертник. Деньги семье пошли. Однако командующий категорично запретил, матом сообщив, что такая война подлая и он как честный моряк, будет воевать на броненосцах. Командующего не видели не разу в линейном бою, он их избегал, пока рейд не блокировали, потом тот сбежал со штабом из Артура, бросив мой отдел. Лучше быть подлым воином и топить броненосцы любым способом, главное победа, чем трусом избегающим боя. Но такие предложения я делаю раз. Потом ещё дважды задействовал своих агентов. При прорыве из Артура, взорвал бронепалубный крейсер «Сума», довольно далеко у блокирующих сил находился, те направились к месту взрыва и это позволило нам уйти. Потом через сутки, днём, догнали два эскадренных миноносца и бывший итальянский броненосный крейсер, напарника которого я уже потопил год назад. Дал сигнал своим агентам, японцы явно искали нас, я много знал, и заговорщики через японцев решили меня устранить. Агенты сработали, миноносцы были уничтожена, но с крейсером не вышло, видимо что-то пошло не так. Горел, сгорело машинное отделение, но крейсер остался наплаву и его отбуксировали к англичанам. Это позволило нам уйти. Дальше взяли на фрахт германский пароход и дошли до Владивостока, уходя от всех дымов. Повезло, добрались благополучно, даже с полными трюмами риса, что выкупили интенданты.
— Вы знаете кто заговорщики? — спросил Николай.
— Так точно, больше двухсот фамилий. Среди них и великие князья. Вторая тетрадь сверху.
Николай покосился на стол, где с двумя стопками тетрадей и запечатанных конвертов лежало то, что я достал из сумки. Уже было видно, что объём не для неё, та как казалось пустой, так и осталась. Впрочем, на это не обратили внимания.
— Перечислите, — приказал тот.
Мне не сложно, начал перечислять, братьев, кузенов, дядек, да большинство, я же действительно взял двух знающих из их братии, китайцы в пытках доки, всё эти двое выложили, они много знали, высокие должности занимали, были доверенными людьми. Как резиденты иностранных разведок работали в Порт-Артуре, а тронуть не моги их, поэтому выкрадывал, даже потом помогал с их поисками, хотя знал, что тела в бухте на дне покоятся. Николай наливался красным, семью и родственников он любил, всё прощал, морской министр вообще предынфарктном состоянии был. Не выдержав, Николай взорвался:
— Вон! Арест… — и подумав, с трудом выдавил. — Домашний.
Молча козырнув, я развернулся и покинул кабинет, где подойдя к секретарю, сказал:
— Государь меня отблагодарил домашним арестом. Это оформляется, или самому домой можно отбыть?
— Самому. Вас проводят, — сообщил тот, с интересом меня рассматривая, явно гадая за что меня невзлюбили.
Действительно передавая друг другу, довели до выхода с территории летней резиденции, и направился домой. Кучера будить пришлось, дремал на своей скамейке. Уже когда снял верхнюю одежду, управляющий помогал,
— Государь осерчал на меня, домашним арестом наградил, без срока пока. Так что на территории дома поживу. Приглашения не принимать, сообщать об аресте. Я хоть от этих торжеств отдохну. Суетно оно.
Аресту я даже больше порадовался, чем огорчился, ещё обратно во Владик пошлют. Я вообще-то навоевался, продолжения не хочется. Любопытство утолил, и достаточно. Пусть война как она и должна быть, заканчивается, а я в отставку. Кстати, прибыл знакомый ротмистр, что и проиграл мне этот дом, думал утешать будет. Я же даже не понял поначалу о чём он. Просто махнул рукой и сказал наплевать на арест, и попросил помочь составить прошение об отставке. Потому как на военной службе себя не вижу. Бардак, и предательство, не хочу дальше служить, тот вполне толково помог. С утра отправлю в военно-морское министерство, пусть по инстанциям дальше. Глядишь и удовлетворят. Ротмистр отбыл, уже полночь была, ему куда-то на гулянку нужно, так что умылся и сам отбыл ко сну. С утра отправил два письма, одно в военное морское министерство, второе на почту, родным в Москву, это второе, первое написал по прибытию, сообщив что в столице. Ожидаю встречи с государем. Сашка на поезде едет. Когда должен прибыть с друзьями в Москву, написал. Во втором об аресте написал, всё равно узнают, мол, пока живу в своём доме, дал адрес, если навестить захотят. Это всё. Вот так и стал проживать, и знаете, понравилось. Из военного ведомства мне два сообщения прислали, о домашнем аресте, оформили его, а то как, я на службе вроде как, а второй отказ в прошении.
Недели за неделей летели, меня мало кто посещал, не хотели навлечь гнев государя, арест так арест, пусть и домашний. Это меня только радовало. Баньку мне отстроили от и до, красавица под железной крышей, и веранда открытая, но можно деревянные щиты надеть на петли и закрытое помещение для отдыха, если мороз, или ветер. У баньки молодые ёлочки посадили, люблю хвойный запах. Сад облагородили, низ деревьев побелили, три дня назад, а уже достаточно просохло, двенадцатое мая было, всё зазеленело, начали дорожки делать, разметили верёвочками, половину раскопали, щебёнки и песка телегами навезли, трамбуют, и брусчатку укладывают. Хорошее работники, пусть работают. Сегодня пятнадцатое мая наступило, вчера прошла битва японцев и эскадры Рожественского, результат я заранее знал, даже утрешние газеты не смотрел особо, неинтересно. Впрочем, глянул, там заголовками пестрили статьи, полный разгаром эскадры, русские новейшие броненосцы выкинули белые флаги. Вообще ничего не изменилось, что больше всего удивляло. Рожественский в парадном мундире сдался японцам. Позор? Ещё какой. Глянул статью без интереса, отложил, и поглядывая с веранды бани на работу работников, их девять на территории трудилось, работы много, на месяц им не меньше, качественно нужно сделать, чтобы провалов не было, ровные пешеходные дорожки по саду, к бане и другим строениям, вокруг дома, подъездная дорожка для пролётки с местом для разворота, всё это и делали. Цельный инженер-строитель надзирал и командовал. Не и бригадир был. Инженер редко появлялся, а бригадир постоянно тут. На нём доставка материалов и остальное. Работа спорилась, хотя и только начали, три дня всего, старое всё убирали, но радовало. А тут фельдъегерь появился.
Пешком, потому как всё разворочено, на пролётке не заедешь. Я на веранде не один сидел, младшая сестрица Лукерья и матушка. Они ещё две недели назад приехали, живут у меня, плюс тётка и дед, но их сейчас не было, укатили по магазинам с утра. Пять дней назад телеграмма, поезд пришёл в Москву. Брат Сашка с друзьями благополучно доехали, встретили их там с цветами и оркестром. Отец тоже в столице был, приезжал, но вскоре отбыл. К слову, я семье передал пятьдесят тысяч рублей ассигнациями. Просто в дар, что они есть. Сразу предупредив что это разовая помощь, пусть сами думают куда их деть, это их дело. Пока в банк положили. Время послеобеденное было, тарелки уже убрали, мы чай пили, приём пищи тут на веранде уже входил в традицию, всем нравилось, а тут нам мешают. Мне вот не понравилось. Для меня приём пищи, особенно время чая, священное.
— Срочный пакет от государя, — сообщил подпоручик гвардии, видимо их так на посылках гоняют, молодых.
— Хорошо.
Я принял пакет, бросив на стол, расписался в поручении, и продолжил чаепитие. Вскакивать не стал, я вообще в домашнем был, рубаха на выпуск, светлые свободные брюки, лёгкие туфли на ногах, благо было вполне тепло, пусть иногда и долетал холодный ветерок. Не в форме. Дома её не ношу, отвыкаю, готовлюсь к мирной жизни. Однако, подпоручик уходить не торопился. Только отошёл в сторону от выхода, там горничная принесла блюдо со свежим «чак-чаком», к чаю. Лукерья и ждала его, чай пока не пила.
— Что-то ещё? — сделав глоток отличного чая, закупился у китайских купцов, там он куда лучше, чем тут продают, запас солидный имею, спросил я у посланца.
— Пролётка ожидает снаружи.
— Зачем? — с искренним удивлением, уточнил я. — Я под арестом, покинуть дом не могу. Запрещено.
— Это приказ государя.
— А где он? — я демонстративно осмотрелся. — Приказ государя я слышал своими глазами, потом из военно-морского министерства подтвердили. А вас я не знаю, может вы какой Вася Пупкин обряженный в гвардейский мундир? Идите вон, милейший и не мешайте нам чаёвничать. Никуда я не пойду. Пока под арестом нахожусь.